Ночь чужих туманов - Александр Александрович Тамоников

вцепилась в него, и Химик, стараясь освободиться, на миг забыл о своем главном противнике — Малом. Этим Малой и воспользовался. Он уже успел освободить ногу из расщелины, вскочил, одним ударом выбил нож из руки Химика, а вторым ловким ударом лишил его сознания.

Вторая собака в это же самое время помогала Богданову справиться с другим диверсантом — с Историком. Ничего, справились на отлично. Миг — и оба поверженных диверсанта оказались связанными, причем Химик уже успел прийти в себя.

Спецназовцы огляделись. Невдалеке из-за камней торчала голова Сохатого.

— Вылезай, — устало произнес Богданов. — Все уже закончилось…

— Я ничего, — отозвался Сохатый. — Вашего приказа я не нарушал! Просто мне нужно было растолковать собакам, что к чему…

— Собаки у тебя молодцы, — сказал Малой. — Как их кличут?

— Урал и Гаврош, — ответил Сохатый.

— Вот что, Урал и Гаврош, — обратился Малой к собакам. — Выношу вам благодарность. Лично от своего имени, от имени подполковника Богданова, а также от имени всего спецназа КГБ. Вы — настоящие бойцы. Ну а мы — ваши должники. Потому что если бы не вы — то и не знаю, как бы оно все обернулось. Отдельная благодарность и тебе, — Малой взглянул на Сохатого.

На это ни собаки, ни Сохатый ничего не ответили. И у Сохатого, и у собак был такой вид, будто ничего необычного и не случилось. А просто понадобилась помощь, вот они и помогли. Обыкновенное дело, и потому не о чем тут рассуждать и благодарить тоже не стоит.

— А вы что же в нас не стреляли? — спросил Богданов сразу и у Химика, и у Историка. — И где еще двое?

Плененные диверсанты ничего не ответили, лишь Химик, кривя губы в надменной улыбке, поинтересовался:

— Значит, вы и есть спецназ КГБ?

— Что, слышал о нас? — усмехнулся Малой. — Мы и есть — собственной персоной. Ну, так где еще двое? Молчите? Ну и молчите, черт с вами. Мы и без вас все распрекрасно знаем. На то мы и спецназ.

— А он тоже из спецназа? — Химик кивнул в сторону Сохатого.

— И он тоже, — сказал Малой. — Разве не похож? И эти собачки тоже. Потому-то и не было у вас никаких шансов совершить ваше поганое дело. Могли бы и не прыгать ночью со второго этажа… Ладно. Поднимайтесь, и пойдем. Нам еще топать и топать. И не вздумайте…

Он не договорил, да, собственно, не было никакого смысла и договаривать.

Глава 18

На окраину Нижней Туры Ботаник и Философ ступили, когда уже совсем стемнело. Погоня их так и не настигла, и, если вдуматься, было непонятно, почему это так. Вроде бы и собаки за ними гнались, и людские голоса они отчетливо слышали, а вот почему-то никто их так и не догнал. Все это было довольно-таки подозрительно, в этом мог таиться какой-то непонятный замысел, но Ботанику и Философу некогда было размышлять на эту тему. Они смертельно устали, и они торопились. Кроме того, подспудно они надеялись, что им все-таки удалось оторваться от погони, сбить ее со следа. Вполне могло быть и такое — почему бы и нет?

Зайдя в какую-то безлюдную подворотню, диверсанты переоделись, вытащив чистую одежду из заплечных рюкзаков. Старую одежду, изодранную и грязную, они свернули в ком и запихали в какой-то ящик.

Ни Ботаник, ни Философ никогда не были в Нижней Туре, но им и не надо было здесь бывать. Они и без того знали, где им искать того человека, который заранее приготовил для них оружие. И где находится объект, в который они должны выстрелить, — об этом они тоже знали. Карта города — нарисованная и запечатленная со спутника — была им прекрасно известна. Да и к тому же город был небольшим, и сориентироваться в нем не составляло никакого труда. Особенно для людей опытных в таком деле. А Ботаник и Философ были людьми опытными.

— Пошли, — сказал Ботаник. — Особо не таимся, чтобы не вызвать подозрения. Но и стараемся не бросаться в глаза.

Впрочем, бросаться в глаза было особо некому — городок казался вымершим. Даже бродячих собак и кошек нигде видно не было. Не было и транспорта, и это особенно казалось удивительным и настораживающим.

— Почему город пуст? — удивленно спросил Философ.

— Потому что это типичный русский провинциальный город, — ответил Ботаник. — Русские провинциальные городки, вроде этого, все к ночи пустеют. Так здесь заведено. Нам об этом говорили, разве не помнишь?

Нужный адрес они разыскали без труда. Впрочем, адресом это место можно было назвать с натяжкой. Это были какие-то невыразительные развалины — то ли что-то недостроенное, то ли, наоборот, развалившееся от ветхости. Именно в этом месте их и должен был ждать агент Дворянин — об этом было договорено заранее. Разумеется, Дворянин не мог знать в точности, когда именно прибудут диверсанты. Диверсанты шли пешком по тайге, дорога была трудной и опасной — и мало ли что могло случиться в пути? Поэтому женщина-связная во время последней встречи велела Дворянину ждать гостей каждую ночь — начиная с полуночи и заканчивая тем временем, когда восточный край неба начнет светлеть. Ждать и ждать, сколько понадобится. То есть пока диверсанты не явятся.

Об этом Дворянин в подробностях рассказал на допросе, и его признания легли в основу плана, придуманного спецназовцами. План по своей сути был прост. Каждую ночь Дворянин должен был приходить в развалины, рассчитывая на то, что уж в эту-то ночь диверсанты явятся непременно. И когда они явятся, то он должен будут отдать им гранатометы, спрятанные в тех же развалинах. И на этом его миссия будет считаться законченной. Дальше он должен будет исчезнуть из города, и чем скорее, тем для него же лучше, потому что в городе начнется светопреставление. Выброс радиоактивного дыма, говоря иными словами.

И тут-то, во время встречи Дворянина с диверсантами, и должно случиться самое главное. То есть все диверсанты, сколько бы их ни было, должны быть задержаны. Взяты, что называется, с поличным. Это было очень важно — взять их с поличным. Взятый с поличным преступник не станет упираться и говорить, что он не он и задержан по ошибке. На то и был расчет. И еще на то, что застигнутые врасплох диверсанты не смогут оказать должного сопротивления. А это очень важно, потому что любое сопротивление означает стрельбу, взрывы, поножовщину — короче говоря, чью-то смерть. Смерть — это было лишним, не надо ничьих смертей — особенно смертей самих спецназовцев и тех, кто будет им