Клуб худеющих стерв - Акулина Парфенова

Сергей Иванович назначил Илье Круглову встречу в Москве.

После этого он отзвонился Борису Алексеевичу и поручил ему продать все ценное, что было в санатории, и об народовать приказ, который должен был подписать его престарелый дядюшка – формальный собственник санатория, – об увольнении всех сотрудников в связи с закрытием учреждения.

Юле в этот день он не перезвонил.

На следующий день, чтобы проверить, сработал ли ее звонок, Юля отправилась в санаторий.

Там царила суета. Люди носились взад-вперед по коридорам.

Юля пошла к директору, чтобы узнать, что случилось.

Когда Юля вошла в директорский кабинет, то не сразу узнала в старушке за столом надменную и властную директрису. Та посмотрела на Юлю долгим взглядом, полным ненависти, зависти, восхищения – всего вместе.

– Всех увольняют. Ты победила. Празднуй.

Истинную причину закрытия Борис Алексеевич никому не открыл.

Но Юля от самой победы удовольствия не почувствовала. Работать, теперь можно было реально работать, это было главным, только работа могла оживить Юлю. И теперь она могла к этой работе приступить.

Она поискала Бориса Алексеевича, но не нашла его.

Тогда она позвонила ему, чтобы договориться о дальней ших совместных действиях. Борис Алексеевич сказался очень занятым другими делами и пообещал перезвонить, как только сможет. Он не знал, что говорить Юле, поэтому решил спросить у Сергея Ивановича.

Сергей Иванович утешил его, пообещав объясниться с Юлей на эту тему.

Он набрал Юлин номер и сказал:

– Завтра утром за тобой заедут, как обычно.

– А что с санаторием? – спросила Юля.

– Приедешь – все и обсудим.

В отсутствие Бориса Алексеевича Юле пришлось и обратно ехать своим ходом.

В лесу у выхода с территории Юля заметила группу хорошо одетых мужчин. Один из них показался ей знакомым. Слишком хорошо знакомым. Она совсем не хотела его видеть и ускорила шаг.

Однако Илья тоже заметил Юлю. Он извинился перед другими мужчинами и двинулся наперерез Юле.

Она остановилась.

– Не хочешь узнать, что я здесь делаю? – спросил Илья.

Юля кивнула – говори.

– Я купил этот участок под коттеджную застройку. Санаторий будет снесен.

– Ты врешь.

– Не веришь – вон мужики, видишь, – директор стр оительной компании, проектировщик, архитектор, а вот тот, толстый, – чиновник из земельного комитета. Да я тебе документы покажу. Правда, подписывать их к твоему папику я лечу завтра, но дело решенное, можешь не сомневаться.

– Если ты хотел меня наказать, поздравляю, тебе это удалось.

Юля сказала это без выражения. Но отчетливо понимая, что умерла окончательно. Теперь она не знала, чем лечиться.

– Я же говорил, что он тебя кинет.

Юля медленно пошла к автобусной остановке.

Но научная дотошность мешала ей смириться с известием. Она решила убедиться, что Илья не лжет, задать прямой вопрос Сергею Ивановичу.

– У тебя что-то срочное? – спросил он.

– На территории санатория я встретила своего бывшего любовника Илью Круглова. Он утверждает, что купил у вас участок, на котором стоит санаторий, и собирается сносить здание. Это правда?

Сергей Иванович не ждал прямого вопроса и вообще формулировки еще не продумал. Юля застала его врасплох.

– Да, это правда. Но помнишь, однажды, давно, когда мы с тобой познакомились в самолете, ты в ответ на мое предложение стать моим личным врачом и диетологом ответила мне такой фразой…

– Не помню, какой?

– «Меня привлекают более масштабные проекты», – сказала ты.

– Предположим.

– У меня тоже есть масштабные проекты. Этот санаторий – мелочевка. Я готов предложить тебе гораздо большее, все, что ты захочешь. Ведь мы понимаем друг друга?

Отчего-то академический институт вылетел у него из головы, он судорожно вспоминал, что же он для нее такое славное придумал… Но вспомнить не смог, и повисла пауза.

Юля понимала, что пока был санаторий – была кон кретика – приходи и работай. Обещания же были всего лишь обещаниями. Продаться за конкретику еще куда ни шло. Но продаться за обещания?

Бывает ли бóльшая глупость? У нее не было ни сил, ни желания имитировать отношения с Сергеем Ивановичем, не имея в руках чего-то осязаемого. Санаторий увлек бы ее прочь от реальной жизни в царство медицины и рабочих проблем. А так… Стать досужей конкубиной… Сойти с ума на Лазурном Берегу? Ей такое уже предлагали… А «сойти с ума» в ее теперешнем состоянии было уже не просто фигурой речи.

– Спасибо, – ответила Юля, – меня это не интересует. – И разъединилась.

Пот покрыл лицо Сергея Ивановича. Он все-таки получил отказ. Умолять, льстить, забалтывать женщин он так и не научился. Надо было пообещать, что сделка не состоится! А он даже не сообразил вовремя, что именно нужно пообещать. Он хотел набрать ее номер. Но понял, что без подготовки ничего не добьется. В глубине души он понимал, что не откажется от этой сделки. И не стал перезванивать. Придется все же обратиться в агентство Листермана. Все равно у самого ничего не получается.

Юля вернулась домой и снова бухнулась на диван.

После приключившейся с ней катастрофы она просто одеревенела. «Скорбное бесчувствие» называла Юля про себя свое состояние. А потом думала: нет, это слишком красиво. «Трупное окоченение» – вот как называлось ее самочувствие.

Она позвонила своему однокурснику из частного медицинского центра, чтобы он выписал ей рецепт на хорошее снотворное. Пришлось попросить Карму заехать забрать рецепт и купить лекарство в аптеке.

Однокурсник, увидев Карму, улыбнулся, он помнил ажиотаж, который тот устроил среди врачей клиники своим появлением несколько месяцев назад. Теперь Карма выглядел как мужчина. Он стал умолять доктора достать ему гормоны, чтобы он снова мог стать отчасти женщиной и пойти на панель, потому что в мужском обличии пережил тяжелую любовную драму. Доктор пообещал ему достать гормоны через пару недель. И Карме стало легче.

Юля предупредила Карму, что будет долго спать, приняла снотворное и отрубилась.

Когда Олю выписали из больницы, ей пришлось отправиться жить к своей маме, которая простила ее. Она думала, как ей решить имущественные проблемы с мужьями, если они надумают разводиться. Она имела право на обе квартиры, потому что обе они были приобретены в браке. Но только как она скажет в суде, что у нее было два мужа. Не возбудят ли против нее самой дело о многомужестве. Оле был нужен чрезвычайно способный адвокат. Но мужья пока никак не проявлялись и разводов не требовали.

Первым дал о себе знать муж Миша.

Он позвонил Оле и объявил, что ему нужно срочно с ней поговорить. Оля прекрасно понимала, что объяснений избежать не удастся, поэтому безропотно согласилась на встречу.

Миша пришел спокойный, деловой и, похоже, в хорошем настроении.

– Если бы я не узнал про твою двойную жизнь, то никогда бы на это не решился, потому что не мог тебя оставить. Теперь, когда все изменилось, я получил надежду.

– На что «надежду», Мишенька?

– Понимаешь, мою ногу можно исправить.

– Да, я знаю, в Японии недавно стали делать такие операции…

– Ну вот, ты тоже слышала. И, кстати, не только в Японии.

– Я пыталась взять в банке кредит для этого, но мне пока не дали…

– Так вот. У меня есть поклонник, он пишет мне с тех пор, как я был артистом. Он все время зовет меня, предлагает оплатить операцию.

– У вас что-нибудь было?

– Нет, конечно, ты ведь знаешь, что я натурал.

– А разве можно измениться в этом плане?

– Не знаю. Только постарайся меня понять! Я снова буду танцевать! Ты не представляешь, что это для меня значит!

– Отчего же, прекрасно представляю. Но, Мишенька, тебе ведь придется заниматься с ним сексом.

– Увы, это так. Но выходят же женщины замуж по расчету. За людей, которые им порой совершенно противны. А я стану голубым по расчету. Да, мне будет противно. Но зато я стану танцевать. За это можно все отдать… И потом, может, я смогу привыкнуть…

– Ну а я чем могу помочь?

– Просто ты мой друг, я хотел, чтобы ты меня подбодрила.

– Желаю тебе удачи, сообщи, как пройдет операция. И желаю тебе привыкнуть… Кстати, я слышала, крем Nivea for men – отличная смазка: не хлюпает и не пахнет блевотиной, только надо поискать – разбирают моментально…

– А я желаю тебе счастья с этим твоим другим мужем. Он избавляет меня от мук совести.

Оля не стала говорить Мише, что избавлять его от мук совести некому.

Миша попросил Олю сдать его квартиру, а деньги высылать ему. Он сообщит адрес. Домашние растения, которые Миша выращивал и очень любил, он отдал в детский сад во дворе, потому что не знал, согласится ли взять их настоящая Олина мама, дама строгая и неприветливая.

Он поцеловал Олю в лоб и упорхнул. И она его отпустила. Отдала, она надеялась, в хорошие руки.