Маска времени - Мариус Габриэль

– Как ваша мать? – спросил Уэстуорд.

– Без изменений.

– Сожалею.

– Я прочитала все, что передал Рам Синкх, и запросила еще литературу у организации, занимающейся травматологией. Кажется, единственное, что можно сделать в подобной ситуации, – постараться каким-то образом обратиться к памяти пациента, пытаясь включить ее в работу. Поэтому я купила утром магнитофон и поставила рядом с постелью. Пусть она слушает свою любимую музыку. Мама очень любит Моцарта.

– Великолепно.

– Адвокаты требуют, чтобы я заявила о недееспособности матери и полностью занялась ее делами.

– Обычная процедура.

– Вы себе представить не можете, как мне неприятно. Но это, вероятно, вам совершенно не интересно.

– Напротив, мне интересно все, что касается вашей матери.

– Правда?

Чувствовалось, что Филиппу Уэстуорду совершенно безразлично, как он выглядит. Это интриговало Анну. Если бы она одевала такого крупного и сильного мужчину, то предпочла бы широкие, свободные формы. И никаких темных и консервативных тонов английского клуба.

Интересно – это ее догадка или он все-таки был когда-то женат? Невероятно для такого мужчины – достичь сорокалетия, так и не испытав радостей и огорчений семейной жизни.

– Мистер Уэстуорд, мне хочется задать вам очень много вопросов. Буду признательна за все, что вы сочтете нужным рассказать.

– Начинайте.

– Хорошо. Прежде всего, почему вы хотели увидеться именно с моей матерью?

Вместо ответа он провел рукой по темным волосам. Как и предполагала Анна, пышная шевелюра скрывала высокий лоб. Седина появилась только на висках.

– Мне хотелось получить информацию о предмете, касающемся нас обоих. Это пропавшие во время Второй мировой войны американцы.

– А конкретно, о какой информации идет речь?

– Ничего особенного. Так, в общих чертах. Мне дал имя вашей матери еще в Москве некто Борис Южин. Он как раз занимается поисками американских военнопленных, которых до сих пор могут держать в ГУЛАГе бывшего Советского Союза. Ваша мать обратилась к Южину за тем, чтобы узнать об одном американском солдате, который находился в лагере даже после войны.

– Как его имя?

– Южин не сказал мне, впрочем, я и не спрашивал. Все между нами было очень конфиденциально. Южин только успел сообщить, что ваша мать сумела достать такие сведения, которые даже для него, русского, оказались совершенно новыми. Он описал мне вашу мать как женщину замечательную во всех отношениях. Он сказал также, что она обладала выдающимся умом и упорством в своем расследовании и за короткий срок достигла невероятных успехов.

– Пожалуйста, не говорите о ней в прошедшем времени, ведь она жива, – попросила неожиданно Анна.

Собеседник виновато кивнул головой:

– Вы правы, простите.

– Так что же за информация была у моей матери, по словам этого человека?

– К примеру, она сумела установить контакт с грузинскими националистами, диссидентами, живущими сейчас во Франции. Они были в лагерях ГУЛАГа в пятидесятые годы и рассказали, что с ними в бараках находились американские и английские военнопленные, которых содержали почему-то с особой строгостью. Среди них оказались и освобожденные в 1945 году из нацистских лагерей, так и не отправленные назад, на родину. Несчастные по-прежнему считались без вести пропавшими. Я надеялся, что ваша мать поможет мне и в моих поисках.

– Стало быть, вы по-прежнему пытаетесь найти пропавшего отца?

– Да.

– Если все, что вы сказали, – правда, то это просто потрясающе.

– Южин сообщил, что у вашей матери было собрано немало косвенных доказательств наличия в лагерях военнопленных. Я был особенно заинтересован, потому что подобная информация подтверждала мои давние опасения. Поэтому-то мне так захотелось увидеть миссис Келли, и вот я в Вейле.

– Хорошо, хорошо, но только… Почему, вообще, надо было держать в лагерях американских военнопленных даже после окончания войны? Кто эти люди и почему моя мать так интересуется их судьбой?

– Это длинная история.

– Ничего, у меня есть время, – спокойно произнесла Анна.

Уэстуорд с минуту смотрел на свою собеседницу молча:

– С августа 1991 года, когда Борис Ельцин пришел к власти, на КГБ стало оказываться большое давление. Ельцин горел желанием сделать хоть что-нибудь, чтобы ослабить его власть. В его намерения входило и разоблачение всех антиамериканских действий секретных органов в течение многих лет. Столь распространенный мрачный образ чудовища-КГБ был создан именно этими действиями еще со времен «холодной войны». Ельцин предал огласке многие секретные дела. Можете себе представить, какой это был праздник для ЦРУ и других разведок мира. Понадобятся годы, чтобы переработать всю информацию, которая так неожиданно всплыла на поверхность. Но данные, больше всего интересующие меня и вашу мать, по-прежнему оставались тайной за семью печатями в 12-м специальном архивном управлении Министерства обороны России. Нужные документы по-прежнему остаются сверхсекретными, но кое-какие сведения все-таки просочились.

– Какие же?

– 12-е архивное управление содержит данные, подтверждающие, что по меньшей мере тысяча четыреста британских военнопленных, освобожденных Красной Армией в Германии в 1945 году, были переправлены в лагеря, расположенные в Сибири и Казахстане. Об американцах в точности до сих пор ничего не известно. О них никто ничего не слышал.

Пришел официант и принес кофе. Уэстуорд сам разлил его по чашкам.

Анна продолжала внимательно вглядываться в своего собеседника:

– И вы верите, что ваш отец мог оказаться среди них?

– Да.

– Ваш интерес мне вполне понятен, но почему эти люди так заинтересовали мою мать? Кто тот человек, который привлек ее внимание?

– Я уже говорил вам, что не знаю. Все, что она успела сообщить мне: он был американским солдатом. Она также говорила, что разыскиваемый ею человек оказался до этого в руках нацистов, в лагере Варга, что в Литве, и затем его освободили русские. Мне показалось, что этот мужчина мог быть вашим родственником.

Анна отрицательно покачала головой:

– Единственный, кто был в немецком плену, – это мой дед, но в 1945 году он вернулся на родину. Я ничего не слышала ни о каком лагере смерти. Как, вы сказали, он назывался?

– Варга. Он находился в 15 милях от Риги. Около 87 тысяч человек было уничтожено там с 1941 по 1945 год. Их привозили в вагонах для скота, раздевали донага, а затем расстреливали где-нибудь в лесу, – с этими словами Уэстуорд отпил немного кофе из чашки. – Причем одежду отсылали в Германию. Но если это был не отец, то, может быть, кто-нибудь еще: дядя или брат, например?

– Дядя умер в шестидесятые годы. А братьев и сестер у мамы не было. Она «дитя войны». Знаете, есть такой эвфемизм.

– Иными словами – незаконнорожденная.

– Да. Ее отец – английский солдат, который воевал вместе с итальянскими партизанами в районе озера Гарда. Итальянская семья приютила и спрятала его от нацистов. Солдат, как и положено, влюбился в дочь хозяйки дома – в мою бабушку. Бабушка забеременела, а деда схватили и отправили в Германию. Бабушка умерла во время родов.

– Вы говорите, английский солдат.

– Да. Он вернулся в Англию и женился на другой женщине по имени Эвелин, моей приемной бабушке. У этой пары никогда не было детей, поэтому решили удочерить «дитя войны», то есть мою мать, которой к тому моменту исполнилось пятнадцать. Тогда мою будущую мать звали еще Катариной, а потом имя поменяли на Кейт. Ее перевезли в Англию где-то в шестидесятых годах. Мать не любила рассказывать о своем итальянском прошлом и о своем детстве. Думаю, что это время она вряд ли могла назвать счастливым.

Уэстуорд продолжал рассматривать Анну, глядя на псе через край чашки с кофе:

– А как звали вашего деда?

– Дэвид Годболд.

– Он жив?

– Нет. Умер до моего рождения. Говорили о каком-то несчастном случае. Но бабушка жива, хотя и очень слаба. Я еще не говорила ей о маме, о коме. Надо найти слова, чтобы поведать ей все это.

– Простите, – мягко произнес Уэстуорд. Анна подняла голову:

– Как нелегко сразу все это проглотить.

– Почему? – не без иронии спросил Уэстуорд.

– Она многое скрыла от меня, и сейчас я очутилась в полном недоумении. А ведь я всегда была уверена, что знаю маму. И теперь мне остается только признаться в том, что я сильно обманывалась.

– Должно быть, она необыкновенный человек. – Уэстуорд смотрел на Анну со смешанным чувством раздражения и изумления.

Поначалу Анна приняла его откровенную манеру за выражение простоты и бесхитростности, но сейчас она все чаще и чаще стала замечать намеки, подвохи, скрытую иронию.

В косых лучах солнца стали заметны маленькие шрамы на щеках и длинные ресницы, под которыми взгляд его глаз казался еще более выразительным. У него действительно очень своеобразное лицо. Почти красивое. Но может человек обладать такой внешностью и при этом быть подонком?