Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

если в «Нинке-наводчице» герой говорит: «А мне плевать — мне очень хочется!», — то в «Двух судьбах» он просит Кривую: «Мне плевать, что кривобока, / Криворука, кривоока, — / только вывези!».

(Имеются, правда, и некоторые отличия: 1) в «Нинке-наводчице» главный герой ради своей возлюбленной отказывается от пьянки, к которой его склоняют друзья, а в «Двух судьбах» он и сам пьет, и наливает Кривой с Нелегкой; 2) если в «Нинке-наводчице» герой всячески домогается до Нинки, хотя друзья пытаются его от этого отговорить, то в «Двух судьбах» он всеми силами старается избавиться от Кривой с Нелегкой, так же как и в «Песне о Судьбе»: «Судьбу, коль сумею, / Снесу к палачу»).

Можно предположить здесь некий метафизический процесс превращения возлюбленных лирического героя из «Нинки-наводчицы» и ряда других песен Высоцкого в две его судьбы, персонифицированные в образе двух женщин — таких же огромных, уродливых и заодно постаревших. С эстетической точки зрения такая метаморфоза, конечно же, малоприятна, но факты, как говорится, налицо.

Впервые мотив «огромности» возлюбленной лирического героя встретился в «Красном, зеленом»: «А ты — всегда испитая, здоровая, небитая». Позднее он возникнет в черновиках «Несостоявшегося романа» (август 1968 года), где лирический герой рассказывает о том, как пригласил свою возлюбленную в ресторан и что из этого вышло: «Ох и ах — это всё, это смерть, это крах! / Всё не так, всё решилось до ужаса просто: / Я зашел — весь в цветах, как дурак, натощак, / А она оказалась огромного роста» (АР-17-176, 178). То есть самому герою поесть не удалось, поскольку его возлюбленная заказала множество блюд и оставила его без денег и голодным. Здесь повторяется ситуация из песен «Я любил и женщин, и проказы…» и «Я однажды гулял по столице…»: «На ее на пепельные косы, /На ее заманчивый овал, / На ее культурные запросы / Я истратил весь свой капитал» /1; 391/, «Молодая, красивая, белая...<…> Я икрою ей булки намазывал, / Деньги просто рекою текли» /1; 85/, - и из «Песни командировочного» (май 1968): «Пленительна, стройна — / Все деньги на проезд. / Наверное. она / Сегодня же проест» (кстати, если в песне «Я однажды гулял по столице…» герой вспоминает: «Выпил я и позвал ненаглядную / В привокзальный один ресторан», — то в черновиках «Несостоявшегося романа» он будет мечтать: «Приглашу в ресторан и все чувства открою» (АР-17-176). Поэтому одно из названий первой песни — «Грустный романс про первую любовь» /1; 383/, а второй — «Песня про несчастную любовь» /2; 437/.

Позднее все эти мотивы перейдут в песню «Про речку Вачу и попутчицу Валю» (1976): «Деньги по столу шныряли, / С Валей вместе и сошли» (процитируем еще раз «Красное, зеленое»: «На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались»!. Причем если в «Несостоявшемся романе» герой позвал свою возлюбленную в ресторан, то в «Песне командировочного» — в кафе: «Одну в кафе позвал. / Увы, романа нет». А про Валю он говорит: «Может, вам она — как кляча, / А мне — так просто в самый раз!». -что напоминает «Нинку-наводицу»: «Все говорят, что не красавица. / А мне такие больше нравятся». Все эти переклички говорят о том, что данные произведения на уровне подтекста объединены сознанием лирического героя Высоцкого.

Что же касается «Несостоявшегося романа», то он был написан на мотив поздней редакции «Песни про правого инсайда» (1968), поэтому совпадает не только стихотворный размер, но и лексические конструкции: «И пускай не дают от месткома квартиру» ч = «Ну а я ангажирую угол у тети»; «У меня, у меня — посерьезней задача» = «У меня, у меня на окне — ни хера»; «Справедливости в мире и на поле нет» = «И хотя справедливости в мире и нет…»; «Ничего! Я немножечко повременю»[2443] [2444] [2445] = «Ничего! Я куплю лотерейный билет» (вспомним заодно шахматную дилогию: «Ничего! Я тоже заводной»); «Пропаду, чует сердце мое — попаду / Со скамьи запасных на скамью подсудимых!» /2; 435/ = «Пропаду, но сегодня я к ней подойду, / Приглашу в ресторан и все чувства открою» /2; 436/.

В обоих случаях герой противопоставляет себя инсайду и своей возлюбленной: «Ох, инсайд! Для него — что футбол, что балет» = «У нее всё свое — и белье, и жилье»; «Посему я всегда только слева играю» = «Ну а я ангажирую угол у тети», — и всё его внимание сосредоточено, соответственно, на инсайде и на возлюбленной: «Я его вспоминал раз по десять на дню» = «Для нее всё свободное время мое».

В свою очередь, сюжет «Несостоявшегося романа» получит развитие в стихотворении «С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…» (1971): «У нее, у нее у отца лимузин, / Ну а мать <в нем> по рынкам с корзинкой»1 = «И шныряют по рынку супруга и мать, / И корзины в руках — словно гири» /3; 100/.

Как видим, роман все-таки состоялся, и герой женился на своей возлюбленной, поскольку одинаково описывается внешность не только ее мамы, но и ее самой: «А она оказалась огромного роста» = «Ох, боюсь, что придется мне дни коротать / С самой сильною женщиной в мире!».

А один из мотивов, встречающихся в черновом варианте «Несостоявшегося романа», повторится в стихотворении «Люблю тебя сейчас» (1973), обращенном к Марине Влади: «Ох и ах! Это всё, это смерть, это крах!» /2; 437/ = «Ах! Разность в языках. / Не положенье — крах!» (АР-2-6), — что опять же говорит о единстве авторской личности, выступающей в разных масках.

***

Если вернуться к сопоставлению ранних и поздних песен, то следует заметить, что в них зачастую встречается одна и та же негативная характеристика любимой женщины: «Ты не радуйся, змея, скоро выпишут меня!» («У тебя глаза, как нож», 1961), «Бывшим подругам в Сорренто / Хвасталась эта змея…» («Про любовь в эпоху Возрождения», 1969), «Я сжал письмо, как голову змеи, — / Сквозь пальцы просочился яд измены» («Она была чиста, как снег зимой…», 1969).

Это же касается и образа Иинки-наводчицы, который получит развитие в двух песнях, где невеста лирического героя окажется стукачкой: «А вот он мне недавно на работу написал / Чудовищно тупую анонимку. / Начальник прочитал, мне показал, а я узнал / По почерку родную невидимку. / Оказалась невидимкой — / Нет, не тронутый я! — / Эта самая блондинка, / Мной не тронутая» («Невидимка»), — и его жена: «Кто мне писал