Отвергнутые Мертвецы - Graham McNeill

Разлетелся вдребезги керамит, прогнулся адамантий, проломилась кость.

Энергия, импульс и сила Тагора вогнали его кулак глубоко в грудь кустодия, и Пожиратель Миров испустил первобытный победный рёв. Его рука зарывалась внутрь, раздвигая плоть и кровь, пока его пальцы не сомкнулись на твёрдой, как железо, кости.

Глаза кустодия были широко распахнуты от боли, его тело всё ещё боролось за жизнь, которую вырывал из него Тагор. Пожиратель Миров плюнул кровью в лицо Уттама, ухмыляясь безумным оскалом скелета.

– Ещё считаешь, что я угрожаю впустую, кустодий? – прорычал он.

Уттам попытался что-то ответить, но у него вышел лишь лишь омерзительный всасывающий звук, испущенный пробитой грудной клетки. Тагор чувствовал, как гнётся кость, как она ломается в его неумолимом захвате. Она была прочной и неподатливой, но не до такой степени, как сержант Легиона Пожирателей Миров.

За его спиной возникла высокая фигура, от которой несло холодным металлом и льдом.

– Будь ты проклят, Тагор, он нужен мне живым, – раздался голос, который мог принадлежать лишь Атхарве из Тысячи Сынов. – Он всё ещё может выжить. Не убивай его.

– Только Ангрон и его капитаны могут говорить мне, что я должен делать, – прошипел Тагор. – Но не один из ублюдков Магнуса.

Тагор развернул свой сжатый кулак под аккомпанемент отвратительного треска, который, казалось, не кончится никогда. Наконец он выдернул свою руку из груди Уттама. Она была алой по локоть, а по обе стороны кулака выпирали куски сломанной кости. Из них капала глянцевитая слизеобразная кровь, смешанная со спинномозговой жидкостью, и в те последние секунды, что оставалось жить Уттаму, он понял, что смотрит на часть своего собственного позвоночника.

– Вырву твой позвоночник через грудь! – проревел Тагор, швыряя обломок кости на пол. – А если я говорю, что убью кого-то, то я его убиваю.

Кустодий повалился набок, его тело всё ещё пыталось противостоять неизбежной смерти. Но даже столь великолепный организм с вложенной в него невероятной выносливостью не мог пережить такое чудовищное ранение. Уттам Луна Хеш Удар закончил свою жизнь в поблёскивающей луже собственной крови, лёжа у ног воина, для которого каждый побеждённый им противник был как знак отличия на грудь.

– Клянусь Оком, Тагор, – рявкнул Атхарва, опускаясь на одно колено рядом со сражённым кустодием. – Ты хоть понимаешь, что ты натворил?

– Убил могучего врага, достойного того, чтобы о нём помнить, – поведал ему Пожиратель Миров.

Атхарва замахал рукой, отметая слова Тагора.

– Неважно, – сказал он, поднимая глаза на потолок и стены пещеры, из которых показалось около сотни башенных турелей, готовых вычистить с этого парящего острова всё живое. Оба воина понимали, что им не выстоять против такой огневой мощи.

– Железные Кандалы не раньше Алой Тропы! – проревел Тагор, поднимая руки, чтобы встретить смерть лицом к лицу.

Атхарва хохотнул при виде такого безрассудно-самоубийственного кодекса чести. Он знал, что у них есть только один способ пережить следующие несколько секунд.

– Извини за это надругательство, Уттам Луна Хеш Удар, но я в худшей ситуации, чем ты, – произнёс Атхарва, отрывая мёртвому кустодию голову.

XIII

Крестовое Воинство / Свобода / Если Хочешь Жить

На свете было мало такого, что оказались бы не под силу Адептус Экземптус Тысячи Сынов, имеющему в своём распоряжении мощь Великого Океана, но даже Фозису Т'Кару пришлось бы попотеть, чтобы создать телекинетический щит, способный выстоять против такого множества орудий. Атхарва мог бы защитить подобным образом самого себя, но остальные члены Крестового Воинства непременно погибнут, а они – до поры, до времени – были нужны ему живыми.

Атхарва вышел за ограничивающие пределы своей камеры, и его тело снова наводнила энергия. Ему хотелось наслаждаться этим моментом, упиваться возвращением полной гаммы его способностей и ясностью мышления, снова бывших к его услугам, но его недруги и Око подкинули ему работы.

Из огрызка шеи кустодия Уттама лилась кровь, она стекала по кисти Атхарвы и струилась вниз по его руке. Из раны торчал расщеплённый кончик сломанного позвоночника. Ещё несколько секунд, и серое вещество внутри станет бесполезным.

Но у него не было даже этих мгновений.

Орудия на стенах пещеры открыли огонь, и лавина лазерных лучей и обычных боеприпасов заглушила громкую какофонию сигналов тревоги. На парящий остров, накрытый ураганом выстрелов, сыпались тысячи снарядов. Атхарва нырнул в камеру, ещё недавно служившую пристанищем Тагору. Сам сержант Пожирателей Миров распластался вдоль её внешних стен, будучи то ли слишком тупым, то ли чересчур гордым, чтобы укрыться внутри.

– Можешь это остановить? – проорал Тагор. Его голос почти затерялся в нарастающем шквале выстрелов. Воздух наполнился едким дымом пороховых газов и клубящимися облаками размолотого в пыль пермакрита. Снаряды чавкали о казематные блоки, отгрызая от них куски, подобно некротическим штаммам вирусов, атакующим здоровые клетки.

– Посмотрим, – выкрикнул Атхарва в ответ, втискивая своё сознание в голову кустодия и направляя живительную энергию варпа в мириады умирающих кровеносных сосудов в попытке сдержать смерть мозга.

Голова испустила вздох, распахнув рот в беззвучном крике. Атхарва ощутил потрескивание нервной деятельности в судорожно активирующихся синапсах и состыковал свой разум с умирающим мозгом. Он вынуждал его вернуться к жизни при помощи энергии Имматериума, реанимируя с её помощью стоящие на грани гибели клетки. Где-то на краю его восприятия покалывал ужас Уттама, и Атхарва на миг задумался, какого рода осознание всё ещё мог сохранять мёртвый кустодий.

Чем больше клеток мозга Уттама возвращались к жизни, тем сильнее рос его обезумелый ужас, но пока что воин Тысячи Сынов с ним справлялся. Атхарва, чьи умственные процессы были настроены на ритмы Павонидов шестого Исчисления, изменил структуру своего тела на основе знаний, только что добытых из крови кустодия, так чтобы его биометрические параметры более точно соответствовали его бывшему тюремщику. Хотя облик Атхарвы и не изменился, на клеточном уровне плоть внутри него надела на себя личину Уттама Луны Хеша Удара. Это был грубый обман, придуманный в спешке, и ему не удастся долго водить за нос ни один из генетических анализаторов. Но есть шанс, что выигранного времени хватит.

Атхарве предстояло ознакомиться со многим из того, что знал Уттам: со схемой Кхангба Марву, с правилами и процедурами обеспечения безопасности, со списком охранного контингента и, что самое важное, с её входами и выходами. Однако в текущей ситуации первым пунктом в списке сведений, которые необходимо вырвать из головы мертвеца, стояли коды отключения орудий пещеры.

Атхарва сделал глубокий вдох, накрывая себя колпаком телекинетического щита самой примитивной разновидности, и шагнул из камеры. На него обрушился ураган снарядов, которого хватило бы, чтобы в мгновение ока выкосить целую роту солдат Имперской Армии, но защита пока что держалась надёжно. Атхарве казалось, что все до единого орудия на стенах пещеры целят прямо в него, и он понимал, что у него не будет много времени на претворение в жизнь своей идеи. 

"Всем орудиям прекратить огонь и отключить питание", – выкрикнул он. Его голос был такой совершенной имитацией Уттама Луны Хеша Удара, что ни один вокс-анализатор на свете не усомнился бы в личности его обладателя. – "Авторизация Омега Омикрон Девять Три Примус".

Оглушительный шквал огня мгновенно прекратился. Все орудия втянулись в бронированные гнёзда и отключились. Ветерки, порождённые резко повысившейся температурой и пролётом десятков тысяч расстрелянных боеприпасов, носили дым и пыль. По контрасту с тем, что творилось раньше, завывание сигналов тревоги казалось почти что беззвучным.

Атхарва перестал поддерживать свой телекинетический щит и с облегчением перевёл дух, когда в удушливых облаках пыли показались человеческие силуэты. Их было пятеро, и хотя невообразимо сложная наука и позволила всем им существенно превзойти размерами  обычных людей, их манера двигаться явно восходила к шаблону хомо сапиенс. Первыми, кто появился из пыли, были близнецы, Субха и Асубха, головорез с замашками мясника и ассасин. Оба были Пожирателями Миров и крепкими орешкам, ни один не имел на себе той кошмарной аугметики, которая была у Тагора, но напряжённо-агрессивная поза их тел была такой же, как у их брата-сержанта.

За ними следовал Гифьюа, воин из Легиона Мортариона, такой огромный и основательный, что остальные члены Крестового Воинства наградили его прозвищем "Голиаф" по имени гиганта из древнего мифа. Рядом с ним трусил Аргентус Кирон, высокий широкоплечий мечник. Этих двоих связывала совершенно нетипичная дружба, ибо кто бы мог подумать, что воины из Легионов Детей Императора и Гвардии Смерти смогут нащупать такую обширную общую почву?