Средневековый роман и повесть - Кристьен де Труа

5

Теперь поют

1 И заперта Николь в светлицу,Ей на волю не пробиться.Низкий свод сложен на дивоИ раскрашен прихотливо.Вот на мрамор у окнаОпирается она.Белокура, светлолица,Брови тонки, ясен лик,Локон по ветру струится ‑10 Кто прекрасней в этот миг?!Поглядела в сад, а тутРозы пышные цветут.Птички весело поют.И сиротка зарыдала,15 Жалко ей свободы стало:«Горе, горе, я пропала!Окассен, владыка мой,Только вы добры со мной…Стала вашей я рабой,20 Полюбила вас — и вотКак печально жизнь течет!Как гнетет ужасный свод.Но клянусь Христом — не лгу:Из тюрьмы я убегу,Как‑нибудь сумею».

6

Теперь говорят и сказывают‑рассказывают

Как вы уже слыхали и поняли, Николетта была упрятана в светелку. По всей земле и по всей стране пошли шум и молва, что Николетта погибла. Одни говорили, будто она бежала из страны, а другие говорили, будто граф Гарен Бокерский приказал умертвить ее. Если кто‑нибудь и радовался этому, то Окассену не было весело, поэтому он отправился к виконту города и так сказал ему:

— Господин виконт, что вы сделали с Николеттой, моей нежной подругой, которую я люблю больше всего на свете? Похитили вы ее у меня, украли! Знайте же, если я умру от этого, месть падет на вас, и это будет вполне справедливо. Ведь это вы меня убили своими руками, ибо отняли у меня то, что я любил больше всего на свете.

Прекрасный господин, — отвечал виконт, — не говорите так! Николетта ‑пленница, я привез ее из чужой страны, купив за деньги у сарацин, и воспитал ее, и крестил, и сделал своей приемной дочерью, и выкормил, и дам ей вскоре молодого мужа, который будет честно зарабатывать свой хлеб. Что вам от нее надо? Возьмите себе в жены дочь короля или графа. И подумайте, чего вы добьетесь, если сделаете ее своей наложницей? Мало будет вам радости, ибо до конца жизни тело ваше будет опоганено, а душа ваша низвергнется в ад: никогда не попасть вам в рай!

— Не нужен мне рай! Я туда не стремлюсь, лишь бы была со мной Николетта, моя нежная подруга, которую я так люблю. Я скажу вам сейчас, кто попадает в рай. Старые попы, и дряхлые калеки, и убогие, что дни и ночи ползают перед алтарями и криптами{109}, и те, кто едва прикрыт лохмотьями или жалкими монашескими одеяниями, а то и вовсе ходит голый и босый, и те, кто умирает от голода, жажды, холода и нищеты. Эти все отправляются в рай; с ними мне делать нечего. А вот в ад я хочу, ибо в ад уходят прилежные ученые, доблестные рыцари, павшие на турнирах и в грозных сражениях, и славные воины, и благородные люди. С ними мне будет хорошо. Прекрасные обходительные дамы, имевшие двух или трех возлюбленных, кроме своего мужа, и золото, и серебро, и драгоценные, пышные меха, тоже уходят в ад, идут туда арфисты, и жонглеры, и короли. Вот с ними хочу я быть, но сейчас отдайте мне Николетту, мою нежную подругу.

— Напрасно говорите вы так, — сказал виконт, — ведь вы никогда не увидите ее. А если бы вы поговорили с ней и ваш отец узнал об этом, он сжег бы на костре и меня и ее, да и вы сами могли бы тоже опасаться за себя.

— Горе мне! — сказал Окассен и в печали пошел прочь.

7

Теперь поют

1 Окассен идет домойОт страданий сам не свой.Неужель навек лишитьсяНиколетты светлолицей?5 Кто подаст совет благой?На судьбу лихую зол,Вот он к замку подошел,И, взойдя к себе в покой,Стал без меры тосковать,1 °Cодрогаться и рыдатьИ подругу призывать:«Николетта, ты однаТак прекрасна и стройна,Ты — услад моих родник,Как забыть твой светлый лик,Поцелуев легкий рой,Смех веселый и простой?Как мне жить теперь без вас?Мне и свет не мил сейчас,Нежная подруга!»

8

Теперь говорят и сказывают‑рассказывают

Пока Окассен сидит у себя в спальне и тоскует о Николетте, своей подруге, граф Бугар Валенский не перестает воевать. Он собирает своих воинов, пеших и конных, и идет на замок, чтобы осадить его. Тогда поднимаются крики и шум, рыцари и воины берутся за оружие и спешат к воротам и стенам на защиту замка, а горожане всходят на выступы стен и бросают оттуда камни и острые копья.

Осада становилась все сильней и жесточе, и тогда граф Гарен Бокерский пришел в покой, где Окассен печалился и тосковал по Николетте, своей подруге, которую он так любил.

— Сын мой! — сказал граф, — сколь ты жалок и несчастен, если можешь смотреть, как осаждают твой замок, самый лучший и крепкий из замков. Знай, если ты лишиться его, то останешься без наследства. Сын, возьмись за оружие, и садись на коня, и защищай свою землю, и помогай своим людям, — иди в бой! Пускай ты даже никого не сразишь и никто не сразит тебя, но люди, увидев тебя рядом, будут доблестно защищать свое добро, и свою жизнь, и землю твою и мою. Ты такой большой и сильный — исполняй свой долг!

— Отец, — сказал Окассен, — к чему вы это говорите? Пусть господь будет глух ко всем моим мольбам, если я стану рыцарем, и сяду на коня, и ринусь в бой, если буду поражать рыцарей, а они — меня, прежде чем вы дадите мне в жены Николетту, нежную мою подругу, которую я так люблю.

— Сын мой, — сказал отец, — ты просишь невозможного. Я предпочту лучше быть разоренным и лишиться того, что имею, чем видеть ее твоей женой, твоей супругой.

Он повернулся. И когда Окассен увидел, что отец уходит, он позвал его.

— Отец, вернитесь, — сказал Окассен, — я хочу предложить вам доброе соглашение.

Какое, милый сын?

— Я возьму оружие и пойду в бой, но с условием: если господь вернет меня живым и невредимым, вы позволите мне повидать Николетту, мою нежную подругу, перекинуться с нею двумя‑тремя словами и хоть один раз поцеловать ее.

— Согласен, — ответил отец.

Он дал ему обещание, и Окассен возрадовался.

9

Теперь поют

1 Окассен уже волнуемПредстоящим поцелуем,Это впрямь судьбы подарок,Он дороже тысяч марок!5 Вот теперь не укорят:Окассен сражаться рад!Панцирь он надел двойной,Шлем приладил боевой,С рукояткой золотой10 Меч он выбрал дорогой,Захватив копье и щит,‑На коня вскочить спешит,Ноги вставил в стремена,15 Весь отвагой он горит,‑Так любовь его нежна! ‑И, сверкнув броней, летит,Шпорой тронув скакуна,За ворота, где война,20 Где кипит сраженье.

10

Теперь говорят и сказывают‑рассказывают

Окассен, облаченный в доспехи, поскакал на своем коне, как вы уже слыхали и поняли. Боже! Как красил его щит у груди, и шлем на голове, и перевязь меча на левом боку! Юноша был высок, силен, красив, строен, конь под ним был быстр и проворен, и рыцарь направил его прямо в ворота. Но уж не думаете ли вы, что он хотел угнать быков, коров или коз или сразиться с врагами? Ничуть не бывало! Ни о чем подобном он и не помышлял: так погружен он был в мысли о Николетте, своей нежной подруге, что забыл о поводьях и о том, что ему надлежало делать. Конь же, почувствовав шпоры, понес его в битву и устремился в самую гущу врагов. Они протянули к нему со всех сторон руки, схватили его, отняли щит и копье, и потащили его, застигнутого врасплох, и по дороге уже обсуждали, какой смерти его предать. И Окассен услышал их речи.

— Иисусе сладчайший! — воскликнул он. — Ведь это мои смертельные враги уводят меня, чтобы отрубить голову! Но если отрубят мне голову, то не смогу я говорить с Николеттой, моей нежной подругой, которую так люблю. Однако есть еще у меня хороший меч, и сижу я на добром скакуне, успевшем отдохнуть. Так буду же защищаться из любви к милой, и если только бог меня любит, то поможет мне, а не им!

Юноша был силен и высок, и конь, на котором он сидел, был резв. И Окассен взялся за меч и стал наносить удары направо и налево, и разрубал он шлемы и забрала, руки и плечи, и растеклась вокруг него лужа крови, подобно той, какая бывает вокруг дикого кабана, когда собаки нападут на него в лесу. Так он убил десять рыцарей и семерых ранил. Стремительно вырвался он тогда из битвы и галопом понесся назад с мечом в руке.

Граф Бугар Валенский слыхал, что собираются повесить Окассена, его врага, он подъехал поближе, и Окассен тотчас узнал его. Он занес меч и ударил графа по шлему так, что вдавил в голову. Граф был оглушен и свалился на землю. Окассен протянул руку, поднял его, взял за забрало и повел к своему отцу.

— Отец, — сказал Окассеп, — вот ваш враг, который долго воевал с вами и причинил столько вреда! Ведь двадцать лет длилась эта война, которую не мог никто завершить.