Убить мажора (антисоциальный роман) - Денис Ли

Ну, во-первых, журналистика, как охота — требует предварительной тщательной подготовки и выносливости. Любитель — долго не продержится. Такой любитель, выйдя на охоту и не наметив заранее, какого зверя он хочет подстрелить, сотрет ноги в его поисках.

Профессиональный охотник, заранее наметив свою цель, подготовит для охоты весь необходимый арсенал. Только основательная подготовка может гарантировать удачную охоту. Ну и, конечно же, чутье. Так что профессиональный журналист сначала тщательно обдумает, какую читательскую аудиторию может заинтересовать выбранная им для расследования проблема и почему эта проблема является актуальной. А еще, что касается дела Могилевского, следовало учесть тот факт, что главный редактор мог неожиданно объявить, что жанр этого журналистского расследования не соответствует редакционной политике издания.

Во-вторых, расследование по уголовному делу Артура Могилевского, попадало в разряд экстремальной журналистики, и могло послужить причиной для возможного преследования и даже мести со стороны фигурантов расследования, причем в отношении, как журналиста, так и редактора. А так как журналисты заранее продумывают возможные реакции на публикацию своего расследования и прогнозируют резонанс темы, было ясно — дело резонансно во всех отношениях. Следовало только представить реакцию заинтересованных сторон, которыми в данном случае, являлись — ветвь власти, наверняка при поддержке «коррумпированных» силовых структур, сразу же становилось не по себе. А так как от такого расследования — объективно, «выгоды» никакой, а возможны еще и проблемы, автору проведенного расследования ни в жизни не убедить редактора пустить материал в печать. Кому охотнику охота во время охоты напрасно тратить время и драгоценное здоровье, или вовсе оказаться мишенью в прицеле чужих обстоятельств и аргументов, в виде пистолетов.

Профессия журналист уже давно заняла свою нишу в рейтинге опасных профессии с грустной статистикой: за последние пятнадцать лет более ста пятидесяти журналистов были убиты.

Артур Могилевский, конечно же, не олицетворял волевого и безжалостного человека, каким с первого взгляда казался его отец. Рассматривая Артура отдельно от отца, можно было сказать, что он ни за что не стал бы преследовать журналистов. Ему бы ни при каких обстоятельствах это не пришло даже в голову. Но вот его отец — Вениамин Степанович, казалось, вполне был способен и на это и, пожалуй, на кое-что другое. Бывший военный. Руководитель. Решительный, целеустремленный, дисциплинированный, к тому же обладающий воспитанной Армией чертой, которой не обладал, пожалуй, только редкий военный — безжалостный. Но безжалостный не к людям, а безжалостный к проблемам, безжалостный к личному времени, безжалостный к себе и внутреннему «я», и как следствие — безжалостный к любому внешнему врагу и противнику. Казалось, Вениамин Степанович был именно тем человеком, с которым не хочется связываться, и которого боишься только за то, что он как-то остро и угловато позиционировал себя во внешнем суровом мире. А глядя на него, и вовсе пропадало желание связываться с кем-либо, потому что у этого кого-либо мог оказаться такой родственник, как Могилевский-старший, или этот Могилевский мог оказаться чьим-либо родственником…

К примеру, отцом Артура Могилевского.

Хотя, если быть честным, стоило заметить, что отец Могилевского на самом деле мог только внешне казаться жестким и грозным, а в действительности быть абсолютно другим.

В жизни живой природы есть закон. Вероятно, для кого-нибудь его звучание может показаться негуманным, но природа есть природа — сильный поедает слабого. Один вид обеспечивает существование другого.

В жизни людей происходит нечто похожее, вот только в случае с разумными существами существует одно значительное дополнение — хитрый часто побеждает более сильного. В схватке с тигром человек не может его одолеть силой, но он может его перехитрить.

Дикие хищники, к примеру, лисы всегда норовили поживиться за счет человека — воруя у него домашнюю живность. Делали это легко и безнаказанно. Однажды украв у человека пищу, хищница непременно приходила за добычей снова. А человек, утратив однажды нечто дорогое, вынянченное и произведенное, не желал, чтобы с ним поступали так дважды, и объявлял охоту на лис. Тем не менее, лисы никогда не отказывались от мысли добыть себе пищу, украв ее у человека.

Нечаянная мысль Сергея, что появилась на ступеньке трамвая — отомстить Могилевскому — возникла и испарилась, но стала появляться снова и снова, раз за разом. И чем чаще это происходило, тем серьезней Сергей относился к этому желанию. Всячески удобряя эту назойливую мысль — отомстить, — разнообразными примерами из жизни.

Наблюдая за Могилевским, Сергею казалось, что у него проявляются навыки разведчика-шпиона. Во всяком случае, Сергею стало нравиться — подмечать что-либо за людьми — их повадки, привычки, человеческие слабости. Приходилось более тщательно выбирать место наблюдения. Детально прорабатывать пути подхода и отхода. Но было одно «но», с которым Сергей никак не мог решить что делать — Сергей не знал чем занять себя, если вдруг приходилось подолгу ждать. В ход шли: семечек, газет, кроссвордов, и даже пробы писать стихи:

«Как всем нам до боли знакома она — месть, месть, месть…

И сердце янтарная чаша без… дна… чужая вина… Какая херня!»

Но со стихами были сложности. Одним словом, ничего не помогало.

А еще, Сергей чувствовал некоторую неловкость от своей слежки. Словно шестое чувство подсказывало ему — что что-то ни так. Словно следил не он, а следили за ним. Сергей всячески пытался избавиться от этого ощущения, и не мог. И совершенно неистово корил себя за то, что заметил не сразу, что рядом присутствовал еще один человек, делающий тоже, что и он. Другой человек. Другой наблюдатель. Но только — умный и хитрый.

Он ни разу не проявился за все время, что Сергей гонялся за Могилевским. Где-то на уровне подсознания, Сергей чувствовал его незримое присутствие, которое смущало его, но недоразвитое чутье не позволило обнаружить его много раньше, чем он проявился сам.

Этим человеком оказался отец погибшего Голубева.

Двумя неделями спустя, как Могилевского выпустили под залог, он выследил Артура и совершил на него нападение. Отец Голубева хотел зарубить Могилевского топором прямо на ступеньках областного суда. К тому моменту следствие длилось уже почти полгода. Могилевский был жив и здоров, и к тому же на свободе. Но, наверное, к счастью обоих, Сергей быстро бегал. Он добежал от автомобиля, сел в него и заблокировал двери. Разъяренного Голубева-старшего, вонзившего топор в капот дорогущей служебной иномарки, «успокоил» охранник. Мстителя сдали в милицию. Ему грозил срок и разгромный денежный штраф, за порчу чужого государственного имущества. Но вмешался Могилевский Вениамин Степанович.

После этого нападения уголовное разбирательство стало стремительно сбрасывать обороты. Навязчивую Сережину мысль о мести совсем не представлялось возможным реализовать. Могилевский затаился. И тогда Сергей задумался о том, как сблизиться с ним:

«Как сблизиться с этим «автогонщиком»… Могилевским? — думал Сергей. Думая об этом, жизнь его приобретала, как ему казалось, какой-то осознанный смысл, обретала нужность и направленность. — Как познакомиться? Как стать его знакомым, приятелем, другом? Как попасть в его мажорный круг?» — не давали ему покоя многочисленные вопросы.

После аварии Могилевский стал еще более осторожен. Безусловно, это посоветовали адвокаты:

«Ни с кем не объясняйтесь, — говорили они. — Не пытайтесь ничего доказывать. И ни дай Бог, конечно, оправдываться! Лучше всего спрятаться… скажем так, на пару месяцев… пока все не уляжется и успокоиться… — и тут же поправлялись. — Пока, мы, тут все не устроим!»

«Спрятаться?.. Засунуть голову в песок! — негодовал Артур. Все внутри него сопротивлялось этому. — Нет!.. Нет и нет! Я же ни в чем не виноват!» — Сопротивлялся Артур, но все-таки внял требованиям адвокатов и отца.

Могилевский и так был осторожен после аварии, а теперь и вовсе стал держаться особняком. Стал замкнут, молчалив, почти не появлялся в обществе… Даже казался пуглив, и как резидент советской разведки в Германии, изобретал различные способы своего где бы то ни было появления. За тыл опасался очень серьезно. Возможно, адвокаты предупредили его и на этот счет. Могилевский не пренебрег советом и потому оглядывался. После дерзкого нападения отца Голубева, все же надо было признаться, было чего остерегаться и от других родственников погибших в аварии людей. Артур нервно оглядывался; делал это явно и открыто, — не маскируясь, как будто бы чувствуя притаившуюся угрозу, словно чувствовал приближение мстителя со спины… Нервничал. Оглядывался, озирался, выбирая опухшими глазами в людской толпе — неизвестного невидимого мстителя.