Эгоист - Джордж Мередит

Полковник де Крей глядел, прищурясь, на полуотворенную дверь. Не следует забывать, что де Крей принадлежал к беспечному племени светских охотников и в качестве такового — чтобы не дать прекрасному, но лукавому полу с помощью всех имеющихся в его распоряжении ухищрений и тонкостей сбить себя со следа — стремился всякий раз определить заранее, с каким видом дичи ему приходится иметь дело: принадлежит ли птица, на которую он охотится, к разряду летающих или бегающих по земле? Одна вспорхнет, — только ее и видели! — другая сама подставляет грудь меткому стрелку. Для охотника не существует индивидуальной женщины. Ее характер интересует его лишь постольку, поскольку он позволяет отнести ее к тому или иному виду. Что касается умения отличать ее, как индивидуальную особь, как организм, наделенный одному ему присущими свойствами, то здесь наш охотник пасует, как последний тупица.

Прищуренный глаз де Крея, глядящий на полупритворенную дверь, говорил о том, что за этой дверью скрылась отъявленная кокетка. Для такого суждения у него было достаточно оснований. Она как-то странно высказалась по поводу разбитого свадебного подарка, странно говорила об Уилоби, — во всяком случае, тон, каким она о нем говорила, звучал по меньшей мере странно. Странно приветствовала она своего жениха при встрече с ним. А как она отозвалась обо всей этой истории с Флитчем! Как поглядела при этом! И как тотчас сделалась любезна и внимательна к другу своего жениха! И, наконец, после очаровательного разговора, такого сверкающего и легкого, — полковнику в жизни еще не доводилось так упиваться непринужденной беседой с девушкой! — у нее ни с того ни с сего объявляется мигрень! Ясно, вся эта мигрень ей понадобилась для того, чтобы высказать ему свое пренебрежение, равно как и ее внезапная слепота: она его, видите ли, не заметила.

Он чувствовал себя обиженным, однако предпочел приписать ее поведение женскому кокетству.

Мисс Мидлтон вышла из других дверей. Проходя мимо него в первый раз, она просто не успела приветствовать его и теперь обратилась к нему без церемоний, как будто они уже обменялись поклонами.

— Никого нет? — спросила она. — И я одна во всем доме?

— Есть некий нуль, — отвечал полковник. — А впрочем, от вас зависит придать ему значение или оставить прозябать в ничтожестве. Все зависит от того, с какой стороны вам будет угодно к нему подойти.

— А где Уилоби?

— Уехал по делам.

— Верхом?

— Да, и притом на Ахмете. Умоляю вас, мисс Мидлтон, не допустите продажи Ахмета! Мне поручено составить вам компанию.

— Я бы не прочь прогуляться.

— Вы вполне оправились?

— Вполне.

— И чувствуете в себе силы?

— Никогда не чувствовала себя лучше.

— Как ответила тень жены старого безбожника, — подхватил де Крей, — явившись ему, чтобы убедить его в существовании бога. «Ну, хорошо, — сказал он, — я поверю в небесные силы, если попаду в тебя вот этой бутылкой», — и со всей мочи запустил ею в жену. Бутылка разбилась о привидение, и старик повесился. Впрочем, он до последней минуты пребывал в убеждении, что жена устроила ему какой-то подвох… Ах, мисс Мидлтон, как хороши эти короткие ливни, которые тут же проходят, оставлял после себя дивное благоухание! Смотрите, в день свадьбы я воспользуюсь своим правом и назову вас по имени. Этот парк, принадлежащий Уилоби, — едва ли не лучшее, чем может похвастать Англия. А пруд в конце парка совсем как наше Килерни. Я хочу сказать, там так же хорошо мечтается. — Де Крей неопределенно помахал рукой в воздухе. — Вы любите ирландскую природу?

— Ирландскую, английскую, шотландскую — всякую.

— Красота всюду одна, вы правы. Я сам точно такого же мнения. Иное дело — космополитизм в отношении людской породы. Я позволю себе усомниться в возможности удачного союза между представителями некоторых рас, например, ирландской и саксонской, пусть церемониймейстером будет сам Эрот, а счастливая пара поселится у самого раструба рога изобилия. Впрочем, мне довелось видеть саксонского джентльмена, женатого на ирландской красавице, — он гордился ею, словно цветком в петлице. Видел также ирландского джентльмена, успешно ухаживающего за Ровеной{28}! Нет, нет, беру свои слова назад! Считайте, что я их не произносил.

— Вы принадлежите к партии мятежников, полковник?

— Я протестант и консерватор, мисс Мидлтон.

— Я ничего не смыслю в политике.

— Оно и лучше. Я насмотрелся на тех, кто в ней смыслит.

— Уилоби не говорил, когда вернется?

— Нет, он не назначил определенного часа. Доктор Мидлтон и мистер Уитфорд в библиотеке; у них идет битва книг{29}.

— Такой битве можно только позавидовать.

— Ну да, вы привыкли к обществу ученых. Они довольно нетерпимы к нашему брату — невеждам.

— К невежеству, может быть, но не к самим невеждам.

— Насколько я понимаю, образование вам дал ваш собственный отец?

— Он снабдил меня кое-какими познаниями в латыни, и не его вина, если познания эти невелики.

— Вы и греческий знаете?

— Немножко.

— И вы несете весь этот груз, как перышко.

— Он и в самом деле почти невесом.

— Мисс Мидлтон, несмотря на мои преклонный возраст, я готов хоть сейчас усесться за учебники! Когда нас побивают женщины, мы самые битые собаки на свете. Вы любите театр?

— Наш театр?

— Ну хорошо, игру.

— Хорошую игру — конечно.

— Позвольте вам сообщить, что, по моему мнению, из вас получилась бы превосходная актриса.

— Предположение несколько рискованное, ибо я ни разу не пробовала свои силы на сцене.

— Постойте — у нас имеются мисс Дейл, мистер Уитфорд, вы и я. Достаточно для пьесы в двух действиях. Можно сыграть «Ирландца в Испании».

Клара занесла ногу на газон. Де Крей пощупал траву рукой.

— Трава сырая, — сказал он.

— Если англичанки начнут бояться сырости, — сказала Клара, — им лучше носа не показывать на улицу.

— Итак, — продолжал де Крей, — некий Патрик О'Нил попадает из Ирландии в Испанию. Отец Патрика угодил в лапы к стряпчим и под их нажимом лишил сына наследства. Патрик вооружен рекомендательным письмом к славному испанскому гранду дону Белтрану Арагонскому, отцу первой красавицы Испании, доньи Серафимы, сиречь мисс Мидлтон. Донья Серафима помолвлена с доном Фернандо из рода Гонсалесов (мистер Уитфорд). К ней приставлена дуэнья, она же мисс Дейл. Вот вам и все действующие лица.

— Патрик, конечно, — вы?

— Разумеется. Я теряю письмо и стою один на Прадо, зажав в ладони последнее изображение Британии, выгравированное на меди, и на чистейшем наречии моей родины проклинаю свою участь. Подбрасывая в руке эту свою последнюю монетку, я никак не могу решиться позволить ей совершить самоубийство ради того, чтобы накормить меня ужином. И в эту самую минуту я вдруг вижу пару испанских глаз, похожих на две фиолетовые молнии, что перерезают черные небеса этого благодатного края. Вы согласны, что глаза должны быть фиолетовыми?

— Пожалуй, но в таком случае эта роль мне не подходит.

— Отчего же? Черное всегда имеет темно-сиреневый отблеск.

— Да, но нет никаких оснований считать мои глаза черными.

Полковник де Крей позволил себе бегло взглянуть Кларе в глаза.

— Цвета каштана, — заключил он. — Ну что ж, ведь Испания — страна каштанов.

— Из чего следует, что я дочь Испании?

— Разумеется.

— Как логично!

— Дедуктивный метод.

— Понятно. А как следует мне смотреть на Патрика?

— Так, словно перед вами осел.

— Ах!

Восклицание мисс Мидлтон казалось неоправданно громким. Она всплеснула руками.

На траве, скрытый от дома клумбой рододендронов, на том самом месте, где ему велено было ее дожидаться, спал юный Кросджей, положив голову на согнутую руку. Щеку его прикрывала шляпа, увенчанная плющом. Клара устремилась к нему. Полковник де Крей шел за нею вслед, теребя кончик уса.

Кросджей вскочил на ноги.

— Милый, милый Кросджей! — воскликнула она с нежным укором. — Как же так можно? Ты, должно быть, голоден и промок до нитки!

— Вы ведь сказали мне ждать, — застенчиво оправдывался Кросджей.

— Да, да, но ты не должен был меня слушать, глупенький! Ах, полковник, я велела ему ждать меня здесь еще до завтрака, а он, — глупый мальчик! — он ничего не ел и, должно быть, промок насквозь — и все из-за меня!

— Правильно! Он, видно, из того же теста, что и помпейский часовой, который не захотел покинуть свой пост во время извержения вулкана и навеки запечатлелся в лаве.

— Но он же мог простудиться, заболеть!

— Приказ есть приказ.

— Я никогда себе этого не прощу. Беги же в дом, Кросджей, и перемени одежду! Беги скорее к миссис Монтегю, пусть она посадит тебя в теплую ванну, и скажи, что я прошу ее накормить тебя обедом. Да смотри же, сними с себя все до последней нитки. Ах, это непростительно с моей стороны! Я сказала, что у меня голова не годится для политики. Теперь я вижу, что она вообще никуда не годится. Но кто бы мог подумать, что призывный звон обеденного колокольчика не соблазнит Кросджея. Да еще под проливным дождем! Я совсем о тебе позабыла, Кросджей. Прости меня, пожалуйста, прости! Ты можешь потребовать у меня любой штраф. Помни, что я — твоя должница. А теперь беги как можно скорее. Сегодня тебе разрешат спуститься вниз к десерту.