Паутина грез - Вирджиния Эндрюс

Майлс кивнул и быстро вышел.

Весь день я пребывала в страшном волнении. При каждом телефонном звонке в груди замирало сердце. Однако из больницы новостей не было. Изнеможденная ожиданием, я упросила миссис Хэстингс позвонить в клинику и расспросить дежурного врача. Состояние Троя не улучшилось. Более того, по лицу няни Троя, по ее потемневшим глазам и запавшему рту я поняла, что малышу становилось хуже. Наконец из холла донеслись какие-то голоса, и я спешно покинула музыкальный салон, где все время сидела. Домой вернулась мать: слуги вносили с улицы ее бесконечные чемоданы, а она направо и налево отдавала приказания, одновременно жалуясь на усталость и плохую погоду. Тони с ней рядом не было.

— Мама! — закричала я. — СЛАВА БОГУ, ЧТО ТЫ ПРИЕХАЛА.

— Воистину, слава Богу, — сказала мать и рассмеялась негромким хрустальным смехом. Она стягивала с рук перчатки. Несмотря на жалобы и вздохи, выглядела она прекрасно — свежая, красивая, молодая. Ей очень шла новая черная норковая шапочка и такая же шубка. В ушах поблескивали длинные золотые сережки. Мать посторонилась, пропуская Майлса с лыжным снаряжением, и наконец заметила меня.

— Ты не поверишь, Ли, но медовый месяц оказался необыкновенно утомительным, — обнимая меня, шепотом произнесла мама. — Я измучена и опустошена до последней капли. Сил нет совершенно. Не могу дождаться, когда лягу в постель и спокойно отдохну.

— Но где же Тони, мама? Ты ведь слышала о Трое?

— Конечно. Тони прямиком поехал в клинику. Мы завезли его туда, — сообщила она. — Подожди немного, Ли, и мы с тобой посмотрим, какую красоту я накупила в Европе, — не переводя дыхания говорила мать. — Но прежде я отдохну, а уж потом все покажу и все расскажу. Аб-со-лют-но все, — с расстановкой добавила она, наклоняясь ко мне поближе. — А сейчас… сейчас ванна… и сон.

Она начала подниматься по лестнице.

— Но, мама, а как же Трой?

Мать обернулась и в замешательстве посмотрела на меня.

— А что?

— Он так тяжело болен и…

— Да, но он уже в клинике. Что мы еще можем сделать?

— Ты видела его?

— Разумеется, нет. Не стоит лишний раз подвергать себя опасности, если в этом нет жизненной необходимости.

— Да, но…

— А ты, конечно, сидела у него? — И, не дожидаясь ответа, проворчала: — Ну вот, нам еще не хватало, чтобы ты заболела. У меня нет сил на все это, Ли, пойми. Сейчас я вообще ни на что не способна. — Мать снова двинулась наверх. — Я позову тебя, когда как следует отлежусь.

Но как же можно быть такой равнодушной, когда в семье болен ребенок? Как можно думать только о себе? Неужели она настолько эгоистична? Я задавала себе кучу вопросов. Почему мать вдруг так устала за время медового месяца? Разве это не самые чудесные дни, которые выпадают женщине? Разве можно устать, отдыхая в роскошном отеле, на великолепном курорте, когда кругом дивная природа, масса развлечений, угощений, музыки? Молодожены забывают обо всех тяготах и огорчениях, наслаждаясь долгожданной любовью. О какой усталости может идти речь?

И как же мать могла оставить Тони в больнице, даже если ее утомила дорога? Не все доставляло мне радость в новой жизни, но этот маленький мальчик был как солнечный лучик. А для мамы он теперь как приемный сын… Тони явно был всерьез встревожен болезнью брата, почему мама отстранилась? Разве ее молодому мужу не нужны поддержка и утешение? Но вместо этого мать отправляется домой, чтобы поскорее принять горячую ванну и лечь в постель. Опять она заботится исключительно о своей красоте. Выходит, ее новое замужество — это повторение пройденного? Особенно если учесть, что и эту главу своей жизни она начала со лжи.

Нет, мама не такая, пробовала я возразить себе, но тут же одумалась: она всегда была именно такой, только я смотрела на нее детскими глазами и ничего не замечала. Теперь я повзрослела. Это случилось в тот день, когда я случайно стала свидетельницей разговора матери и бабушки Джаны. Розовая пелена спала с моих глаз. И отныне многое, что прежде казалось радужно-ярким, стало угрюмо-серым.

Я поднялась к себе, села на кровать и взяла игрушку, которую недавно получила в подарок от Троя. Глядя на нее, я размышляла над тем, что люди, какими бы богатыми или могущественными они себя ни считали, все же остаются хрупкими и уязвимыми созданиями, точь-в-точь как эта глиняная игрушка.

Мне оставалось только молиться.

Я заснула там, где сидела, и очнулась лишь после шести вечера. Сумерки наполнили комнату тревожными тенями. Меня знобило, как будто снизу, через все коридоры, лестницы и двери, проникал с улицы холодный, сырой ветер. Он словно ледяным покрывалом укутал меня, не пропуская тепло. Дурной знак, подумала я, содрогнувшись.

Тут меня как током ударило — Трой! Мгновенно я соскочила с кровати. В коридоре было темно и пусто. Сердце начало неистово колотиться. Дом как будто онемел, оглох, ослеп и лишился жизни, попав во владение призракам.

Опасаясь самого страшного, как сомнамбула прошла я к маминым дверям. За ними стояла полная тишина. Я приоткрыла щелочку, заглянула. В гостиной мамы не было. Тогда я на цыпочках пробралась в ее спальню.

Мама лежала, уютно закутавшись в одеяла, и спала безмятежным сном. Ее золотистые волосы красивыми волнами разметались по пышным подушкам. Повсюду в комнате стояли нераспакованные чемоданы и коробки, новая норковая шубка была небрежно брошена на стул, лыжная экипировка свалена в углу. Вероятно, мама действительно торопилась принять ванну и лечь.

Но как может она так долго и крепко спать? Неужели ее совсем не тревожит болезнь малыша?

В комнатах нижнего этажа тоже не было ни души. Только в кухне я обнаружила людей: слуги собрались у стола и тихо разговаривали. Когда я вошла, все разом повернулись ко мне. Казалось, их лица слились в одно — мрачное, потухшее, встревоженное.

— Новости есть? — спросила я, боясь, что в ответ услышу что-то страшное.

Миссис Хэстингс тяжело вздохнула и промолвила:

— Мистер Таттертон звонил около часа назад и сообщил, что температура стала еще выше. Дыхание крайне затруднено. Состояние критическое.

Все смотрели на меня и явно ожидали реакции.

— Я собираюсь в клинику, Майлс. Вы не могли бы отвезти меня?

Он неуверенно взглянул на миссис Хэстингс, потом на повара Уильямса, затем на всех остальных. Парень определенно не знал, что делать в такой ситуации.

— Ваша мать не захочет, чтобы вы ехали, мисс, — наконец сказал он.

— Моя мать спит, — отчеканила я. — Через пять минут я буду готова. Подайте машину ко входу, — приказала я и во избежание дальнейших расспросов вышла.