Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников

вытащил маузер и стал целиться… Я не успел подбежать, когда Максим начал палить в него и в меня. Пришлось упасть. А потом меня огрели по голове, и теперь я вижу вас как в тумане.

– Значит, лица стрелявшего вы не видели? – осведомился Платов.

– Потом увидел, когда он в мою сторону обернулся. Но это последнее, что я вообще видел. Еще кто-то с ним был, – ответил Буторин и, подумав, добавил: – Сука!

Платов не спеша расстегнул большую черную папку и вытащил из нее несколько фотографий. Он передал их Шелестову, и Максим стал по одной показывать их раненому. Буторин шевельнул пальцем и со злостью прошипел:

– Вот этот стрелял.

– Точно, вы не ошибаетесь? – спросил Платов, вставая со стула.

– Умирать буду – не забуду!

– Ну, все, тогда выздоравливайте, Виктор Алексеевич, – забирая фотографии, сказал Платов. – А умирать не надо, у нас с вами еще много дел впереди.

Коган остался возле раненого. Он поправил ему подушку, рассказал какая погода на улице, и пообещал ему принести крепкого, вкусного и лечебного домашнего бульончика. Платов и Шелестов вышли в коридор и подошли к соседней палате. Двое бойцов НКВД, охранявших палаты, вытянулись в струнку при виде начальства. Платов постучал в стекло двери, а потом толкнул ее и вошел.

Зимина сидела на кровати и с тревогой смотрела на гостей. Она держала свою забинтованную руку здоровой рукой, а ногой пыталась нащупать под кроватью тапочку.

– Ну, вот и все, товарищ Зимина, – улыбнулся Платов, садясь на свободный стул и церемонно кладя на колени папку. – Надо было просто поверить нам, поверить своему давнему… хм, знакомому. И все обошлось бы без стрельбы. Но ребята молодцы, они со всем справились. И мы получили доказательства… Так что вас никто и не подозревал, и не подозревает.

– Нисколько никто не подозревал? – уточнила Екатерина.

– Ну, если только самую малость, – улыбнулся Платов. – Но это уж, извините, издержки профессии.

– Я опасалась, что меня арестуют и не дадут даже слова сказать в свое оправдание. Поэтому и не шла на контакт, скрывалась. Знала, что скоро все разъяснится, просто мне нужно было самой найти доказательства.

– Они у нас уже есть, – ответил Шелестов. – Это, как ты и предполагала, Гуревич. Эх, Андрей, а ведь мы с ним когда-то были настоящими друзьями. Кстати, стрелял в тебя именно Гуревич. Его Буторин опознал по фотографии. Он его видел.

– Этот друг успел много чего натворить, – хмуро сказала Зимина. – Товарищ комиссар госбезопасности, вам нужно встретиться с королем Михаем.

– Я знаю, это входило в мои планы, – кивнул Платов. – Нужно просто через кого-то организовать эту встречу. Но мы и это решим.

– Не надо решать, я вам устрою эту встречу. Король Михай мне доверяет. Не так много людей в его окружении, которым он верит, но ему верить приходится. Он молод и решителен, но его часто предавали в этой жизни. Он хочет сохранить корону и готов на многое.

– Ты входила в окружение короля? – улыбнулся Шелестов.

– Нет, просто он мне доверял. Мне нужно выйти отсюда. Рана не очень болит, и я вполне в силах продолжать работать.

Платова король Михай принял не в зале для церемоний, а в комнате для курения. Здесь был камин, свечи в канделябрах. Сквозь стекло большого гарнитура из темного дерева виднелись очень изящные кофейные чашки. На столе коробка с сигарами, трубочный табак, большая настольная зажигалка в виде нимфы в струях воды. Плотно зашторенные окна почти не пропускали света. Помещение освещали лишь несколько настенных светильников и большой напольный светильник под плотным абажуром.

Король вошел вместе с мужчиной, который только кивнул Платову и отошел в сторону, присев в кресло у окна. Его лица Платов так и не успел разглядеть. Немолодой, ничем не примечательный, но явно пользуется доверием молодого короля. Это видно по поведению. Сам Михай, одетый в обычный костюм, внимательно посмотрел Платову в лицо, пожимая руку, и предложил садиться. Платов выждал несколько секунд, пока сядет король, и сел в кресло напротив.

– Я рад нашей встрече, – заговорил Михай на хорошем немецком. – Если бы не друзья, если бы не патриоты, которые сплотились вокруг меня, мы бы не спасли страну от гибели. Теперь, я надеюсь, Советский Союз не считает Румынию и румынский народ своим врагом.

– Советский Союз и советский народ никогда не видели в румынском народе врага, – ответил Платов. – У нас с румынами один враг – нацисты. И мы боремся с ним вместе и, надеюсь, бороться будем и в дальнейшем.

– Надеюсь, советский народ и советское правительство не шокирует то, что им приходится поддерживать отношения, хотя и дружеские, с монархией. Ведь в своей стране вы ее свергли.

– Решает народ, – дипломатично ответил Платов. – Власть лишь опирается в своих делах на его мнения и желания. А форма государственного правления в вашей стране – это внутреннее дело вашей страны и ничьей больше. Можете рассчитывать, ваше величество, на помощь моей страны в вопросах вашей безопасности и суверенности. Насколько я знаю, скоро в Румынии будет назначен генеральный консул Советского Союза.

Они говорили недолго, чему Платов был рад. Он прекрасно понимал, что пройдет какое-то время и власть в стране придется брать народу, выбирать дальнейший путь развития – социалистический. И в этой системе вряд ли найдется место молодому монарху, какими бы благими намерениями он ни руководствовался. Михай подозвал и представил Платову человека, сидевшего в кресле поодаль, и представил его как свое доверенное лицо Николае Попеску.

Пожилой румын сел в кресло справа от короля и протянул Платову папку.

– Здесь собраны материалы по деятельности некоторых лидеров наших нацистов, которые активно сотрудничали с немцами. Наши органы будут работать в этом направлении, но мы хотели бы помочь и вашей разведке в прояснении некоторых вопросов. В частности, здесь вы найдете и факты измены кое-кого из ваших людей. Мы не вправе решать его судьбу, считая, что это ваша прерогатива. Также мы отдадим вам немецкого резидента под кодовым именем Рихард. А вы позволите нам самим разобраться с последствиями работы в нашей стране политической разведки – сигуранцы.

Сосновский вошел через потайной ход, плотно прикрыв за собой дверь в полупустом помещении. «Последняя наша нора», – так вчера сказал Рихард. С ним оставались всего четверо офицеров СД, двое румын из сигуранцы и еще один человек, чье лицо Сосновскому было откуда-то знакомо. Где-то он его видел. Человек все время молчал и вздрагивал от каждого резкого звука за окном. Рихард обещал скорую эвакуацию и чего-то ждал. То ли сообщения, то