Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

тобой в Париже. Пообедаешь со мной на этой неделе и поведаешь о своих впечатлениях, правда, Дик?'

Привычное в кругу семьи обращение, вероятно, сумело многое сделать, чтобы разрядить напряжение, также, как и спокойная манера Сесиль. Уорвик кивнул. Он редко бывал не любезен с женщинами, по крайней мере, с этой.

'С удовольствием', ответил граф, и чувства, им выражаемые, поражали разницей с тем, что прочитывалось в его глазах.

'Хорошо', ровно отозвалась Сесиль.

Никто более не проронил ни слова.

Джордж осторожно подождал несколько мгновений после ухода Уорвика, прежде чем попытался проследовать за своим кузеном. Ему никогда не доводилось видеть Эдварда таким взбешенным, как сейчас, поэтому юноша забеспокоился за себя и решил быть благоразумным, во избежание проблем. Тем не менее, материнский голос остановил его в дверях.

'Твой кузен не нуждается в сопровождении, чтобы в целости добраться до дома, Джордж', заметила она колко, заставив сына вспыхнуть. Не важно, как часто он повторял себе, - семнадцать лет - это возраст взрослого человека, мать ухитрялась камня на камне не оставить от его уверенности, не прилагая никаких усилий.

'Правду говоря, матушка, я намеревался ... искать Дикона. Он договорился со мной встретиться в Вестминстере поутру'.

Джордж встретил недоверчивый материнский взгляд, и уже подготовился конкретизировать свое алиби, зная, на Ричарда всегда можно положиться, когда в разговор вмешался Эдвард.

'Дикону придется обойтись без твоей компании', отчеканил он настолько невозмутимо, что Джордж не смог определить, поверил ему Эдвард или позволил себе долю сарказма.

'Что?' - спросил он нерешительно. Джордж терпеть не мог манеру, с которой Нед заставлял его чувствовать себя неуверенным, либо диким и не приспособленным к обществу подростком. Иногда молодому человеку казалось, что брат проделывает эти трюки преднамеренно.

'Наш кузен Уорвик привез в Англию больше, нежели только благие пожелания французского короля. Он захватил французскую делегацию, которой объявил, что сегодня вечером их встретят при дворе с распростертыми объятиями. Прошу тебя присутствовать там, чтобы поприветствовать прибывших от моего имени'. Молчание. 'Как думаешь, можешь действовать от моего имени... для разнообразия?'

Джордж сглотнул. 'Я - твой брат. Почему мне не действовать в твоих интересах?' - бросил он вызов, но с облегчением вздохнул, когда Эдвард пропустил его слова мимо ушей.

Когда Джордж выходил из комнаты, Эдвард в первый раз повернулся к Джону и тихо сказал: 'Прости, Джонни. Тебе не следовало всего этого слышать'. Он взмахнул рукой в направлении малых покоев: 'Наш разговор не должен был выйти за ее пределы'.

В эту минуту снова появился Уилл Гастингс в компании роскошно одетого человека с тонким лицом и незапоминающейся, не взирая на изысканный наряд, внешностью. При его виде Эдвард улыбнулся с неподдельным удовольствием, и обратился к матери.

'Госпожа, хочу представить вам господина де ла Грютхюзе, одного из наших добрых бургундских друзей. Точнее, одного из моих друзей!'

Эдвард обернулся к бургундскому посланнику с теплотой, которая заключала в себе одновременно и секрет его популярности у подданных, и источник раздражения для лордов, считающих его свободные и легкие пути достижения целей неподобающими помазаннику Божьему. Однако, когда Эдвард развернулся, намереваясь представить де ла Грютхюзе Джону, то обнаружил, что кузен удалился.

Джон, будучи обычно человеком, мало обеспеченным временем, чтобы его тратить попусту, сейчас видел себя слоняющимся вокруг Вестминстера. Он не хотел возвращаться домой. Джон считал Изабеллу идеальной женой во всех отношениях, но ему не приходило в голову обременять ее своим негодованием, или, что хуже, тревожить дурными предчувствиями. Он чувствовал, некоторые проблемы мужчина должен брать только на себя.

Еще меньше хотел он отправляться в Гербер. Последний человек, которого Джон стремился сейчас увидеть, был его брат. Ни один из них, скорректировал он свою мысль. Ни брат - граф, ни брат- архиепископ. Джон не желал думать, чем они сейчас заняты, брат, у которого вырвали его казначейство, и брат, которому отказали в его мечтах о славе. Мечтах, которыми Уорвика с серебряной ложки вскормил Его Пронырливейшее Величество, христианнейший французский король. Джон вполголоса выругался, продолжительно и грубо. Не помогло.

Он обнаружил себя перед королевскими воротами, ведущими из внутреннего двора в пределы аббатства, и, недолго думая, прошел внутрь. Воспитанность принудила Джона обменяться ходульным приветствием с Энтони Вудвиллом, и эта встреча только напрочь испортила его и без того плохое настроение. Но стоило приблизиться к часовне Богоматери, как Джон увидел Джорджа Норвича, аббата, а с ним единственного человека, которого, как сейчас стало ясно, он надеялся отыскать, единственного, способного понять и разделить его чувства. Джон остановился, ожидая, когда Ричард освободится и подойдет к нему.

Сначала они не говорили, слишком много других людей находилось в пределах слышимости. Войдя через личные королевские двери в аббатство, задержались у купели со святой водой, прошествовав затем через южный трансепт и выйдя через восточную дверь монастыря. Справа располагались отсеки для работы, крохотные ниши, где монахи изучали и переписывали псалмы, Евангелия и случайные манускрипты. Стали спускаться по восточному склону, лежащему в противоположной стороне, в направлении здания капитула. Только тогда Ричард повернулся к Джону: 'Что произошло, Джонни? Что-то плохое?'

'Да', прямо ответил Джон. 'Очень плохое'. Он с интересом взглянул на Ричарда. 'Твой брат, Джордж, находился там и слышал все лично. Ты тоже мог быть с нами, Дикон. Почему ты отсутствовал?'

'Не хотел там находиться', просто ответил Ричард, и, какое-то время спустя, Джон понимающе кивнул.

'Никто не может осудить тебя за это'. Он состроил гримасу, даже не заметив за собой такого действия. 'Тем не менее, могло оказаться и хуже. Госпоже твоей матушке случилось совершить наиболее удачное посещение! Если бы она не...'

Затем он осознал правду. Посмотрел на Ричарда и начал хохотать.

'Я должен быть