Урга и Унгерн - Максим Борисович Толмачёв

свечу, отправился в свою комнатку, где уже привык ночевать на расстеленной в уголке кошме, накрываясь сверху шинелью. Сегодня в штабе было тепло, натоплено. Дуся молодец. Надо утром дать ей денег из полученного офицерского жалованья на обустройство быта. Снял гимнастерку, брюки снимать не стал. Лег на кошму, накрылся шинелью и сразу же заснул. Сон мне снился эротический, в нем была голая Дуся. Она прижималась ко мне своим горячим телом, и даже во сне я отчетливо ощутил этот жар и почувствовал ее запах: не то запах благовоний, не то мыла. Запустил руку в ее волосы и целовал в губы. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что все это не сон. Дуся действительно была рядом, голая и горячая, – скорее всего, проникла в мою комнату, пока я спал, разделась и пролезла под шинель. Хорошо, что я сегодня чист и гладко выбрит.

Ночь была бессонная. Дусе от меня досталось. Уснули ближе к утру. Просыпаться не хотелось, но пришлось. Кто-то нетерпеливо стучал в дверь штаба. Одеваясь, я успел заметить, что Дуси рядом уже нет. А была ли Дуся? Разумеется, была! Совсем недавно она принесла мне чая, вот и стакан. Чай я так и не выпил, вместо этого повалил ее, хохочущую, на шинель и… В дверь штаба колотили уже ногой, слышался недовольный голос утреннего гостя. Я поспешил привести себя в порядок и отпер.

На пороге стоял хмурый Унгерн. Я не успел ничего понять, удар ташуром по голове был неожиданным. Потом еще один удар, и я инстинктивно сделал шаг назад, вытянув перед собой руки.

– Десять утра, а начальник штаба еще спит!

С этими словами Унгерн промаршировал к столу, бросил на него свой ташур, потрогал самовар, огляделся по сторонам и только после этого сел на стул.

Я приходил в себя, потирая ушибленное место. Удары были болезненными и точными, оба пришлись на одно и то же место чуть выше лба, теперь непременно шишка будет.

– Ивановский, вижу, бардак прибрал тут. Шторы развесил, самовар завел. Это ты молодец!

Похоже, благодушие неожиданно вернулось к барону, этим нужно было воспользоваться.

– Хотите чаю? У меня и варенье есть.

Я сбегал в свою комнатку, вылил прямо в угол остывший чай и, вернувшись к Дедушке, наполнил кипятком заварочный чайник и стакан, пододвинул варенье поближе.

– Не суетись, Ивановский! – Унгерн сделал глоток из своего стакана, к варенью не притронулся. – У меня вчера был Рерих. Хоть и тыловик, но мужик толковый. Ну, ты лучше меня это знаешь. Я его отправил в Ван-Хурэ. Чтобы лично Казагранди патронов привез и денег. Рерих просил машину выделить и бензина в дорогу. Я Хитуна ему на моем «фиате» дал и еще конвой конный, чтобы по дороге китайцы не обидели. Так вот, Рерих предложил в порядке эксперимента силами Лисовского переделать наш фанерный броневик в транспортер для грузоперевозок. Пулемет на него поставить, двигатель защитить броневыми пластинами. Как тебе такая его идея?

– Грамотная идея, на таком транспорте можно будет и людей перевозить, и грузы, и с пулеметом мысль изумительная, я хоть человек не военный, но, думаю, Рерих дело предлагает.

– Да вот же! У нас сейчас на складах шестьдесят пулеметов. Если, как он предлагает, на все наши восемь моторов станки приварить, то можно механизированную бригаду создать! В гражданское время пулеметы и на складе постоят, а если в поход пойдем, пулеметы закрепим на авто, бронепластины поставим – и будет мобильная боевая единица. Рерих, конечно, про все машины не говорил, предлагал одну только оборудовать, но мысль уж больно хороша!

– Мысль отличная, тут разговору нет. Только вот горючего хватит ли на складах на весь этот автопарк?

– Ивановский, ты не дурак. В самый корень зришь! Бензина у меня в дивизии катастрофически не хватает. Скажу честно, пара бочек всего осталась. Рерих про керосин еще говорил, да и его ведь немного. Вот по этому поводу я к тебе сейчас и прибыл! Готовь приказ по городу. Всем, у кого есть керосин или бензин, сдать в пользу Азиатской конной по фиксированной цене. Торновский в курсе, он, пока Рериха нет, топливо примет. В приказе напиши: если кто утаит горючее, будет сурово наказан! Приказ отдай Жамболону, пусть переведет на монгольский, а потом передаст Вольфовичу для перевода на китайский. Сразу же после переводов сделай несколько копий и дуй на Захадыр, введи всех в курс дела, развесь приказ на видных местах! Потом проедешься по факториям и там оповестишь всех дополнительно. Я Жамболона еще в администрацию богдо-гэгэна отправлю, может, из своих запасов бензина там дадут, хотя что-то я сомневаюсь в этом. Все понял? Выполняй!

Не дожидаясь ответа, барон схватил со стола ташур и неожиданно ударил меня по голове. Унгерн благодушно улыбался, да и сила удара была теперь поменьше. Соскочив со стула, Дедушка направился к выходу, бросив, не оглядываясь:

– Еще раз застану утром спящим, забью до смерти!

Я стоял, держась за ушибленное место, и пытался собраться с мыслями.

– Больно, Кирюша? – За моей спиной стояла Дуся, участливо нахмурив лобик. Она была одета в серое платье и закутана в коричневый шерстяной платок.

Мне было не столько больно, сколько стыдно перед ней за то, что я, как мальчишка, был бит и не посмел этому противиться, не защитил свою честь. Хотелось отвести глаза от Дуси, но я не отвел. А Дуся вдруг хитро улыбнулась и, расправив на платье несуществующие складки, подошла ко мне вплотную и прошептала на ухо:

– Давай-ка, Кирюша, тебя подлечим.

Скипидар

Унгерн не давал продыху. Все крутилось вокруг с бешеной скоростью. Прибывший из Ван-Хурэ Рерих, узнав про приказ барона о заготовке бензина и керосина, огорчился. Теперь у нас не было шанса незаметно раздобыть для побега горючее.

– Подвела меня моя хитрожопость. А ведь тут и простой хитрости было достаточно! – неодобрительно кивал Рерих.

Он с аппетитом уплетал лапшу в дунганском заведении, которое как-то незаметно стало местом наших постоянных тайных встреч.

– А что, есть разница между хитрожопостью и хитростью? – спросил я его, отпивая чай. Свою лапшу я уже успел съесть.

– Хитрожопость – это когда ты перемудрил с хитростью и в итоге наебал сам себя. В данном конкретном случае нужно было сначала аккуратненько скупить для своих целей бензин и керосин у местного населения, а уже потом предлагать Унгерну переделку цивильных авто в боевой транспорт. Я же не сумел понять, что мое предложение получит у Дедушки такой резонанс. Теперь весь бензин