Средневековый роман и повесть - Кристьен де Труа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да поможет вам бог, милые дети, вы сделаете это! Со мною десять су, — вот, возьмите.
— Деньги мы возьмем, господин мой, но петь я не стану, потому что уже дал клятву. Но я вам все расскажу, если вы желаете.
— Ради бога! — воскликнул Окассен. — Чем вовсе молчать, хотя бы расскажите!
— Господин мой, мы были здесь между первым и третьим часом и ели наш хлеб у этого ключа, как делаем это теперь. И пришла сюда девица, прекраснее всех на целом свете, и мы подумали, что это фея, и весь лес озарился от нее, и она нам дала много денег, и мы ей за это обещали, если вы придете сюда, сказать вам, чтобы вы поохотились в этом лесу: будто здесь живет зверь, от которого вы и частицы не отдадите, если сумеете только его поймать, ни за пятьсот серебряных марок, ни за какие другие сокровища. А у зверя есть такое лекарство, что, получив его, вы исцелитесь от своей болезни. А должны вы взять зверя за три дня, иначе никогда больше его не увидите. Теперь охотьтесь, если желаете, а не желаете — не надо! Я же исполнил то, что обещал ей.
— Милые дети, — молвил Окассен, — вы мне достаточно сказали, и бог да поможет мне найти зверя!
23
Теперь поют
1 Окассен внимал рассказу,Словно тайному приказуОт подруги светлолицей,Исполнять готовый сразу,5 С пастухом спешит проститься,Подгоняет скакуна.Окассен все дальше мчится,Песенка его слышна:«Николетта дорогая,10 В эти дебри проникая,Не оленей, кабанов ‑Ваших я ищу следов!Стройный стан ваш, блеск очей,Сладость ласковых речей ‑Мне утех любых милей,Вас я в чаще отыщуИ уже не упущу,Милая подруга!»
24
Теперь говорят и сказывают‑рассказывают
Окассен поехал по лесным дорогам, и быстро нес его копь. Не думайте, что репейник и шипы щадили его. Вовсе нет! Они раздирали его платье, не оставляя ни одного живого места, и кровью покрыты были его белые руки, все тело, и ноги, и струилась она из тридцати или сорока ран, так что по следам крови на траве можно было узнать, где проехал рыцарь.
Но он так был погружен в мысли о Николетте, своей нежной подруге, что не чувствовал ни боли, ни огорчений, и все искал ее, но напрасно. Когда же увидел, что близится вечер, то стал плакать, что не нашел ее. Он свернул на старую, заросшую травой дорогу, и посредине пути огляделся, и заметил человека — такого, как я вам опишу. Он был высокий, чудной и безобразный{111}. Громадная голова чернее угля, между глазами поместилась бы добрая ладонь; толстые щеки и огромный плоский нос с широкими ноздрями; большие губы краснее сырого мяса, зубы — широкие, желтые, страшные. На ногах чулки и башмаки из бычьей кожи, подбитые лыком и доходящие до самых колен. Он был завернут в двойной плащ и опирался на огромную дубину.
Окассен подъехал к нему и испугался, разглядев его.
— Да поможет тебе бог, славный брат!
— Да благословит вас господь, — ответил тот.
— Что ты тут делаешь с божьей помощью?
— А вам что до этого? — спросил тот.
— Да ничего, — отвечал Окассен, — но я ведь от чистого сердца спрашиваю.
— А почему вы плачете? — спросил тот. — И почему у вас такой печальный вид? Вот уж если бы я был таким богачом, как вы, ничто в мире не заставило бы меня плакать.
— Вот как! Вы знаете меня? — спросил Окассен.
— Да, я отлично знаю, что вы Окассен, графский сын, и если вы мне скажете, почему вы плачете, я вам скажу, что я делаю здесь.
— Конечно, — ответил Окассен, — я вам все готов сказать. Я охотился сегодня утром в этом лесу, и у меня была с собой белая левретка, прекраснейшая в мире, и я потерял ее. Поэтому я плачу.
Ого! — воскликнул тот. — Что за господские прихоти! Вы плачете из‑за дрянной собачонки. Проклятье тому, кто вас похвалит за это. Ведь во всей этой земле нет такого богача, который охотно и даже с радостью не достал бы вам десять, пятнадцать или двадцать собак, если ваш отец ему это прикажет. Это мне вот следует плакать и горевать.
— А тебе о чем, братец?
— Господин мой, я вам расскажу. Я был нанят богатым крестьянином обрабатывать его землю плугом. У него было четыре быка. Три дня назад со мной случилось большое несчастье: я потерял лучшего из этих быков, {112}, лучшего изо всей упряжки, и теперь бегаю в поисках. Я ничего не ел и не пил вот уже три дня, потому что не смею вернуться в город. Ведь меня посадят в тюрьму: мне нечем заплатить за быка. Все, что у меня есть на свете, вы видите на мне. А еще у меня есть больная мать, у той не было ничего, кроме скверного тюфяка, но и его вытащили у нее из‑под спины, и теперь лежит она прямо на соломе, и о ней я горюю еще больше, чем о себе. Добро появляется и исчезает, и то, что я потерял теперь, я заработаю в другой раз и верну деньги за быка, когда смогу, и потому я не плачу. А вы льете слезы из‑за дрянной собачки. Да проклятие тому, кто похвалит вас за это!
— Верно! Ты, братец, хорошо утешил меня. Будь благословен. А сколько стоит твой бык?
— Господин мой, за него требуют двадцать су, но у меня ничего нет за душой.
— Ну вот тебе от меня двадцать су, — сказал Окассен. — Ты и заплатишь за твоего быка.
— Господин мой, — сказал тот, — большое вам спасибо! И да поможет вам бог найти то, что вы ищете.
И человек ушел. Окассен поскакал дальше. Ночь была светлая и тихая, и он все ехал и приехал к тому месту, где расходились семь дорог, и увидел шалаш, который, как вы знаете, сложила Николетта. Он был украшен цветами и снаружи, и внутри, и спереди, и сзади и был так прекрасен, что лучше быть не может. Когда Окассен увидел{113} шалаш, он мигом остановился, а лунный луч осветил все внутри.
— Ах, боже! — воскликнул Окассен. — Это сделала Николетта, моя нежная подруга, своими прекрасными руками. Ради ее доброты и любви к ней сойду с коня и отдохну здесь ночью.
Он вытащил ногу из стремени, чтобы слезть с коня, но конь был большой и высокий. Окассен задумался о Николетте, своей нежной подруге, и упал на камень, да так неудачно, что вывихнул плечо. Он почувствовал себя тяжко раненным, но напряг все свои силы и привязал лошадь другой рукой к кусту шиповника, лег на спину, и так он вполз в шалаш. Взглянул в отверстие крыши, увидел звезды на небе, заметил одну, самую яркую, и начал говорить:
25
Теперь поют
«Вижу рядышком с лунойТихий свет звезды ночной.Знаю, звездочка, дружок,Николетта там с тобой.Взял ее на небо бог,Чтоб твой скромный огонекРазгореться ярче мог.Николетта, я б хотелВзвиться в горний ваш предел10 Пусть назад бы я слетел,Лишь успеть бы вас опятьХоть разок поцеловать.Будь я сыном короля,Так же вас любил15 Милая подруга!»
26
Теперь говорят и сказывают‑рассказывают
Когда Николетта услыхала голос Окассена, она пришла к нему, потому что была совсем недалеко. Она вошла в шалаш, обвила его шею руками, стала его целовать и обнимать.
— Милый, нежный друг, какое счастье, что я нашла вас!
— Какое счастье, что я вас нашел, прекрасная, нежная подруга!
Они целовались и обнимались, и велика была их радость.
— Ах, нежная подруга, — сказал Окассен. — Я только что тяжело ранил себе плечо, но теперь не чувствую ни боли, ни страданий, раз вы со мной.
Она ощупала ему руку и нашла, что плечо вывихнуто. Так долго гладила она плечо своими белыми руками, так долго растирала, что с помощью бога, который любит любящих, она вправила плечо. А потом она собрала цветы, и свежую траву, и зеленые листья и, оторвав полоску от своей рубашки, привязала их к плечу, и Окассен совсем выздоровел.
— Окассен, — сказала она, — посоветуемся, что нам делать. Если ваш отец прикажет завтра обыскать этот лес и меня найдут, не знаю, что будет с вами, но меня‑то сгубят.
— Да, милая, нежная подруга, это было бы для меня большим горем. Но если мне удастся то, что я задумал, вас не схватят.
Он сел на коня, посадил подругу впереди себя, целуя и обнимая ее, и они понеслись в открытое поле.
27
Теперь поют
1 Окассен красив, влюблен,Белокур и ловок он.Он с подругой дорогойПокидает лес густой.5 Лоб целует, очи ей,Розы щек и прядь кудрейНиколетта все грустней:«Окассен, мой дорогой,1 °Cкоро ли в стране какойС вами мы найдем покой?»«Я считать не стану дней,Лишь бы только повернейПриютил пас край глухой».Долго скачут по лесам,По горам и городам,‑Море видится вдали,‑Наконец с коня сошлиНа песок прибрежный.
28
