Убить мажора (антисоциальный роман) - Денис Ли

Вот это я «загнул»!

Только нетрезвому человеку пришло бы такое в голову. Но я-то пил вчера. Если бы эти мысли были вчера, я бы понял. Оправдал бы побочным эффектом поганого снадобья, но сегодня… Сегодня я трезв, гладко выбрит, отутюжен, и расчесан. Сижу здесь в рубашке, «подпоясанный» галстуком, скованный костюмом. Читаю несветлые новости. И что я вижу?

Можно написать страшную мрачную книгу. Книгу грехопадения. Утопический Евангелие антисоциальных ужасов. Синоптический ново-русский Завет.

Читаешь заголовки новостей и… не вникая в содержание, не читая текста, ужасаешься! Достаточно, просто посмотреть одни статейные заголовки! Достаточно читать то, что написано жирным шрифтом:

«РОДИТЕЛИ ПОМОГЛИ СЫНУ УБИТЬ ЕГО БЫВШУЮ ЖЕНУ, ЧТОБЫ САМИМ ВОСПИТЫВАТЬ ЕЕ ДЕТЕЙ»…

«СЛУЧАЙНЫЙ ПАССАЖИР ПЕРЕРЕЗАЛ ГОРЛО ДВАДЦАТИЛЕТНЕЙ ТАКСИСТКЕ»…

«ПАПА КРИЧАЛ, КОГДА ЕГО РАЗРЕЗАЛИ»…

«ТРОЕ ШКОЛЬНИКОВ РАЗБИЛИСЬ В «ЖИГУЛЯХ», НА ХОДУ ЗАНИМАЯСЬ СЕКСОМ»…

«ИНЦЕСТ МЕЖДУ ОТЦОМ И ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ДОЧЕРЬЮ»…

«В ДЕТСКОМ ДОМЕ СНИМАЛИ ПОРНОГРАФИЮ»…

И при этом, во всем какой-то иллюзорный оптимизм! — Сергей впал в задумчивость. — Люди давно перестали интересоваться какими-то важными открытиями или полезно-геологическими раскопками, угасающими гейзерами на Курильских островах. Как интересовались когда-то освоением космоса и полярного севера… гонкой вооружения».

От внезапно раздавшегося звонка мобильного телефона, Сергей вздрогнул и взял трубку.

— Привет, чувак! — раздался в трубке голос Артура.

— Привет, — холодно ответил Сергей, воскрешая в памяти последнюю встречу с ним и Халком, и проституткой Дашей.

— Злишься?

— Нет… — также холодно ответил Сергей.

— Чувак, у меня произошло радостное событие. Приглашаю его отметить. Будут самые близкие друзья!

— Тогда, ты, верно ошибся? — сухо произнес Сергей.

— Обиделся, что ли? — равнодушно спросил Артур. — Давай, бросай жлобить! Я тебе звоню — принимай как извинение. В общем, в субботу, в «Игуане», в 22.00, понял? Жду!

Ничего не ответив, Сергей положил мобильный на стол.

«Еще один рабочий день закончился…» — эту фразу Сергей мысленно произносил дважды. Первый раз — когда выключал на своем рабочем месте компьютер, второй — войдя в подъезд дома и поднимаясь по лестничному маршу на свой этаж, раздумывая, как он закончит этот вечер: напьется, или опять застрянет где-нибудь в интернет-пространстве. Карабкаясь по лестнице, Сергей поднимался с видом приговоренного к смерти, с головой на груди, словно поднимался по эшафоту. Ему совершенно не хотелось подниматься, не хотелось идти в эту сырую зловещую квартирку, напоминающую арестантскую камеру. Поднявшись на площадку между третьим и четвертым этажом, он нечаянно столкнулся с Манхеттен.

— Манхеттен! — удивление дрожью пробежало по телу Сергея, и задрожало в голосе. Миллиард ярко-святящихся, слепящих и расплывающихся огоньков, вроде коротких вопросов: «что?», «как?», «откуда?», «кто?»… — звездным дождем осыпались на Землю, к его ногам. Сергей оказался настолько близко к ней, что уловил нежнейший аромат забытого, но полюбившегося парфюма. Она улыбалась, заправляя волосы за ушко.

— Что это… что-то вроде — аллилуйя? — поинтересовалась она. — Я слышу это уже второй раз?

— Да… то есть, нет… то есть… — засмущался Сергей. — Как ты узнала?..

— Подсказали в клубе, — пояснила Саша, — может быть, зайдем в квартиру?

— Да, конечно… извини, — покраснел Сергей. Отворил дверь трясущимися руками, сделал было шаг, но замешкавшись на месте, толкнул дверь вовнутрь, жестом предлагая Манхеттен войти. — Извини, извини… — скороговоркой проговорил Сергей, — проходи, пожалуйста.

Войдя в комнату, Сергей разулся и принялся подбирать с пола разные предметы быта, которые прежде, пролежали на этом полу довольно долго. По некоторым предметам, вроде книги Достоевского «Преступление и наказание», было видно, что пролежала она на одном и том же месте около двух недель. От нее на полу остался непыльный прямоугольник.

Борясь с беспорядком, Сергей сыпал в сторону Манхеттен бесконечные глупые оправдания и вопросы:

«Может быть, чаю? — спрашивал он, абсолютно сразу отвечая на них противоречиями, — Господи, чай?.. У меня же… даже к чаю ничего нет…

Может… тебе кофе? — А-а… у меня нет сахара, о боже! У меня что-то ничего нет! Это журналы, я их читаю… по работе, — объяснял Сергей Манхеттен, подбирая упавшие под стол глянцевые печатные издания. Собирая грязную посуду у кровати, Сергей виновато взглянул на Александру, что рассматривала тут же подобранный с пола журнал «Игромания», — Я как вечером поужинал… не убрал, уснул. Ты, пожалуйста, не подумай, что я живу как в гадюшнике… Хотя, что объяснять, я таки живу, — расстроился Сергей, — мне даже предложить тебе нечего кроме спиртного… Сок! Яблочный… точно! — Сергей рванул на кухню к холодильнику, но вернулся угрюмый и печальный.

— Что, сока нет? — нежно улыбаясь, спросила Александра.

— Прости, сока нет. Вот, есть кола… — пробурчал Сергей, — у меня в холодильнике — мышь повесилась — наполовину початая бутылка «Jack Daniels», да лед в морозилке.

— Чем же ты питаешься?

— Сейчас… я сейчас сбегаю в магазин! — засобирался Сергей.

— А давай виски с колой! — предложила Сашка, и Сергей расслабился, услышав это предложение.

Сергей, стоял у стола, разливал по бокалам напиток.

— Ты совершенно не смотришься, стоя в этой комнате… — проговорила Саша.

— В смысле… — переспросил Сергей.

— Ты когда-нибудь видел картины Сальвадора Дали? У него есть картины, чем-то напоминающие твою комнату… Если бы он был здесь ему непременно захотелось бы нарисовать и эту.

— Извини, я не очень понимаю… — виновато проговорил Сергей, опасаясь обидеть девушку.

— У него есть такая картина: стол; окно со старыми коричневыми занавесками, на столе лежит блюдо, на котором лежат фрукты — два зеленых яблока, и какой-то еще один маленький плод — похожий на сливу; солнечный свет, который пробивается сквозь эти занавески, окрашивает все предметы бронзой, от чего создается ощущение ветхости и искусственной старины. В общем, над фруктами вроде осы — летает розовый слон. Маленький и совершенно необъяснимый. Так и ты в своем красивом костюме… посреди этой странной комнаты.

Сергей поднес Манхеттен бокал и оказался с ней почти вплотную. Манхеттен глядела Сергею в глаза, а Сергей заглядывал в глаза Манхеттен. Они были прозрачно-зеленые, с желтыми радужными жилками. Пока Сергей пытался заглянуть в самую глубину ее глаз, Александра взяла бокал и, не отводя своих, сделала глоток, после чего Сергей перевел взгляд на ее заблестевшие губы. Она притянула его рукой за шею и впилась в него губами. Сергей закрыл глаза и увидел во мраке белых и тонких светлячков, закружившихся в беспорядочном водовороте блаженства.

Манхеттен нечаянно выронила бокал из руки, он глухо ударился о поверхность напольного ковра, и Сергей почувствовал на ногах сырую прохладу. Саша не издала при этом ни звука, она запустила свои пальцы в волосы Сергея, словно старалась сжать его голову в тисках, но, именно этого Сергею хотелось больше всего, потому что в его голове пульсировало возбуждение. Ни на секунду не размыкая губ, они стали раздеваться, нервно переключаясь друг на друга, и снова возвращаясь, каждый раздевал сам себя. Саша расстегивала свой кардиган тонкими красивыми пальцами, одну пуговичку за другой. Сергей, сбросив рубашку на пол, потянул кверху легкую Сашину футболку, отстранился от нее, оторвался от ее раскрытого горячего рта, заметив, как дрожит ее верхняя губка. Глухая белая тень легкого одеяния, слетев, обнажила ее красивую грудь в бронзовом цвете и заиграла лучами, сотканными из вечернего закатного солнца.

Белые хлопковые трусики так идеально подчеркивали красоту ее бедер, живота, талии, что Сергей не решался их снять, и целовал ее живот, и порочный гладковыбритый лобок, спрятанный за тонкой прозрачной тканью. Сергею казалось, будто он видит сейчас себя откуда-то сверху, из-под потолка, и вид того видения был самым прекрасным и возбуждающим, каким никогда прежде не представлялся никому, ныне живущим, кроме Бога.

Наутро, едва Сергей открыл глаза, сразу же почувствовал на своем теле чужые руки. И ногу. Было какое-то странное чувство, что это происходит не наяву, а является все еще какой-то частью сна. От того, что его обвивали женские руки — было непривычно, но необычайно приятно и тепло, как бывало в детстве, когда просыпаясь, Сергей кутался в одеяло от холодного утреннего пробуждения.

Взглянув осторожно на Сашу, он увидел ее нежно спящее личико, запутавшееся в паутине собственных волос, которые разметались по ее нежной мордочке.