Синдикатер - РуНикс

ее разговаривать. Они проводили каждый вечер, разговаривая, узнавая друг друга немного больше, и чем больше она узнавала, тем больше она ей нравилась. Его защита, такая же молчаливая, но сильная, как он, была бальзамом для ее души. Это исцеляло те части ее, которые были так одиноки и так ранены в детстве, и осознание того, что он искал ее даже тогда, заставляло ее чувствовать так много вещей. Как старший брат, он был идеален. Она только надеялась, что не разочарует его как младшая сестра.

Когда дело касалось других, Данте, хотя и был слегка недоверчив, все же был очень добр к ней. Он обожал землю, по которой ходила Амара и обращался с Темпест так, что ее сердце сжималось от радости за маленькую девочку, которая вырастет с такой любовью. Он был красивым, обаятельным и более доступным, чем другие мужчины. Она не сомневалась, что женщины будут бросаться на него. Но его взгляд никогда не отрывался от его безумно красивой жены. Но Амара была не просто красива. Она была образованной, изысканной и такой милой . Она заставляла Лайлу чувствовать себя одновременно комфортно в особняке и неуютно в ее коже, и это не было ее виной.

Может быть, дело в том, что женское общество не было частью ее жизни. Вырастая, чувствуя себя никчемной, а затем исцеляясь в изоляции, ее единственным другим взаимодействием с молодой женщиной было с Никки — она кисло подумала при одном упоминании этой девушки, образ ее обнаженной, пытающейся соблазнить своего мужчину, все еще сводил ее с ума — что, видя этих невероятных, умных женщин, которые были подругами так долго, она чувствовала себя немного не в своей тарелке.

Единственный человек, к которому она автоматически тянулась, был Альфа. Он был внешним воплощением того, что она чувствовала внутри. Один взгляд на него, сурового и покрытого шрамами, но все еще стоящего, заставлял ее чувствовать себя в безопасности. Это было абсурдно. Он был самым большим мужчиной, которого она когда-либо видела, громоздким и огромным, с руками больше ее бедер. Из всех, он был бы тем, от кого она убежала бы в первую очередь, потому что он мог так легко схватить и бросить ее, убить ее ударом кулака. Тем не менее, он чувствовал себя в наибольшей безопасности вне ее брата, как гигант, но нежный. Он смотрел на нее одним глазом; его губа была оттянута на одну сторону, и она все еще могла чувствовать его нежность, когда он был рядом. Она не знала почему, но это заставило ее заплакать.

И из всех девушек именно его жена заставила ее чувствовать себя наиболее расслабленной. Может быть, это было потому, что Лайла знала Зенит, ее подругу детства, которая сбежала из их ада, всю жизнь любила эта женщина. Когда они были детьми, Зенит была числом, которое Лайла уже не могла вспомнить. Но Лайла назвал ее Скай, за то единственное, что она хотела увидеть, но так и не смогла. Их взяли вместе в небольшой группе, и они спали в одной комнате, говоря обо всем, что они будут делать, когда выйдут.

И однажды ночью ее подруге удалось выбраться. Лайла видела, как она бежит к линии деревьев, один из охранников бежал за ней. Лайла прыгнула на охранника и укусила его, дав своей подруге свободу, которой у нее никогда не было. После этого ее жизнь превратилась в ад.

Она отбросила воспоминания, сосредоточившись на посохе.

Каким-то образом, зная, что Зенит так любила ее сестра, Зефир чувствовала себя сестрой и для Лайлы, словно ее подруга перекинула мост через пространство между ними. Если бы радость могла быть человеком, то это была бы Зефир. Хотя иногда вокруг нее все еще витала атмосфера грусти, ее душа чувствовала себя счастливой.

Лайла вспомнила момент, когда Зефир пришел на следующий день после их приезда, и ее сердце сжалось от боли, потому что вместе с Зефиром пришел и он .

Ксандер.

Лайла увидела его из окна гостевой комнаты особняка. Ее комната выходила на подъездную дорожку, и гудок заставил ее подойти к окну и выглянуть. И вот он, вылезающий из задней части большой машины, в свободной легкой одежде, с большими наушниками в ушах, печатающий на телефоне. Он снял наушники и повесил их себе на шею, ожидая женщину с розовыми и голубыми волосами.

Лайла помнила, как схватилась за край подоконника, ее челюсть дрожала от желания выкрикнуть его имя и заставить его посмотреть на нее. Но она сдержалась. Она не могла ворваться и нарушить его жизнь таким образом. Поэтому она просто смотрела, как он вошел в особняк, надеясь, что скоро увидит его.

Прошло два дня, и его нигде не было видно. Лайла не бродила вокруг в поисках его, потому что это было новое место, и часть ее все еще боялась выйти за рамки, когда все были так любезны с ней. Но ее надежда и терпение медленно превращались в отчаяние, зная, что он был так близко, но так далеко, мороча ей голову. Это было по-другому, когда она не могла его видеть, но теперь, когда она это сделала, она просто хотела посмотреть ему в глаза и обнять его один раз, прежде чем отпустить.

Темпест что-то лепетала Амаре, пока та выносила ее.

Видя ее, она время от времени испытывала острую боль в сердце из-за того, что она потеряла и никогда не испытала и никогда больше не испытает. Дело было не в том, что она хотела иметь ребенка. Она не думала, что сможет стать матерью, и, честно говоря, в ней просто не было этого. Было бы чудом, если бы она исцелила свою травму к моменту своей смерти, а ребенок заслуживает любви и здоровой среды, как она видела вокруг себя. Она была счастлива видеть все это, потому что это означало, что ее сын был окружен той же любовью, рос с той же любовью, именно то, на что она надеялась и чего желала для него.

«Доброе утро!» Зефир подошел и встал рядом с ней. Они были почти одного роста, но у Зефира были изгибы, которых у Лайлы никогда не было.

«Доброе утро», — поприветствовала ее Лайла, увидев, как она отпивает какой-то сок.

«Почему ты стоишь здесь совсем одна?» — спросил ее Зефир.

Лайла не знала, как это объяснить. Она чувствовала себя ошеломленной, но и не ошеломленной, ошеломленной всеми эмоциями, которые она испытала за такой короткий промежуток времени, всем тем,