Тайный фронт - Александр Александрович Тамоников

Это не вся правда. Кто стоит за покушением? Или ты отвечаешь, или идешь в камеру, а утром трибунал и вечером ты встанешь на краю рва, который потом закопают и на нем не останется даже таблички с твоим именем. Ты нам не нужен, Эмил Йонеску, ты действительно мелочь. Нам нужны заказчики.

Румын вздохнул, его глаза блеснули от испытываемого им страха. Он гладил свою раненую руку, которая, видимо, ныла и не давала покоя. И он не спал всю ночь, мучимый болью и страхом. Еще недавно он был на коне, пользовался доверием руководства, и его ждало блестящее будущее в сигуранце. И вот все рухнуло. Сначала советское стремительное наступление, разгромленная немецко-румынская армия, потом захват Бухареста, потом дворцовый переворот, которого никто не ожидал. И вот все – прах, пыль, пустота… И смерть.

– Ладно… ладно, я скажу. Только, прошу, пощадите…

Коган подошел к румыну вплотную, взял пальцами его подбородок и поднял к себе лицо арестованного.

– Говори.

– Это… это англичане. Британская разведка. Они… они организовали все. – Йонеску закрыл лицо руками и застонал, как будто от бессилия и отчаяния. – Меня убедили, что я служу на благо, что мы победим, что с нами вся Европа и мы сломим силы Красной Армии. Но я сделал ошибку. Пожалуйста, не убивайте меня…

Коган выпрямился, но его лицо оставалось неподвижным, словно высеченным из камня.

– Это и есть вся правда?

– Да, – простонал Йонеску. – Все, что я знаю. Они оставили нас, чтобы сеять хаос, убивать советских командиров, совершать диверсии. Это должна была быть партизанская война румын против оккупантов, румынского народа за свою свободу. А получилось, что румыны оказались рады приходу Красной Армии, здесь воцарился мир, а нас заставили совершить покушение на советского генерала, и только потому, что этого захотели даже не немцы, а англичане! Пожалуйста, пожалуйста… я рассказал все…

Коган устало уселся за свой стол и, слушая мольбы диверсанта, закрыл глаза.

– Очень хорошо. Теперь вы сможете отдохнуть. Но помните, Йонеску: любые попытки обмана – и ваша судьба будет плачевной. Мы проверим каждое ваше слово. Надеюсь, вы осознаете это. Вам в камеру принесут листы бумаги и карандаш. Вы сегодня напишете все, что знаете об английском агенте, который курировал действия диверсантов, осуществлявших это покушение. Связи, приметы, его участие. Все!

Коган поднялся, взял стакан и убрал его со стола, взглянув еще раз на арестованного, перед тем как отдать приказ охране. Кажется, Йонеску дозрел.

– Отведите его в камеру. Завтра продолжим.

Борис посидел немного с закрытыми глазами, но сразу понял, что сейчас уснет. А нужно было еще многое осмыслить, уложить в голове, определить связи между фактами и явлениями. Он потер лицо руками и повернул голову к окну. Свет едва пробивался сквозь тонкие занавеси на окнах. Голова была тяжелой, но мысли текли ровно и спокойно. Правда, одолевало тягостное чувство тревоги и недоверия. За окном послышался стук копыт и скрип телеги. Кто-то уже развозит по магазинам молоко и хлеб, испеченный этой ночью. Для города это очень важно, чтобы был хлеб. Вот проехала машина, что-то крикнул дежурный по комендатуре бойцам на улице. Кажется, вернулся ночной патруль. Сегодня в Бухаресте было спокойно, спокойная ночь. Коган потер повязку поверх сломанных ребер и вздохнул. Да, тягостно.

Ночные допросы румынских и немецких диверсантов оказались гораздо сложнее, нежели Борис мог предположить. Даже отчаявшиеся, даже раненные, они еще цеплялись за что-то, за остатки веры, убеждений, думая, что скрыть что-то, значит, избежать расстрела. В голосах арестованных диверсантов и пособников звучала усталость, однако Борис чувствовал: должно быть сказано еще что-то важное. Сказано еще не все. И чтобы понять это, нужно время, нужно еще раз прокрутить в голове каждый допрос. Здесь, в Бухаресте, особые условия, здесь мало просто добиться признания вины.

Ночные часы сливались в одно тягучее мгновение, когда румынские и немецкие диверсанты наконец заговорили. «Это не немцы. Не румыны… Англичане. Это их игра». Сердце ускорило ритм. Английская разведка? Неужели в эту контрразведывательную игру против Советского Союза вмешалась третья сила? Эта информация меняла все. В последние годы упор делался на борьбу с германской угрозой и их сателлитами, такими как Румыния. А теперь среди кровавых интриг этого ночного кошмара вплела свою нить еще одна разведка, действующая против СССР. А только ли сегодня? Просто сегодня мы их поймали за руку, да еще в такой важный момент.

Подойдя к умывальнику, Коган открыл холодную воду и обрызгал лицо. Он взглянул в зеркало и увидел отражение человека, уставшего от бесконечной войны. Да, мы все устали, вся страна, но у нас нет другого выхода, как снова и снова напрягать все силы для борьбы. Серые сумерки медленно трансформировались в слабый утренний свет, и Коган ощущал, как его голова разламывается от боли. Надо выйти на улицу, на свежий воздух, решил он. Толкнув дверь, он вышел на плац перед зданием комендатуры. Раннее утро окутывало пространство вокруг холодным легким туманом, который лежал в низинках, цеплялся за кустарник, спускался к берегу речушки.

– Не спишь? – услышал Коган голос Шелестова. – Ты бы поберег себя, Боря. Тебе надо отдохнуть, хоть пару часов поспать. Свалишься же.

– За всем этим стоит не немецкая разведка, – вздохнул Коган, чувствуя, как бок снова резанула боль от глубокого вздоха. – И не румынская. Все это дело рук английской разведки. Так считают трое из пятерых допрошенных. А они не последние люди в агентурной сети здесь, в Бухаресте. Причем их оставляли просто для разведки, для пассивного наблюдения и сбора данных, а потом неожиданно пришел приказ убить советского генерала. Это англичане, Максим, точно.

Они продумали этот план, они стояли за кулисами. А румынские диверсанты и немцы были всего лишь их пешками, их марионетками. Ты чувствуешь, что чем ближе конец войне, тем больше немцы заигрывают с нашими союзниками?

– Или, наоборот, – возразил Шелестов. – Наши союзники начали заигрывать с немцами. Это все хорошо, Боря, но нам, кроме письменных показаний арестованных, нужны еще и факты другого характера.

– Тогда нужно начинать игру. Радиоигры не будет, потому что все происходит в одном городе, а вот секретная переписка, шифрованные сообщения, планы и приказы, я думаю, получить можно.

– Через час идем к Платову. Он всю ночь вытрясал душу из этого немца – Ульриха Зауэра. Обменяемся информацией, мнениями. И решим, как нам действовать дальше. Надеюсь, что Платов не решит улетать со словами, что тут ничего не поделаешь.

– Он так не скажет и не поступит, – покачал Коган головой. – А у нас еще есть один неиспользованный козырь