Удачная охота - Павел Кузнецов

Надзиратель окончательно потерялся. Похоже, он не привык иметь дело с гвардейцами, в особенности с пограничниками. Когда с нами проводили задушевные беседы дознаватели после кровавых дуэлей, даже в самом убогом каземате было место, куда нас каждое утро отводили и давали в руки если и не мечи, то хотя бы болванки. Они тут что же, совсем мышей не ловят?

— Какая тренировка, какие мечи, вы же в камере Башни! — попытался вскочить на знакомого конька служивый.

— Лейтенант, ты когда-нибудь бывал в пограничном гарнизоне? — начиная звереть, уже рычал я. — Когда нас, гвардейцев, держат в камерах после смертельной дуэли, то даже там дают в руки мечи для тренировки. А у вас здесь столица, вы тут под оком Императора, и у вас так по-скотски относятся к гвардейцам!?

— Э-э-э… Офицер, у нас так не бывает. Вот выйдите на свободу, тогда, пожалуйста, тренируйтесь, сколько угодно!

— Как тебя зовут, лейтенант?

— Натаниэль эль Гамилар.

— Так вот, эль Гамилар, я, Вереск эль Дарго, лейтенант гвардии его императорского величества официально заявляю: если мне не будет предоставлена возможность для тренировки, я сочту это оскорблением своей чести и чести Императора, и буду вынужден вызвать на дуэль Вас, а также вашего непосредственного начальника и коменданта Башни. Затем я буду вызывать каждого нового надзирателя. Если мне не будет предоставлена возможность драться в стенах Башни, то я реализую своё право сразу, как только мне вернут мои клинки по выходе из Башни, — мой гнев перешёл стадию горячего и стал холодным, сдержанным. В таком состоянии я мог пребывать часами и днями, пока не получу возможности выплеснуть накопившееся. — А сейчас я хочу видеть твоего непосредственного начальника, лейтенант.

Окончательно потерявшийся надзиратель, сглотнув застрявший в горле ком, с радостью воспользовался представившейся возможностью ретироваться. Но уже через пять минут он вернулся обратно, пребывая в совершенно невменяемом состоянии. Он открыл дверь, и, даже не надев мне на руки браслетов, повёл куда-то по тюремному коридору.

Всё это время в камере стояла звенящая тишина. Заключённые были поражены разыгравшейся у них на глазах сценой до глубины души. Больше всего их потрясло, что даже не простой надзиратель, а всесильный начальник смены только что-то невнятно блеял под напором офицера.

— Я сначала подумал, он шутит, — растерянно начал один из подручных Штыря.

— Ты знаешь, Штырь, я бы предпочёл не сидеть с ним в одной камере, — сказал, начиная приходить в себя, Горелый, — ты видел, как он разъярился? Да он же совершенно бешенный, словно те альты!

Старший потряс головой, отгоняя наваждение. Такое потрясение он последний раз испытывал на разборе полётов в гильдии убийц, куда его любезно «пригласили» после одного нехорошего инцидента. Тогда региональный координатор вот так же рычал на своих подчинённых, и они вжимались в стены, а потом он пустил кровь и только тогда успокоился. — «Да эти пограничники — те же убийцы!» — Наконец дошло до него. — «Цепные псы Императора! Как хорошо, что сыскари работают не так, как эти… А то бы честному вору и убийце житья не было. Висели бы по фонарным столбам, на радость всякому мещанскому быдлу».

Кабинет начальника караула был обставлен по-походному скромно: стол, пара стульев, жёсткая койка у стены. Сам хозяин кабинета оказался мужиком с сединой в висках, с цепкими глазами, жилистым телосложением, великолепной выправкой — в общем, бывшим боевым офицером. Он только посмотрел мне в глаза и сразу всё понял. Не потребовалось ничего ему говорить, не потребовалось рычать и немедленно требовать удовлетворения на дуэли. Он даже не попытался предложить мне присесть, похоже, понимая, что садиться я не стану — не тот настрой.

— Не горячись, лейтенант, всех заключённых перепугаешь. У нас здесь не часто такие как ты оказываются, так что просто не привыкли, — только и сказал он.

Я коротко кивнул, принимая объяснения.

— Тренироваться будешь со своими мечами или болванками? Партнёр нужен? — деловито продолжал пожилой воин.

— От своих не откажусь, но если сложно — можно болванки. Если есть нормальный специалист, от партнёра тоже не откажусь.

— Твои мечи организовать не сложнее, чем болванки, уж можешь мне поверить. Дам тебе и партнёра, тоже в прошлом боевого офицера. Правда, он служил не на севере, а на юге, но и там проблем хватало, — осклабился бывший вояка. — Мой сослуживец, кстати.

Когда я уже выходил за дверь, сзади меня нагнал заметно повеселевший голос:

— Как закончишь тренировку, зайди ко мне, потолкуем, — я ничего не сказал, только повернулся, коротко кивнув.

Тюремный двор оказался мрачноват, но это для меня не имело никакого значения. Мечи мне вручал уже другой надзиратель, причём, делал он это с явным неудовольствием: сложно было привыкнуть к тому факту, что приходится выдавать оружие заключённому. Для них это, похоже, было в диковинку.

— Не кривись, офицер, — решил я поддержать вояку, — у тебя своя служба, у меня — своя.

Сказав это, я привычно водрузил ножны на спину, неспеша извлёк из них мечи. Несколько минут я просто наслаждался тяжестью оружия, переходя из стойки в стойку и крутя нехитрые комбинации, и лишь затем начал работать. Нужно было во что бы то ни стало закрепить новые приёмы, полученные во время тренировочных боёв с альтами.

Я настолько погрузился в работу, что не заметил подошедшего пожилого воина с роскошной рыжей гривой волос на голове, над которой старость оказалась невластной. Тот не спешил меня прерывать, откровенно любуясь танцем клинков. На лице бывшего вояки играла счастливая улыбка, перед его внутренним взором проходили воспоминания бурной молодости. Только отметив, что гвардеец наигрался, он извлёк свои клинки, и учебный бой завертелся.

Ушат ледяной воды заставил радостно засмеяться, причём не только меня, но и моего спарринг-партнёра. В Башне оказалась неплохая купальня, — не исключаю, конечно, что не для заключённых, но бывший сослуживец начальника караула им и не был. После тренировки и водных процедур мы вдвоём, обмениваясь шутками, словно закадычные друзья, завалились в кабинет начальника караула.

Нас ждал накрытый стол, ломящийся от солений, колбас и вяленого мяса, но подлинным его украшением оказались запотевшие бутыли, возвышающиеся над всем этим великолепием. Стол с таким обилием закуски мог означать только одно: грядёт грандиозная офицерская пьянка.

Намётанным взглядом я отметил, что весь состав блюд подобран поистине идеально, чувствовалась опытнейшая рука бывшего боевого офицера, — среди блюд не было ни одного, которое нельзя было бы использовать в качестве закуски к сильному спиртному. Никаких тебе супов, хлебов, каш и свежих овощей, всё по-военному строго, во всём чёткий порядок. Закуски были разложены по рангу: от наиболее сытных, мясных, расположившихся у самых пустых стаканов, и до менее сытных, но более ядрёных, как те же соленья. Первые залегли у самих стаканов, готовые в любой момент пожертвовать собой ради великого дела продвижения спиртного вглубь организма. Вторые ожидали в засаде, готовые выпрыгнуть по первому же сигналу и ударить по тылам расслабившегося организма, поддерживая своих спиртных товарищей и, тем самым, обеспечивая полную и безоговорочную победу над здравым смыслом и разумом. Как всегда, сначала организм ещё немного насыщался пищей, а затем переходил на насыщение голым спиртным, и закуска ему в этом мешать не должна.