Урга и Унгерн - Максим Борисович Толмачёв

серьезным неудобством и заметил, что в условиях боя никто с такими снарядами возиться не будет.

Табун отогнали на приличное расстояние и, прицелившись, дали залп сразу из обоих орудий. Снаряды упали кучно, кони с диким ржанием разбежались в стороны, один завалился набок и стал дергать ногами, пытаясь подняться. Похоже, особого ущерба разрыв снарядов табуну не нанес. Перезаряжали и били прицельно по отдельным скоплениям лошадей, пока не кончились снаряды. Дубовик стоял, поджав губы, и неодобрительно качал головой. Он же добивал раненых животных, коих оказалось не больше десятка.

– Тут механические повреждения, следов отравления нет, – констатировал Торновский, оглядывая трупы лошадей. – Можно еще понаблюдать за выжившими, может, яд медленно действует.

– Нет, – отвечал Рерих. – Если не подействовал сразу, то ждать бесполезно. Концентрация кислоты недостаточная. Я тоже не очень-то верил в успех, но попробовать, конечно, следовало.

Унгерна весть о проведенном неудачном испытании химического оружия не огорчила. Выслушав доклад о возможности производства скипидара, он одобрил проект, назначив ответственным Торновского. Лисовскому вынес благодарность за идею создания дымовых шашек и дал задание начать установку пулеметных турелей и бронепластин на автомобили.

– До конца мая обеспечьте мне горючее в полном объеме, и чтобы мобильная бригада транспортеров с пулеметами к этому же сроку была готова. Рерих, ты ответственный за это направление. О любых препятствиях в осуществлении проектов докладывать мне незамедлительно! Это вопрос стратегической важности, вам понятно?

Все кивали. Всем было понятно. Нам пришлось еще не раз собираться у Лисовского, чтобы наладить работу по производству скипидара, с которым все оказалось не так просто. Рерих прочитал нам целую лекцию о том, как собирать живицу с деревьев:

– Все начинается с подготовки инструментов для подсочки и сбора живицы. Подсочка – это нанесение диагональных каналов на ствол дерева после снятия с него верхнего слоя коры. Эти каналы называются каррами. Нам понадобится команда из тридцати человек, которая будет осуществлять сбор живицы и каждый день прочищать карры от наплывов загустевшей или засохшей живицы.

– Много этой живицы сможет насобирать отряд из тридцати человек? – Торновский заносил важные сведения в свой полевой блокнот.

– За месяц – до сотни ведер. Это в производстве даст тридцать ведер скипидару. До конца мая можно будет произвести под сотню ведер горючего.

– Нам ведь нужно почти в два раза больше. – Торновский перестал делать пометки и, почесывая подбородок, смотрел на Рериха.

– Поэтому будем применять химическое стимулирование деревьев. Серная кислота, которую Лисовский предлагал использовать в своих химических снарядах, тут очень пригодится. Мы создадим пасту на ее основе. Эту пасту необходимо будет наносить на карры. При такой стимуляции производительность сбора можно будет увеличить на шестьдесят процентов.

– Понятно. – Торновский делал расчеты в блокноте. – Сейчас у нас на отливке стеклянных пуль в мастерских задействовано семь рабочих. На инженерных работах по переделке кузовов и привариванию пулеметных турелей – еще пять человек. Тридцать на добычу живицы? Это притом, что бои в пригородах продолжаются, а прибывающих новобранцев необходимо обучать. Откуда возьмутся эти тридцать человек?

– Я говорил с настоятелем монастыря Манджушри. Как и ожидал, мне отказали в просьбе о сборе живицы на склонах священной горы Богдо-Ула. Но вот выделить монахов на сбор живицы в других местах там готовы. Разумеется, тут у настоятеля и чиновников монастыря имеется свой интерес. Они хотят получить часть добытого скипидара в количестве трех десятков ведер и всю канифоль, которую мы выработаем при перегонке скипидара. Поэтому норму сбора придется увеличить и команду расширить еще на десяток человек, чтобы уложиться в срок.

– Триста пудов канифоли и еще тридцать ведер скипидара! Некисло так они в твоем монастыре махнули. – Торновский закончил подсчеты и обратил взор к Рериху.

– Дедушка нам столько людей все равно не выделит. Других вариантов пока нет.

– Я пообщался с торговцами. На канифоль есть покупатели. Все триста пудов заберет Харбинская типография, они для склейки картона ее используют и готовы дать хорошую цену. Скипидар они не требуют, так что количество народа на сборе можно не увеличивать. Я найду работников в артель из вольнонаемных, заплатим им из денег, вырученных за реализацию канифоли. Только вот подводы нужно будет еще организовать для вывоза, инструментами обеспечить, едой, оружием и патронами, чтобы люди могли охотой прокормиться во время заготовки, ведь все три месяца им в лесу торчать придется. Остается открытым вопрос, где будет осуществляться сбор этой живицы.

– Я составил карты. Есть в нескольких сотнях верст на восток три крупных хвойных массива. Туда нужно отправить экспедицию и взять образцы сырья. – Лисовский достал карту, нарисованную от руки на склеенных вместе тетрадных листах.

– Ого, какая замечательная работа! – похвалил Торновский. – Впервые вижу такую толковую карту Халхи! Сможешь, братец, и для меня нарисовать такую? Я тебе бумагу хорошую достану, если нужно.

– Ну это еще только наброски, – смутился Лисовский. – Мне Рерих книги привез из китайской библиотеки бывшего генерал-губернатора Чэнь И. Там на немецком труды наших путешественников собраны. Времени теперь у меня совсем немного, но думаю, что в течение недели я более подробную карту составлю.

– А бумагу, Торновский, ты привози. – Рерих улыбался, доставая свою непременную папиросу, и, послюнявив ее конец, поднес к ней горящую спичку. – Вот и Ивановскому для штаба карты понадобятся. Так что вези бумагу с запасом!

Торновский нахмурился, внес что-то в свой блокнот, бросил беглый взгляд в мою сторону и произнес:

– Ну, для штаба, разумеется, смогу немного бумаги достать. Но вы губу особо не раскатывайте, у меня возможности ограниченные. Если с реализацией канифоли в Харбин вопрос решим, то из типографии можно будет, пожалуй, бумаги получить авансом в необходимом количестве. Я поговорю с тамошним представителем.

– Поговори, конечно! – Рерих передал Торновскому папиросу, и тот, приняв ее, сделал мощную затяжку. – Поговори, дружок, общее дело ведь делаем. А лучше этого своего человека в штаб к нам на чай пригласи. Унгерн планировал наладить в Урге печать бумажных денег. Типография у нас в убитом состоянии, материалов нет. Вот заодно и по этому вопросу пообщались бы.

Торновский перестал улыбаться. Видно было, что он не горит желанием сводить «своего человека» с Рерихом.

– Даже и не знаю. Китайцы после расстрелов очень пугливые стали. К нам в дивизию их вытянуть вряд ли удастся. Я дела очень осторожно с ними веду, если спугнем, то могут и плюнуть на нашу канифоль. Останемся у разбитого корыта.

– Торговые люди… Если в Урге остались, значит готовы с рисками мириться и выгоду свою не упустят. Можем организовать встречу на нейтральной территории, у дунган, например, лапшу покушать. Я барону доложу о твоем предложении, думаю, он