Операция «Спасти кота» - Нелли Ускова

ей на работу позвонила мама. Лариса Павловна не знала о беременности дочери, а сама девушка собиралась рассказать родителям позже. От звонка, от неприятной новости, что услышала Соня, она упала в обморок.

Сени не было рядом, в тот день он был на дежурстве. Соня пришла в себя уже в больнице и позвонила ему. С каким-то холодным равнодушием, голосом, лишённым эмоций, лишённым жизни, сообщила, что её бабушку парализовало, и, помолчав, добавила:

– Я потеряла ребёнка.

Сеня на мгновение остолбенел, совсем не знал, что сказать, следом быстро проговорил:

– Я сейчас приеду!

Соня выглядела на удивление спокойной, даже слишком спокойной. Не бросилась к нему с рыданиями, молча смотрела в окно и односложно отвечала. Сеня поймал врача в коридоре и спросил, кололи ли ей что-нибудь, что её так успокоило и замедлило.

– Это просто шок, пройдёт, – заверил доктор.

Выписали Соню в тот же день, но шок не прошёл. Она будто оцепенела: замедленные движения, односложные ответы, рассеянный взгляд. Девушка отказалась от еды, сказала, что устала и ушла в спальню.

Такой Соню Сеня видел впервые, и это состояние его пугало больше, чем все беспричинные слёзы и истерики вместе взятые. Ему тоже было больно. Очень. Когда Соня позвонила, он ехал к ней и душил в себе слёзы, и даже не представлял, что чувствовала Соня.

– Солнышко, поговори со мной, – Сеня обнял Соню. Она не плакала, лежала, отвернувшись к стене.

– Сень, мне просто нужно отдохнуть, от всего, – равнодушно выдала она. – Дай мне покоя.

Дни проходили, но Соня от шока так и не отошла. Всё время лежала, не ела, пила лишь воду. Сеня чуть ли не силой заставлял её съесть хотя бы бутерброд. Движения её были медленные, речь заторможенной. Соня никому не отвечала на звонки, на сообщения, через два дня её телефон вообще разрядился, а она этого не заметила. Из неё будто выкачали разом всю энергию.

Сеня волновался, не отходил от неё, умолял поговорить, но получал односложные ответы: «Я устала», «Дай мне отдохнуть», «Хочу побыть одна, в тишине», «Дай мне покоя». Она не реагировала ни на что и не хотела ничего.

На ближайшее дежурство Сеня не пошёл на работу, попросил замену, но в следующее поменяться ни с кем не смог, и боялся оставлять Соню одну на сутки.

Он написал её подруге – Марине, которую Соня называла «Крыша», попросил приехать и побыть с Соней, вкратце описал, что произошло. Та сейчас жила где-то в Подмосковье, и без колебаний согласилась. Сеня очень надеялся, что подруга достучится до Сони, расшевелит её, но когда утром вернулся с работы, Марина просто накинулась на него:

– Вези Соньку к мозгоправу быстро, иначе она умрёт!

– Поехали! – тут же собрался он.

Соня отказывалась выходить из квартиры, вяло уверяла, что чувствует себя хорошо, что всё нормально и что ей просто нужно отдохнуть, но психиатр, к которому её привезли, после осмотра высказал обратное:

– Тяжёлая форма депрессии.

Это был не шок и не защитная реакция на стресс, как считал Сеня. Соня просто «сломалась». Это был предел отчаяния. Состояние, когда умирает последняя надежда, состояние, где постоянная усталость и «не хочу», состояние, где вместо эмоций пустота.

Сеня не позволил оставить Соню в больнице:

– Я хочу, чтобы она всё время была рядом со мной. Если нужно, буду каждый день привозить, показывать.

Доктор не стал настаивать на госпитализации, выписал рецепт на антидепрессанты, но попросил показаться через пару недель или раньше, если не начнутся улучшения.

Антидепрессанты подействовали не сразу, но через неделю Соня перестала быть заторможенной, а ещё через неделю, как и обещал психиатр, стала есть без напоминаний, больше разговаривать, и даже немного улыбаться. Сеня не отходил от Сони ни на шаг, лишь просил подежурить Марину, когда уходил на работу.

Сеня намеренно избегал больной темы. Даже через месяц, когда Соня пришла в себя, она по-прежнему пугала своим спокойным отношением ко всему. Сеня чувствовал подвох. Девушка ничуть не расстроилась, когда её вдруг уволили с работы из-за того, что Соня не появлялась там с того самого момента, как упала в обморок.

Сеня хотел пойти и устроить им в ветеринарной клинике разнос, всё объяснить, но Соня остановила его.

– Может, и хорошо, что меня уволили, – равнодушно пожала она плечами. – Мне стоит вернуться в Тверь, нужно помочь родителям ухаживать за бабушкой.

50. Забытая годовщина

Соня долго убеждала Сеню, что она в норме, но он знал, что «норма» – понятие относительное, а для Сони так вообще была другая норма. Спокойная, вечно задумчивая Соня его пугала. Не было больше слёз, истерик. Соня чаще улыбалась, стала экспериментировать в готовке, даже вернулась к игре на синтезаторе, но всё время просилась в Тверь, а Сеня не хотел её отпускать даже к больной бабушке.

– Я буду пить волшебные таблетки, не волнуйся, – уговаривала она.

– Вдруг опять переволнуешься за бабушку или ещё из-за чего-то, вдруг тебя опять накроет, ты ведь даже не позвонишь!

Соня никогда не умела скрывать свои эмоции, а сейчас их будто не было, девушка выглядела равнодушной, и Сеня бил тревогу, потому что не знал, о чём Соня думает, что у неё на душе, и Соня не делилась, убеждая, что всё хорошо:

– Я в норме, правда! – улыбнулась она.

– Как же меня бесит эта фраза! – нахмурился Сеня, вглядывался в глаза девушки. – Я хочу знать, что ты думаешь! Что будешь делать?

– Я думаю, что мне нужно просто подумать, – серьёзно проговорила Соня. – Сень, отпусти меня. Мне нужно быть там.

– Поедем на выходные вместе, – заявил он. – А на месте решим.

Проблема была в том, что Соня планировала остаться в Твери надолго. Бабушка не вставала, и было непонятно, как долго она будет в этом состоянии, и Соня хотела ухаживать за бабушкой до конца.

Но после поездки Сеня всё же оставил девушку с родителями, им и правда было нелегко, и Соне они обрадовались. Та даже вернулась в свою комнату, но теперь вместо Карины делила