Костры иллюзий - Евгения Михайлова

квартиры Лены все стояли молча. Женщины просто ждали, как поступит Сергей. Он нажал кнопку звонка, они слушали, как он трещит, минут десять. Сергей параллельно набирал номер телефона. Вдруг включит, но абонент был недоступен.

– Ладно, – повернулся он к подругам. – У меня всегда все с собой. Замок у нее самый примитивный. Войдем бесшумно. Главное, что потребуется от вас: ни криков, ни стонов. Любую ситуацию примем как шанс ее исправить. Как бы это ни выглядело.

Он достал из нагрудного кармана куртки небольшую блестящую штучку и пару минут поколдовал с замочной скважиной. Дверь открылась…

Темнота и тишина квартиры их ослепили и оглушили. Вика даже не смогла озвучить мысль о том, что Лена никогда на ночь не выключала свет везде. Она с детства не то чтобы боялась темноты, просто терпеть ее не могла.

Сергей быстро пошел в ванную, включил там свет. Ванна была наполнена доверху. На поверхности воды таяли и лопались последние пузырьки пены. На бортике стоял стакан с какой-то жидкостью и лежал тот самый тонкий и длинный предмет, о котором говорил Стас.

– Вода едва теплая, – сообщил Сергей, опустив ладонь в воду. – В стакане водка. Может, Лена вообще убежала из квартиры? Испугалась себя? При таких приготовлениях не засыпают крепким и здоровым сном… Двигаемся к спальне.

В спальне тоже было темно. Сергей включил люстру. На кровати скомканное одеяло, подушка вообще на полу. Никого. Только выключенный смартфон лежит на тумбочке. Виктория в ужасе рассматривала одеяло, подняла и поднесла к лицу подушку. Она пыталась по запахам понять, что тут было, что и как переживала дочка… Мать всегда узнает запах страданий, страха и слез своего ребенка. И, наверное, она что-то почувствовала, потому что решительно повернулась и направилась в маленькую кладовку за кухней.

– Сюда, – не крикнула, а прошептала Виктория.

И Сергей с Настей бросились на шепот, как на пронзительный вопль.

Лена лежала на полу, свернувшись клубочком и закрыв голову руками. То была поза крайнего отчаяния. Но так лежит только живой человек. И да, на ней был раздельный бирюзовый купальник! Она выбрала одежду для того случая, когда ее найдут после…

И Вика позвала, прикоснулась к ней. К взрослой дочери, вновь ставшей нежным, пугливым младенцем, который потерял все, кроме страха. И они встретились, как после самой долгой и мучительной разлуки.

Сергей перенес девушку в гостиную, положил на диван, накрыл пледом. Быстро вошел в ванную, вернулся со стаканом водки. Настя уже стояла на коленях у дивана, вынимая из своего спасительного рюкзака пилюли и капли на любой срочный случай.

– Убери все это, – скомандовал Кольцов, сдвинув ее вместе с набором первой помощи. – Тут другое.

Он резко посадил Лену и поднес к ее губам стакан с водкой.

– Открой рот немедленно. Ты это приготовила, как говорится, за упокой, а выпьешь – за здравие. Дуреха ты чертова. Была бы парнем, дал бы по уху на закуску. Как ты могла… Мало горя у твоей матери, в том числе и по твоей вине…

– Так в том-то и дело, Сережа, мама, Настя… Даже не прошу прощения, потому что его не может быть. Дело в моей вине, из-за которой были все преступления. Из-за меня эти монстры узнали о папе, его работе. Только из-за меня началась эта страшная охота на всех нас. Убийство Кости тоже на мне. Я не вынесла своей вины. Я не могла придумать, как ее исправить. Только так… Чтобы меня не было вовсе. Чтобы не ненавидеть и не презирать себя каждую секунду до судорог, до рвоты, до разрыва всех жил.

– Перестань, Лена, – Виктория сжала руку дочери. – Все твои обвинения самой себе – в твоей голове. Тебя просто использовали жестокие люди… Ты стала жертвой.

– Вот именно, мама, – горько произнесла Лена. – Меня использовали как предмет, как оружие, нож, пистолет, отмычку. Как тот яд, которым отравили папу, Костю и Юлю. И я не знала, как может жить на свете тупой использованный предмет, на что ему надеяться… И вы не думайте, что я передумала или испугалась собственного приговора. Я просто так боюсь боли, что выпила слишком много таблеток. Провалилась буквально на минуты в сон… И мне приснилось, что я все это делаю… Что в ванне багровая вода, что моя кровь заливает мне глаза и льется в рот… И это все – моя вина. Очнулась в безумном страхе, захотелось спрятаться от себя. Вот и забилась.

– А ты, Сережа, говоришь, что лекарства – это лишнее и вообще моя блажь, – заявила Настя. – Как видишь, их результат налицо. На этот раз они просто вырубили свихнувшегося человека, чем и спасли ему жизнь. Мое предложение: завершаем процедуру самоистязаний и самоуничтожения и просто возвращаемся к жизни. К нормальной жизни вменяемых людей.

…В тот день и час, когда в Мамонтовке расстреливали Зинаиду Гришину-Иванову, ее второй супруг и законный наследник состояния и недвижимости по миру летел на частном самолете по направлению к маленькому экзотическому острову, на котором красовался его небольшой дворец для утешения. Перед ним стоял хрустальный графин с виски. Они пил из большого стакана и не пьянел. Юрий Иванов был печален. Он прощался с ушедшими от него людьми. Он был по-своему к ним привязан. Но когда твои люди обманывают твое доверие, остается один выход. Он в своем праве решать, он не чувствует вины. Однако потери есть потери. Это не приобретения, как ни крути. Это нужно пережить, желательно в тишине и комфорте.

Эпилог

Все, в том числе и ложь, служит истине. Тени не гасят солнце.

Франц Кафка

И все имеет цену под луной – свинцовая тяжесть реальности и воздушная легкость иллюзий. Кто не сгорел в открытом, агрессивном и ярком пламени, пожирающем иллюзии, тот успел согреться у этого костра.