Плохо сделано в Китае - Пол Мидлер

Конечно, Гуанчжоу не был совершенно отсталым городом, многое вокруг свидетельствовало о быстром развитии. В городе было неожиданно много представительств компаний, продававших предметы роскоши, и других экстравагантных заведений с достаточно высокими ценами. В городе было несколько салонов немецких автомобилей, таких как Mercedes и BMW, и на удивление большие рекламные плакаты Bentley, Rolls-Royce, Ferrari и подобных компаний.

Это, правда, не означало, что в городе можно было найти все, что угодно. Здесь не было ни одного магазина, продававшего книги на английском языке, и было практически невозможно купить приличного хлеба. Пока мой поезд подъезжал к Гонконгу, я предвкушал удовольствие, которое получу от сэндвича с кусочками авокадо. Хотя в Гуанчжоу было много самых разных овощей и фруктов, авокадо там было не найти. Кстати, отсутствие некоторых овощей и фруктов в Южном Китае было серьезной проблемой для компании King Chemical.

Как ни странно, другим дефицитом в Южном Китае была обувь. Большая часть обуви, импортируемой Соединенными Штатами, приезжала из Китая, а в Южном Китае выбор обуви был очень ограничен, хотя от моего дома до фабрик и торговых компаний было рукой подать.

Как только поезд пересек границу, зазвонили сотовые телефоны пассажиров. Это гонконгские телефонные операторы извещали клиентов, что они находятся в зоне роуминга. Эти звонки словно были приветствием для въезжающих в бывшую британскую колонию. Торопливо выбравшись из поезда вместе с толпой пассажиров, так же довольных, что они, наконец, прибыли на место, я купил пару черных кожаных туфель, сделанных в Китае, и ланч: бутерброд с курицей и авокадо, и подумал, что путешественники, впервые попавшие в Азию и побывавшие в Гуанчжоу и в этой столице мирового масштаба, легко могли перепутать, какой из двух городов был центром производственного бума.

У меня как раз оставалось достаточно времени, чтобы встретиться со старым другом в деловом центре города перед тем, как отправиться на встречу с поставщиком ароматизаторов. Я увидел своего друга, занимавшегося изучением и оценкой компаний в континентальном Китае, на оживленной платформе для пешеходов, в Централе — главном деловом районе.

— Как дела в Гуанчжоу? — спросил меня он.

— То есть как дела в Китае? — уточнил я.

Это была наша старая шутка. Я для него был другом, жившим сразу по ту сторону границы, посреди хаоса. Он для меня был другом, ведшим размеренную жизнь в комфортных условиях.

В ответ на эту подначку мой друг поспешил сообщить, что собирается переехать в Китай.

— Возможно, наша компания отправит меня в Пекин, — сказал он.

В прошлом году его уже собирались отправить в Шанхай, но переезд так и не состоялся, и он продолжал анализировать экономику Китая из Гонконга.

— А почему не в Гуанчжоу? — спросил я, только чтобы увидеть выражение ужаса, промелькнувшего на его лице. Для работника финансовой индустрии переезд в любой город кроме Пекина и Шанхая был совершенно исключен.

При упоминании о Гуанчжоу он поправил галстук и пригладил рукой свои вьющиеся волосы.

— Я приеду в Китай, когда придет подходящее время.

И в этом было все дело, во времени. Китай по-прежнему считали развивающейся страной. Медицина и образование пребывали в плачевном состоянии. И потом, хотелось иметь возможность покупать книги на английском, обувь или авокадо. Загрязнение окружающей среды тоже часто вызывало нарекания, и в ближайшие годы оно могло только усилиться, так что эта проблема сама собой через пару лет не исчезнет.

Имя Джима Роджерса, знаменитого глобального инвестора, недавно попало в заголовки газет, когда он продал свой дом на Манхэттене за 15 миллионов долларов и объявил, что переезжает в Китай вместе с семьей. Он объяснил свое решение покинуть Соединенные Штаты тем, что континентальный Китай стал центром мировой экономики. Роджерс активно пропагандировал инвестиции в китайскую недвижимость, и складывалось впечатление, что он собирается последовать своему совету.

Он много путешествовал по Китаю, его внимание привлекали Шанхай, Далянь и Циндао, но, в конце концов, «китайский бык»[26] обосновался со своей семьей в Сингапуре. Это был приятный, безопасный, эффективно управляемый город, но, как и Гонконг, он находился за пределами настоящего Китая.

Финансовые аналитики, следившие за экономикой Китая из герметично изолированных анклавов вроде Гонконга и Сингапура, были настроены оптимистично. Разумеется! Им не приходилось постоянно сталкиваться с многочисленными трудностями.

Финансистов, анализировавших китайскую экономику, не смущал недостаток прозрачности в стране. Их смущала необходимость изучать эту загадочную систему изнутри. Они, конечно, были не прочь иногда съездить в Китай, но предпочитали надолго там не задерживаться. Почему-то такое отношение к стране, переживавшей экономический бум, не казалось никому удивительным или комичным. Все стремились попасть в Китай, только почему-то никто не хотел там оставаться.

Я покатил свой чемодан с образцами жидкого мыла и шампуня по коридору в поисках офисов компании, поставлявшей ароматизаторы. Француза по имени Ив, с которым мы должны были встретиться, я увидел прямо у дверей. Первое впечатление от встречи видимо без труда читалось на моем лице.

— Вас удивляет, что я курю? — спросил он и принялся объяснять, почему многие парфюмеры курят.

— После долгой работы с ароматами носу нужен отдых, — сказал он.

В офисе он показал мне выставку товаров, использовавших ароматизаторы его компании. Среди них были знакомые мне изделия международных компаний.

Он провел для меня небольшую экскурсию по офисам компании, включавшую поход на склад. Там Ив сразу же извинился и отправился искать что-то среди стальных контейнеров.

Круглолицый гонконговец, смешивавший химикаты, стоя у стола, шмыгал носом, словно был простужен. Я поинтересовался, как он себя чувствует.

— Это у меня все время, — ответил он.

— Из-за запахов? — спросил я.

Он удивился, словно эта мысль никогда не приходила ему в голову.

— Знаете, — сказал он, — когда я однажды взял двухнедельный отпуск, мой нос очистился.

Когда я поинтересовался, не думал ли он уволиться, он ответил, что не может себе этого позволить. Я отметил про себя, что за все время работы в Южном Китае ни разу не слышал жалоб от фабричных рабочих.

Выставочный зал служил также и офисом компании, и когда мы вернулись туда, Ив попросил меня открыть чемодан и положить образцы на стол. Я должен был давать ему флаконы, не показывая этикеток. Зрительные образы были для него помехой. Я подал ему флакон жидкого мыла с ароматом вишни.

Он поднес его к носу и замер.

— Вишня, — заключил Ив. Он отметил лекарственный оттенок запаха и сказал, что его компания может предложить лучший ароматизатор.

— Дайте еще один, только на этот раз что-нибудь посложнее.

Вместо одного из наших изделий из фруктового ряда я выбрал мыло с названием «Травяная свежесть» («Herbal Fresh»).

Ив закрыл глаза, а затем, поднеся флакон к лицу, на этот раз слегка поднял нос и сделал глубокий вдох. Наши составы предназначались для магазинов дешевых товаров, и тем не менее он обращался с образцом, как с дорогим вином.

— Миндаль, — провозгласил он, ставя флакон на стол.

Я взял образец и понюхал его.

— Верно, — сказал я.

— Конечно, верно, — сказал он и хитро улыбнулся.

Затем я вручил ему образец с названием «Алоэ вера» («Aloe Vera»). На этот раз ему понадобилось меньше времени.

— Это тоже миндаль.

— Тоже миндаль? Вы уверены?

Он взглянул на меня и вопросительно поднял бровь. Я передал ему еще несколько образцов, и такой же вердикт — «миндаль» — был вынесен для нескольких из них. По какой-то непонятной пока причине почти половина наших образцов содержала этот таинственный миндалевый ароматизатор. Я решил, что кто-то на фабрике совершил очередную подмену.

— Похоже, у нас тут неприятности, — сказал я Сестре по телефону.

Теоретически Гонконг был частью Китая, но мой звонок считался международным. Связь была ужасной, и Сестра никак не могла меня расслышать.

— Что? — сказала она.

— Ароматы. Вы везде используете миндаль.

— Я вас не слышу.

— Зачем вы заменили ароматизаторы?

— Что?

Я понял, что говорить полными предложениями не имеет смысла, и просто прокричал в трубку китайское слово, означавшее миндаль: «Синжень!» Одно слово, по-видимому, дошло до моей собеседницы, и она тут же принялась все отрицать:

— Мэйю! Мэйю!

Когда я приехал на фабрику на следующий день, ее настроение переменилось. Она призналась, что заменила ароматизатор, и сказала, что новый ей нравится больше.

— Вы со мной не согласны? — спросила она.