Операция «Спасти кота» - Нелли Ускова

Сеня просто опешил, даже его кипящий гнев замер внутри от происходящего. Не находилось слов выразить возмущение.

Соня, как обещала, появилась минут через пятнадцать, уже одна, не такая радостная и возбуждённая, но зато она улыбалась, подошла и крепко-крепко обняла Сеню, прижалась к нему. Что-то определённо изменилось, кардинально. И Сеня и мысли не хотел допустить, что Соню «оживил» детский врач.

Пока они стояли и обнимались, Сеня немного успокоился, по телу расползалось тепло – похоже, его солнечная Соня действительно вернулась.

– Кажется, ты мне хотела рассказать всё-всё? – не размыкая объятий, проговорил он.

– Да! – она чуть отстранилась, чтобы увидеть лицо Сени, шумно выдохнула, собираясь с духом. – Но ты меня убьёшь! – и снова уткнулась носом ему в грудь.

– Ты сначала расскажи, а там посмотрим, – Сене уже не нравились слова девушки.

Соня потащила Сеню на лавку в холле, села рядом и явно нервничала, она будто искала подсказки на полу.

– Так долго готовила речь, как тебе это всё сказать, а теперь не знаю, – её руки дрожали, и она так заламывала пальцы, что Сеня боялся, что она их отломит. Не выдержал и сжал её прохладные трясущиеся ладони:

– Рассказывай по порядку.

Соня опять шумно выдохнула:

– Только не перебивай, пока я всё не скажу, ладно? – она стала серьёзнее, посмотрела в глаза Сене, он кивнул, и тогда Соня начала свой рассказ. – Пять дней назад я приехала к маме с Анькой, и когда шла по коридору, из одной палаты выглянул мальчик, может, годика два ему. Вышел и стоит смотрит на меня. Я ему говорю: «банан будешь?» Дала ему банан, а он так жутко смотрит на меня, у него ещё косоглазие, и не моргает, – Соня выпучила на Сеню глаза, он чуть усмехнулся. – Я даже испугалась немного, начала с ним разговаривать, спрашивать: «Где твоя мама? Как зовут?» Молчит. Взяла его за ручку, завела в палату, а там никого, и медсестры на посту нет. Сели с ним в коридоре рядом с палатой, я думала, может, его мама в туалет отошла. Он сразу на колени забрался, я ему банан скормила, про всех зверушек на стене рассказала. А потом нас увидела заведующая…

Соня цокнула языком, покачала головой и снова вздохнула.

– Как разоралась на меня, что я ребёнка на руки взяла. А он сам забрался! – Соня посмотрела на Сеню, будто проверяла, верит ли он ей или нет. – Я встала, оправдываюсь, что мама его вернётся, заберёт. А ребёнок вцепился в меня, как бультерьер, намертво, думала, задушит. Заведующая его оторвать пытается, а он ещё крепче сжимает. Медсестра прибежала, вдвоём его отцепили, отнесли в палату. Заведующая меня отчитала, что чужого ребёнка на руки брать нельзя, медсестру отругала. Я перепугалась. Мне потом медсестра рассказала, что это отказник, и он живёт в больнице, ко всем липнет, но на руки его брать ни в коем случае нельзя, даже медсёстрам.

Соня перевела дыхание, глянула с опаской на Сеню. Тот сжал губы, но слушал внимательно, чуть хмурился.

– Я к своим в палату пришла, а этого мальчика из головы не могу выкинуть. Прям душа болит. Такое ощущение, что у меня моего ребёнка отняли, – голос Сони дрогнул, она тяжело вздохнула. – Я сначала хотела ему просто бананов отнести, пробралась к нему палату, пока никто не видел, а просидела с ним до самого полдника. Он как обезьяна, сразу на колени забирается и сидит, молчит, но всё-всё слушает. Я думала он немой, пока медсестра не пришла его покормить, начала отрывать от меня, а он опять приклеился намертво, и как начал визжать и трястись, все сбежались. Мне так стыдно стало.

Соня спрятала лицо в ладонях, замолчала.

– И это всё? – поинтересовался Сеня, потому что Соня долго молчала.

– Дальше заведующая затащила меня в свой кабинет и начала отчитывать. Я расплакалась, мне его так жалко стало. Она ругаться перестала, объяснила, что много таких сердобольных берут его на руки, жалеют, а потом уходят, а у ребёнка травма. Говорит, что многие ему и вещи приносят, и игрушки, и еду. Можно оставить у медсестры на посту, но к нему никого не пускают. Ты представляешь, насколько он одинок?! И тогда я спросила, можно ли его как-то забрать из больницы, или усыновить?! – Соня робко взглянула на Сеню.

Тот только набрал воздуха, чтобы возмутиться, что она должна была хотя бы посоветоваться с ним сначала, но Соня приложила палец к его губам:

– Тсс… Я знаю всё, что ты мне скажешь, дословно. Но я ещё не дорассказала. Заведующая меня чуть не убила, раз двести я слышала фразу: «вы же понимаете…» – Соня театрально передразнила, но затем долго протяжно выдохнула. – Она мне достала его карту, зачитывала все диагнозы, и снова это «вы же понимаете…» – Соня сникла и заговорила грустно, морщилась. – У Тёмы порок сердца, и он последние два года живёт в больнице. Якобы готовится к операции, но операцию всё время откладывают, он слабенький, постоянно болеет. Помимо этого у него косоглазие, эндокринные нарушения, по одной неврологии целый лист диагнозов. Она меня напугала: «зачем вам такой больной нужен… это на всю жизнь… может умереть…» – Соня нахмурилась, но отмахнулась. – Сень, он даже не инвалид, не ДЦПшник, я не знаю, что она его так держит в отделении. За ним хорошо ухаживают, может, даже лечат, но он там никому не нужен!

Соня понизила голос и прошептала на ухо:

– Я боюсь, что они просто ждут, пока он умрёт. Заведующая как-то агрессивно настроена. Я сказала, что готова с ним заниматься, помогать, заботиться, а она мне высказала: «Не ты первая, не ты последняя», типа только словами бросаемся. В том году какая-то женщина тоже пыталась его усыновить, но ей отказали, она мать-одиночка и работала медсестрой. Ей не дали опеку, но там проблема в деньгах была. Сень, я хочу его спасти! Не знаю, что из этого выйдет, я только начала. Пока бегаю по больнице, по врачам, прошу его осмотреть, спрашиваю, что можно сделать. Вчера ездила в дом малютки, где он числится, они готовы мне дать опеку, на мальчика никто не претендует. Сеня, его можно вылечить! – Соня крепко схватила его за руку, как утопающий за последний островок надежды, уговаривала. – Заведующая специально сгущала краски, чтобы напугать,