Лабиринт - Яэко Ногами

Сёдзо с изумлением глядел на девушку, хотя уже привык к ее странным выходкам, но Тацуэ не стала ничего объяснять и, взглянув на стенные часы, а затем на свои ручные часики, сказала:

— Вы не проводите Меня до «Марудзэн»?

-— А тебе обязательно туда нужно? Может быть, не стоит? Сегодня самое лучшее — сидеть дома.

—- Мне хочется купить подарок ко дню рождения Марико.

Тацуэ снизошла до разъяснения. Мать приготовила для Марико сафьяновую сумочку. Младшая сестра, Мисако, любившая заниматься рукоделием, вышила для нее прелестные комнатные туфельки, а Тацуэ собиралась купить книгу, но все откладывала. А теперь может случиться так, что закроются все магазины, и тогда вообще ничего не купишь. Запоздала она с подарком еще потому, что у нее болело горло и несколько дней она не выходила из дому. Обычно Тацуэ бывала одета по-летнему, когда сидела в столовой возле печки; нынче же на ней. был голубой пуховый свитер, а поверх него вязаная шерстяная кофточка светло-синего цвета. Высокий воротник свитера, доходивший до самого подбородка, скрывал согревающий компресс на шее.

— А когда у Марико день рождения?

— Второго марта. Как вам не стыдно, Сёдзо-сан! Считаетесь приятелем Марико, а когда день ее рождения — не помните. Правда, последние два-три года вам, кажется, приглашения не посылались, но все равно это непростительно.

День рождения Марико всегда отмечался торжественно и пышно. Всего лишь на один день он не совпадал с «Хина-мацури» 53, и Мацуко хоть сожалела об этом, но не слишком огорчалась. Она устраивала так, что оба эти праздника как бы сливались в один. Пожалуй, трудно было определить, кто же является в большей мере виновником торжества: сама Марико или великолепные, пышно разодетые куклы, восседающие на алом ковре на помосте, и празднуется ли это день рождения Марико или «Хинамацури». Гостей в этот день бывало великое множество. Мацуко приглашала кого угодно, лишь бы было шумно и весело. До того как Сёдзо поступил в университет, он охотно ходил с Тацуэ на эти празднества. Позднее, став студентом, он решил, что это предрассудок, несовместимый с его новыми воззрениями, и перестал бывать на празднике. В марте прошлого года его в Токио не было, но уже несколько лет он не получал приглашений. Исключенный из университета студент был изгнан из так называемого «светского общества». А если его в виде особой милости куда и приглашали, он не ходил, так как не мог свободно распоряжаться своим временем. Перебирая в памяти обстоятельства, из-за которых он уже несколько лет не бывал на праздновании дня рождения несчастной девочки, он мысленно прослеживал перемены, происшедшие с ним за эти годы.

Сёдзо любил порыться в книгах и всегда охотно заглядывал в «Марудзэн», но сегодня у него были дела.

— Съезди одна,— сказал он Тацуэ.— На машине это ведь займет не больше часа. Температура у тебя сейчас нормальная?

— Да. Но какую книгу купить ей? Нужно подыскать что-нибудь полегче и с хорошими иллюстрациями. Жаль, что вы не можете со мной поехать, вы бы мне помогли.

— Насколько я знаю, уж что-что, а преподавание английского языка у них в школе хорошо поставлено. Так что Марико справится, пожалуй, с любой английской книгой.

— Но Марико больше всего любит сказки, как это ни странно.

— В самом деле? Это удивительно. Ведь ей исполняется уже восемнадцать?

— Да. Она, видимо, начиталась в школе Теннисона 54, вот ее и тянет на сказки и легенды. Когда мы вместе были в Каруидзава, я как-то поинтересовалась, что она с таким увлечением читает. Оказалось, что это братья Гримм и Андерсен.

— Что ж, купи ей «Красную шапочку» с картинками,— пошутил Сёдзо, но тут же пожалел об этом. Пристрастие Марико к детским книгам, возможно, говорило не только о ее молодости и незрелости ума. Оно могло свидетельствовать и о. другом. Ведь ничего не значит, что девушка живет в роскоши и богатстве. На самом деле она так же одинока и так же мало видит ласки в семье, как Золушка или Девочка со спичками. Кто знает, быть может, читая эти бесхитростные повествования, она, сама того не замечая, стремилась почерпнуть в них утешение и почувствовать участие и любовь, которых была лишена и в которых так нуждалась. Где же еще она могла встретить это?

Сёдзо отчетливо представил себе овальное личико Марико, на котором всегда лежала легкая тень печали, ему стало еще грустнее, и он отошел от Тацуэ, стоявшей возле печки. Он взял с дивана свое темно-серое кашне и стал обматывать его вокруг шеи. Взглянув в окно, Сёдзо проговорил:

— Наверно, погода улучшится. Вон и солнце выглядывает.

Тацуэ тоже взглянула в окно. Картина все еще была унылая, на дворе и в саду лежал снег, и казалось, что там очень холодно. Но жемчужно-серое небо начинало светлеть, и сквозь рваные облака временами проглядывал мутноватый диск солнца.

Тацуэ сказала, что во второй половине дня она все же выйдет из дому, и спросила Сёдзо, не купить ли и от него подарок для Марико.

— У тетушки Мацуко, по-видимому, просто из головы вылетело. Она ведь забывчива. В этом году вас обязательно должны пригласить.

— Если бы мне это было интересно, я бы явился и без приглашения. Но про меня, слава богу, забыли.

— А может быть, там будет нечто такое, что вас заинтересует. Во всяком случае вы не разочаруетесь, если придете.

Тацуэ вкладывала в свои слова определенный смысл. В последнее время Мацуко всячески старалась привлечь внимание Марико к своему родственнику — молодому человеку, служившему в одной из фирм Масуи.

— Он окончил экономический факультет одним из первых,—рассказывала Тацуэ.— Происходит он из семьи потомственных офицеров, а сам штатский. Тетушка Мацуко, кажется, очень гордится тем, что он среди них исключение. Он лишь недавно вернулся из Гонконга, где работал в китайском филиале фирмы. Пока он еще почти не знаком с повадками Марико. Забавно будет понаблюдать, как он станет вокруг нее увиваться, а она на все его упражнения в красноречии будет отвечать лишь «да» и «нет».

— Это тот молодой человек, на которого тетушка как-то намекала?

— Возможно. Впрочем, я не знаю, кого она имела в виду.— Тацуэ и в самом деле этого не знала.

Может быть, Мацуко делала это и подсознательно, но, присматривая жениха для Марико, она руководствовалась не столько интересами племянницы, сколько своими собственными. Поэтому-то она