Маска времени - Мариус Габриэль

В косых лучах солнца стали заметны маленькие шрамы на щеках и длинные ресницы, под которыми взгляд его глаз казался еще более выразительным. У него действительно очень своеобразное лицо. Почти красивое. Но может человек обладать такой внешностью и при этом быть подонком?

Уэстуорд предложил Анне еще кофе, но она отрицательно покачала головой, уже чувствуя бодрость и возбуждение от выпитой чашки.

– Вы не находили случайно никаких необычных записей, пока прибирались в квартире? – спросил собеседник.

Анна отрицательно покачала головой:

– Нет. Ничего, что бы хоть как-то было связано с вашим делом.

– Значит, пропало.

– Необязательно. В стене есть сейф. Преступник не нашел его. Но дверь накрепко закрыта, а код мне неизвестен. Может быть, там и находятся нужные бумаги? Сейф довольно большой.

– Если что-нибудь найдете и позволите мне взглянуть на находку, то я был бы очень вам благодарен.

Его небрежный тон вдруг очень задел Анну, и она неожиданно резко ответила:

– Так вот почему вы задержались здесь, мистер Уэстуорд? Хочется завладеть кое-какими документами?

– В бумагах может оказаться очень важная информация.

– И поэтому вы так добры и участливы? Зачем вам понадобилось встречать меня в аэропорту?

– Поиски сведений об отце вам действительно могут показаться нелепыми, – голос Уэстуорда звучал резко, – но уверяю вас, что предпринятое мной расследование действительно очень для меня важно. Американские власти с полным безразличием относятся к данному делу. Об этих людях забыли, и их вычеркнули из списков. Но я лично не собираюсь сдаваться, пока не получу исчерпывающие ответы.

Что-то пугающее прозвучало в тоне, которым были произнесены эти слова. Однако Уэстуорд уже справился с собой и продолжал вполне спокойно:

– Примите во внимание свое умение расследовать запутанные дела, и, пожалуй, вы сами загоритесь не меньше, чем ваша мать.

– Но мне даже не известна цель ее поисков, мистер Уэстуорд.

– Я помогу вам обрести эту цель.

– Однако в деле столько темного, запутанного, столько недомолвок, мистер Уэстуорд, – холодно отрезала Анна. Затем она взглянула на часы и продолжила: – Через полчаса я должна встретиться со страховым агентом по делам матери.

Они одновременно поднялись с кресел, Анна сняла очки и откровенно посмотрела на Уэстуорда.

– Детектив Джоргенсен утверждает, что вы были тайным любовником моей матери, а Кемпбелл Бринкман убил ее из ревности.

Выражение лица Уэстуорда не изменилось.

– Мне это известно, мисс Келли.

– Так вы были ее любовником или нет?

– Нет. Я увидел ее первый раз, когда она без сознания лежала на полу кухни.

– Что ж, теория Джоргенсена разлетелась. Однако я думаю, вы способны влюбить в себя любую женщину.

Он спокойно взглянул на Анну с высоты своего роста, и в этом взгляде чувствовалось что-то холодное и острое, как у зверя, волка, например:

– Я никогда не знал вашей матери прежде. Поколебавшись немного, Анна все-таки спросила:

– Вы женаты, мистер Уэстуорд?

Взгляд его сразу же изменился: он понял, почему задала этот вопрос Анна.

– Нет. Я не женат.

Анна выдержала его долгий взгляд, чувствуя при этом нервное возбуждение, но не от кофе:

– Как долго вы собираетесь здесь пробыть?

– Пока у меня нет никаких определенных планов.

– Неплохо.

Наступившая пауза затянулась и становилась неловкой:

– Может быть, поужинаем как-нибудь вместе? Анна почувствовала удовлетворение и волнение одновременно.

– Да. Пожалуй.

– Как насчет завтрашнего вечера?

– Подходит, – вновь согласилась Анна.

– Тогда я заеду за вами около восьми.

Уэстуорд проводил ее к выходу и помог поймать такси. Прощание было простым и коротким. Отъезжая от отеля, она обернулась и увидела на ступенях его высокую темную фигуру. Анна помахала рукой на прощание.

«Все равно я не верю тебе ни капли, – пронеслось у нее в голове, – но я могу в тебя влюбиться, и влюбиться всерьез».

Страховой агент ждал Анну в вестибюле. Это был седой человек предпенсионного возраста, осанистый, постоянно сосущий эвкалиптовые пилюли. Анна извинилась за опоздание и поднялась вместе с ним в квартиру.

– Прежде всего я хотела бы знать, в каком состоянии больничные счета.

– Это не входит в мои обязанности, – ответил агент. – Нужный вам человек скоро свяжется с вами. Не беспокойтесь, насколько мне известно, о счетах уже побеспокоились.

Анна показала агенту квартиру. Он захватил с собой «полароид» и стал делать снимки. С совершенно бесстрастным видом он аккуратно что-то записывал, издавая при этом губами звуки, которые никак нельзя было назвать приятными.

Когда все было описано, агент показал Анне страховой полис матери и начал объяснять:

– Все имущество разделено на три категории: искусство, драгоценности и мебель. Драгоценности, судя по всему, не тронули. Для того чтобы оценить стоимость пострадавших произведений искусства, понадобится недели две. Мне следует посоветоваться с коллегой, потому что я не специалист в данном вопросе. Но пока что общий ущерб я оцениваю приблизительно в такую сумму.

И агент показал Анне аккуратно выписанные на листочке цифры.

– Всего пятнадцать тысяч долларов?

– Да, – кивнул агент, – но, по-видимому, все стоит намного дороже. Как только я все уточню, то тут же дам вам знать. Согласны?

– Благодарю вас.

И хотя Анна совершенно ясно представляла, каких больших денег ей будет стоить замена разбитой мебели на новую, она твердо решила сразу же приняться за дело и до возвращения Кейт устроить все самым лучшим образом.

– И последнее, – продолжил агент. – Помимо страховки имущества и здоровья, у нас есть также и страховка жизни. Может быть, преждевременно говорить об этом, но я хотел бы, чтобы вы знали заранее. В случае продолжительного и серьезного увечья выплата может достигнуть и четырех миллионов долларов. Кома как раз подходит под такую статью. А в случае смерти – шести миллионов. – Сказав это, агент развернул обертку очередной эвкалиптовой пилюли и принялся ее сосать, глядя Анне в лицо: – Естественно, мисс Келли, вы единственная, кто может претендовать на подобную сумму.

Услышанное слегка ошеломило Анну:

– Понимаю. Спасибо за важную информацию. Но я надеюсь, что мама очень скоро поправится.

– Мы все на это надеемся. Однако уже сейчас следует решить: тратить деньги на медицинские расходы или получить всю сумму сразу. Впрочем, не беспокойтесь и об этом пока. Мы постараемся уладить все сами. – Агент положил пухлую ладонь на плечо Анны.

Она проводила посетителя до входной двери, а когда тот ушел, решила сразу же позвонить в Англию Эвелин Годболд.

Мачеха ее матери Эвелин казалась Анне в детстве богиней с Олимпа, где она продолжала пребывать и в своей величественной старости. Эвелин и Кейт были очень близки и дружны, хотя Анна не могла объяснить себе этого. Порой их молчание выражало гораздо больше, чем слова.

Возраст и недуги сделали Эвелин еще более отстраненной в глазах Анны. Бабушка уже несколько лет мужественно боролась с раком и теперь почти не выезжала из своего дома в Нортамберленде. Эвелин обладала чувством собственного достоинства, которое не покидало ее и сейчас, когда болезнь прогрессировала, лишая ее сил и независимости. Никого, кроме матери, Анна так не уважала, как Эвелин.

Эвелин коротко вскрикнула в трубку, услышав новость, а Анне показалось, что ее ударили прямо по сердцу.

– Не беспокойся, бабушка. О маме очень хорошо заботятся. Kapp Мемориал – замечательный госпиталь.

– Но ведь она ушла от нас, – произнесла Эвелин с такой безнадежностью в голосе, что Анна чуть не расплакалась от неожиданности.

– Нет, бабушка, нет. Ей сейчас лучше.

– Лучше, говоришь? А доктора твердят, наверное, что надежд никаких?

– Они просто обследуют ее. Госпиталь очень, очень хороший.

– Если бы я только могла добраться к вам.

– Даже и не думай об этом. Через некоторое время, я думаю, она должна начать ходить. Уверена в этом.

– Я чувствую себя совершенно бесполезной, – в величественном голосе послышалось раздражение. – Это чертово разрушающееся тело. Как я ненавижу его. Я просто не в силах буду приехать, Анна, как бы мне ни хотелось. Я не могу вам помочь. Через два дня я сама отправляюсь в больницу.

– О черт, – выпалила Анна. – Почему, бабушка?

– Чтобы из меня вырезали еще чуть-чуть этой дряни, – коротко ответила Эвелин.

– Еще одна операция?

– Да. Я не говорила об этом Кейт. Не хотела ее беспокоить.

Анна закрыла глаза. Какая глупость. Знай она заранее, никогда не позвонила бы бабушке. Теперь Эвелин ложится на операцию с мыслями о своей приемной дочери, а не о себе.

– О Господи. Прости меня.

– Не извиняйся. Это не твоя вина, дитя мое.

– Снова кишечник?

– Не важно. Беспокоиться не о чем.