По лезвию ножа, или В погоне за истиной. Книга 2 - Максим Окулов

— Но, Калиока, вы понимаете, что ваши слова как минимум странны. Как я могу…

— Но я знаю об этом разговоре, вас это не смущает?

— Смущает!

— И я первая к вам подошла. Вы же понимаете, что я определенным образом сейчас рискую!

— Понимаю, вот это мне и странно.

— Я бы рассказала вам все, если бы не этот риск. Ну как, договорились?

— Пожалуй… по крайней мере я подумаю и исполню вашу просьбу, если меня ничего не насторожит.

— Вот и славно! Идемте пить кофе!

Я вернулся на зону после обеда. Без малого сутки, проведенные в сказке — наедине с вновь обретенной любимой женщиной! Хотелось петь от радости! Мне показалось, что тюрьма стала как-то чище и ярче. Уже не угнетали невнятного цвета стены, непременные решетки повсюду и темные робы коллег по несчастью. Митрича, как водится, не было, а больше откровенничать ни с кем не хотелось. Дорохов появился почти перед самым отбоем, когда я уже лежал в кровати.

— О! Привет героям-любовникам. Нагулялся, кот мартовский? — Митрич был непривычно хмур и озабочен.

— Да уж… Нагуляешься тут. Всего сутки, Митрич, разве это срок?

— Ну оно понятно… Нормально все, помирились?

— Да, помирились. Все отлично. А ты чего смурной, случилось чего?

— Да так… Устал сегодня, ну и… Пойду-ка я умываться — и баиньки.

Дорохов вернулся через пять минут, молча лег в постель и повернулся ко мне спиной.

— Э, Митрич! Так не пойдет! Ты чего это?

— Ну что тебе? — недовольно буркнул он.

— Что стряслось, Митрич? — спросил я озабоченно.

— Эх! Пойдем курить, только коньяка у меня нет!

Мы вышли на лестницу. Вокруг было пусто: отбой. Дорохов закурил и молча выпускал в потолок облака дыма. Я молчал, давая собеседнику возможность собраться с мыслями.

— Эта баба… — начал Митрич неожиданно, — появилась у нас неожиданно. Кто такая, откуда… Странная, не такая как все!

— А где это «у нас»?

— На заводе на нашем…

— Митрич, ты же мне толком ничего не рассказал.

— Ну взяли меня тогда в оборот, отправили на эту зону, сразу прессанули как следует. Надавили отовсюду — и со стороны блатных и от администрации. Оформили какую-то бумажку, по которой я теперь и выезжаю каждый будний день на работу. А работа прежняя — за что и срок получил. Вот так.

— И менты это все прикрывают?!

— Там, Дэнис, вся администрация края и, кажется, не только она все это дело прикрывает. Руководит всем какой-то сектант — противный до жути. Там такое творится, что даже и рассказывать не буду.

— Ну главное ясно, а что за женщина, про которую ты говорил?

— Ну она у нас вроде коммерческого директора. Назначена сравнительно недавно. Приехала сначала как обычная сектантка, только глаза немного другие — ну нормальные, человеческие. А потом началось. Директор ко мне подъехал с предложением бабки за очередную партию товара хапнуть и дать деру. Ну я не повелся — чую подстава. Зачем я ему сдался? Бежал бы сам! Вот… А потом и дама эта — Калиока.

— Как?!

— Ну у них имена у всех не как у людей — вроде кликух! Вот… Говорит, чтобы я не признавался, что говорил со мной директор, когда заваруха начнется.

— Какая заваруха?

— Не сказала.

— И что думаешь?

— Не знаю, Дэнис. Эта самая Калиока вроде нормальная. Но кто их знает, придурков этих, у них же мозги набекрень.

— Митрич, я знаю твое отношение к вере и Православию, но…

— О, опять сейчас начнется проповедь! Дэнис, не верю я твоим попам! Не верю!

— Ну что за человек! — я в сердцах стукнул кулаком по перилам. — Дай сказать, а?

— Ну говори, говори…

— Ты пойми, я же долгое время точно также, как ты думал! Ну, что ерунда все это и так далее. Но потом меня приперло и… — я задумался. — Иван Дмитриевич, я похож на идиота?

— Чего нет, того нет, — Митрич был серьезен.

— Я тебе клянусь, была помощь! Понимаешь, БЫЛА! Реальная, ощутимая. Это мне не показалось, это было на самом деле!

— Да? — Дорохов смотрел недоверчиво. — Ну и что, по-твоему, делать надо? Бежать каяться?

— Зачем? Ну ты обратись для начала к Богу. Просто своими словами, мысленно.

— Ага! На колени плюхнуться, лоб расшибить!

— Ты, Митрич, на колени плюхнешься потом! Сам плюхнешься, искренне! Плюхнешься тогда, когда жизнь твоя будет спасена явным чудесным образом, когда не будешь знать, как отблагодарить, когда радость вновь обретенного Отца Небесного будет распирать тебя изнутри! Когда захочется ботинки целовать Спасителю, да не носит Бог ботинок! — я расстроился не на шутку. В тот момент я и представить себе не мог, насколько мои слова окажутся пророческими. — Ты думаешь, Богу нужны наши мольбы на коленях, наши посты и тому подобные вещи?! Да это нам надо! Понимаешь?!

— Ладно, Дэнис, прости, — на мое плечо легла широкая ладонь.

— Проехали. Митрич, я же серьезно. Пока не надо вставать на колени. Просто подумай о Боге как об Отце. Да, Его не видно, но Он все видит и слышит. И мысленно к нему обратись со всеми своими бедами и проблемами.

— Но, чтобы что-то получить, надо что-то отдать?

— Даже, когда речь идет об отношениях отца и сына?

— Хм…, - Дорохов глубоко задумался.

— И еще. Есть замечательный святой — Николай Угодник. Он…

— Да, слышал, бабка моя ему усиленно молилась.

— Вот, он помогает всем страждущим, всем, кто попал в беду. Помогает в самых сложных жизненных вопросах.

— А к нему как обратиться?

— Точно так же.

— Интересно… Святой Николай, говоришь?

— Да.

— А фамилия?

— Что?

— Ну фамилия его? Он же должен понять, что я именно его спрашиваю? — я согнулся пополам от хохота. Дорохов сначала обескуражено смотрел на меня, а потом и сам рассмеялся. — Ну прости, ерунду сморозил! То есть он поймет? Я правильно понял?

— Пра… Прав… Правильно! — я никак не мог успокоиться, живот сводило судорогой. — Ой, Митрич, уморить меня решил! Короче, ты только начни! Я тебе что хочешь прозакладывать готов — помощь почувствуешь сразу! Слушай! У меня же для тебя новость хорошая есть!

— Ну? Еще вспомнил, кому помолиться можно?

— Язва! Тут человек один живым оказался. Думали, что погиб, а он жив.

— Поздравляю. Рад за твоего знакомого.

— А знаешь, кем человек был, пока вроде как не погиб?

— Дэнис, не тяни кота за хвост!

— Он был заместителем Генерального прокурора России! — я назвал должность Соколова медленно растягивая слова.

— Чего?! — окурок выпал из руки моего собеседника, отбрасывая яркие искры в полете между лестничными пролетами.

— Да-да…

— И почему ты еще здесь сидишь? В смысле вообще сидишь?

— Он пока не засветился. Ну не раскрылся — надо свалить генерального, там своя история, долго рассказывать. Но если у него все получится, то у нас с тобой классный заступник будет!

— Это дело, Дэнис, это дело. Хотя… Здесь, знаешь, свое начальство! Где Москва, а где Красноярск… Ладно, пойдем баиньки.

Мы легли. Я достал из под подушки пачку фотографий, оставленных Катюшкой. Митрич заинтересовался.

— Это твоя зазноба что ли?! А ну покажи!

— Вот это мы на Кипре — видишь, вон там море… Это уже в Москве. Вот а это…

— Не может быть! Подожди! — Дорохов выхватил фотографию, где Катя сфотографировалась вместе с мамой, и выбежал в коридор к свету. Вернулся он через минуту.

— Ну, Дэнис, такие повороты не для моего мустанга! Это что за дама?! Ну вот, рядом с твоей Катей?

— Ну теща моя, а что?

— А то! Это и есть КА-ЛИ-О-КА!

Радош, обернувшись простыней, сидел на кровати и пил коньяк. Он смотрел на персидский ковер, покрытый свежими пятнами крови, и думал о том, сколько же денег придется выложить за новый. Это случилось с ним впервые. Гиля привел двух новеньких сестер, но Радош потерпел полное фиаско. Девушки старались на совесть, но — увы… Да, наверное, Святославскому показалось, что одна из девиц усмехнулась. Он натурально озверел. Увесистый канделябр на письменном столе — серьезное оружие. Радошу сказали, что девушка жива… Но ковер придется менять.

— Дался, блин, этот ковер! — в сердцах хлопнул Святославский себя по колену.

Да, в последнее время многое было не так. Радош, словно волк, чувствовал беду. Пока было непонятно, откуда она придет, но… Везде происходили обломы. Этот Колобов чудом выжил. Более того, их проверенный киллер, выполнявший заказ, облажался, милиция получила ниточку, которая могла привести к Гиле и Святославскому. Пришлось обрубать концы. Смерти… Слишком много смертей! Эта сучка Даша оказалась достойной дочерью своей матери — ни в какую не хочет разговаривать с Родионом, пока тот не исполнит свое обещание. Колобов же стал сверх осторожным — усилил охрану так, что муха близко не подлетит, да и киллера нового найти — целая проблема. Гиля, похоже, реально напрягается по поводу пробуксовки планов по завоеванию московского рынка. Да и вообще… Он стал странным в последнее время. Плюс проблемы на заводе. Каспи откровенно зарвался! Калиока — темная лошадка. Тогда, при их последней встрече, Родион получил точное мысленное указание от Наставника проверить ее портфель, но потом словно глаза заволокло туманом, голова закружилась… В портфеле ничего не было, но осталось чувство, что тебя обманули. Наставник… Это, пожалуй, главная проблема. Все реже Радош чувствовал его присутствие, все слабее. И у него не было никаких мыслей относительно возможных причин. Почему-то начали часто вспоминаться все те, кто был убит по приказанию Радоша. Часто во сне приходила та рыжая девка, которая выбросилась из окна. Она являлась в белоснежной одежде и тихо смотрела Радошу в глаза. Этот взгляд прожигал грудь насквозь, причиняя невероятную боль. Блеск белых одежд слепил глаза, было жарко, становилось нечем дышать. Святославский просыпался в холодном поту, а к груди невозможно было прикоснуться, настолько она была горячей. Когда же все это началось?