Дети Гамельна - Игорь Николаев

— Гребаная Италия, гребаная жара! — четко изложил свою позицию по вопросу страдалец, в изнеможении откидываясь на длинную лавку.

— Зато тут платят золотом, мой друг! — с неожиданным добродушием отозвался капитан. Впрочем, в критическом взгляде, коим Гунтер окинул пустой кабацкий зал, одобрения не было ни капли.

— Вот! — Хуго Мортенс по прозвищу «Бывший», многозначительно задрал указательный палец. — Что и требовалось доказать, герр капитан! Я от этой жары скоро сойду с ума!

От убедительности аргумента Швальбе только почесал затылок, сдвинув шляпу на лоб.

— А ты в нем был, в уме то? — хмуро буркнул незаметно подошедший с другой стороны сержант Мирослав. Сержант с мутным происхождением открыто недолюбливал солдата с мутной биографией. Происхождение-то у Бывшего на лице читалось: из бюргеров.

— Если бы я в нем не был, то меня еще в далеком детстве прикопали бы на погосте. Аки юрода, — хмуро отозвался Мортенс, отирая мокрое лицо мокрым же рукавом.

Мирослав только крякнул и опустил дернувшуюся было для оплеухи руку.

Хуго Мортенс умудрялся раздражать практически всю банду, однако при этом ни разу не был бит. Тому способствовало хорошее образование, позволяющее запутывать собеседников, а также длинные быстрые ноги, спасающие, когда красноречие не помогало. И еще пара талантов, на первый взгляд незаметных, но очень ценных для банды ландскнехтов.

— Герр капитан, пойду-ка я пройдусь, если Вы не против, — вопросил Бывший.

— Пшел, — буркнул Швальбе. — И вот еще что…

Бывший замер — одна нога уже над порогом — в полном внимании к невысказанным словам командира.

— Погуляй по городу, — медленно, словно нехотя пробурчал капитан. — Послушай.

— Будьсделано, — выдохнул Мортенс, очень хорошо понимая, что сказанное насчет «послушай» ни в коей мере не относится к работе ушей, работе прозаической и даже отчасти скучной.

Хлопнув шаткой дверью, Хуго зашагал по улице, надеясь, что движение и ветерок охладят получше, чем затхлая удушливая атмосфера трактира. Там воздуха давно не оставалось, его прогнали вредоносные миазмы, отрыжка и перегар в смеси с застарелой вонью пота. На пару мгновений Бывший и в самом деле обрел счастье и умиротворение.

Но жара, послужившая поводом для очередной ссоры с сержантом, сидела в засаде и ждала, пока солдат выскочит на раскаленную мостовую. Бисеринки пота обратились в могучий поток, текущий из каждой поры. Снова защипало в глазах, духота свинцовым прессом навалилась на затылок. Мортенс выругался, мысленно перекрестился и шагнул в хитросплетение раскаленных стен. Заблудиться он не боялся — всегда выручало чутье природного горожанина, так и не испорченное долгими годами солдатской службы. Что же до местных преступников, легендарных «бандити», то шавкам против волкодава не устоять. Да и слабосилен местный народец. Хоть и солнечный край, а все равно все тут живут впроголодь. И пистолеты давно уже сменяли на жратву.

Мортенс углублялся все дальше в лабиринт запутанных, причудливо и бессистемно переплетенных улочек, размышляя на ходу о сложностях лингвистики и филологии.

«Странное ведь дело! «Банда» — у нас. А «бандити» — у них. Это что же получается, что если брать сугубо по созвучию, то мы тоже можем оказаться преступниками?! Чертовщина какая! Не дай Бог, какому нерадивому студенту подобная метода в голову взбредет! Беды не оберешься!»

За чередой мыслей, присталых скорее студенту, нежели наемнику, Бывший и не заметил, как безоблачное небо понемногу затянуло тучами. Солнце, словно получив сигнал от туч, начало понемногу клониться к закату. Светило тоже устало за долгий день испепелять жаром многострадальную итальянскую землю, которая по твердости более схожа с камнем.

Хуго, почувствовав неладное, прислонился к стене ближайшего дома, переводя дух и бросая быстрые колкие взгляды по сторонам. Дело было не в том, что на город опускалась бархатная южная ночь. Темноты бывшему пражскому студенту бояться было не то что глупо, а очень глупо. Почти так же, как польского жолнежа ежиком пугать. Другое заставило передернуться всем телом, почуять, как по хребту течет холодная струйка «боязливого» пота и начать молиться, что за Бывшим водилось крайне редко. Совсем рядом, чуть ли не за тонкой стеной в полкирпича, ворочалось нечто.

Мортенс чувствовал его, как смрад хорошо выдержанного трупа, что доносит слабый ветерок. Только чувствовал не носом, а всем естеством, чутьем человека, который может ненадолго и чуть-чуть заглядывать за край человеческого мира.

Зло. Настоящее, выдержанное в глубоком подземелье, сдобренное запахом крови и тлена. И где-то близко. Очень.

Бывший, вовремя припомнив, что видывал куда более страшные вещи, собрал страх в горсть и целиком обратился в слух, стараясь как-то обозначить, выследить источник потустороннего ужаса. Паника отступала мелкими шажочками. Неуверенно, оглядываясь, норовя зайцем скакнуть в пятки и помчать перепуганного Хуго по загаженной паутине улочек и переулков.

Но и чутье мало что подсказывало. Зло пока лишь просыпалось, ворочалось на своем ложе, постепенно сбрасывая путы затянувшейся сиесты…

Все стало на свои места. Вспомнилось, как герр капитан ругательно поминал некоего дона Диего, потребовавшего обязательно заглянуть в славный город Милан. Как Швальбе исчез куда-то накануне без предупреждения, прихватив лишь двух подручных. А вернулся мрачнее, чем солдат, которому год не платили жалование и в довесок запретили грабить павший город. И вот зачем командир как бы случайно настоятельно попросил Мортенса пошататься по городу и послушать.

О, порка Мадонна! Так, кажется, ругаются местные обитатели, так похожие на нелюбимых Мортенсом цыган. Давно его так не использовали. А впрочем, какая, ко всем чертям разница? Капитан платит, и щедро, а золото есть золото. Если оно не пахнет младенцами с расколотыми черепами, то Хуго всегда рад положить его в кошель. И потуже затянуть завязки!

Как ни странно, быстрые мысли о людском свинстве и мирском богатстве окончательно успокоили Бывшего. В душе осталась лишь напряженная готовность и дрожь азарта, как перед привычным боем со смертным противником.

Мортенс внимательно оглядел дом, к чьей стене его привела сама Судьба. Каменные стены буквально вибрировали, исходя мелкой дрожью, неощутимой для тела. Словно сам камень дрожал от страха. В темноте особых деталей было не разглядеть, но приметные ажурные ставни на невеликих окошках да вывеска с надписью «Мастер-краснодеревщик Бертоне» обещали запомниться и из памяти не потеряться.

Хуго оскалился, закрыл глаза, усилием воли сдерживаясь от желания выхватить из ножен клинок. Все то же чутье бессловесно подсказывало, что оружие здесь не поможет.