Святилище - Кейт Мосс

Ее солдат слился с Дебюсси и превратился в Хола.

Часть V

ДОМЕЙН-ДЕ-ЛА-КАД

Сентябрь 1891

Глава 34

Понедельник, 21 сентября 1891

Леони зевнула и открыла глаза. Она закинула бледные тонкие руки за голову и покачалась на пышных белых подушках. Несмотря на хорошую порцию «Бланкетт де Лиму», принятую с вечера, — а может, как раз благодаря ей — спала она сладко.

Желтая комната в утреннем свете выглядела мило. Леони немного повалялась в постели, прислушиваясь к редким звукам, нарушавшим глубокую тишину сельского утра. Рассветная песня птиц, ветер в листьях. Это было куда приятнее, чем просыпаться в серых парижских сумерках под металлический лязг с вокзала Сен-Лазар.

В восемь часов Мариета внесла поднос с завтраком. Поставив его на стол у окна, она раздвинула занавески, и комнату залили первые, рассеянные лучи солнца. Сквозь неровное стекло старого окна видно было яркое голубое небо с длинными пушистыми хвостиками белых и лиловых облаков.

— Спасибо, Мариета, — поблагодарила она. — Я сама справлюсь.

— Очень хорошо, мадомазела.

Леони сбросила одеяла и спустила ноги на ковер, нащупывая шлепанцы. Сняла висевший на створке двери голубой кашемировый халат, поплескала оставшейся с вечера воды в лицо и села к столу перед окном, чувствуя себя совсем взрослой — одинокий завтрак в собственной спальне! Дома такое удовольствие выпадало ей, только когда у маман гостил Дюпон.

Она приподняла крышечку дымящегося кофейника, выпустила, как джинна из лампы, восхитительный аромат только что поджаренного кофе.

Рядом с серебряным кофейником стоял кувшин пенистого теплого молока, мисочка с белыми кубиками сахара и парой серебряных щипчиков. Приподняв отглаженную салфетку, она нашла под ней тарелку с белым хлебом — золотистая корочка была еще теплой — и блюдечко со взбитым, как сливки, маслом.

В трех фарфоровых мисочках стояли три разных сорта варенья и еще плошка компота из айвы и яблок.

За едой она разглядывала сад. Белый туман висел над долиной между холмами, над ним просвечивали верхушки деревьев. Лужайки под сентябрьским солнцем выглядели мирными и неподвижными, ветер, которым грозил вчерашний вечер, не шевелил траву.

Леони надела простую шерстяную юбку и блузу с высоким воротом, потом подобрала книгу, которую принес ей вчера Анатоль. Ей пришло в голову самой осмотреть библиотеку, пошарить на пыльных полках, погладить шершавые корешки. Если ей сделают замечание — хотя почему бы, ведь Изольда вчера предложила им чувствовать себя как дома — она всегда может сослаться на то, что хотела поставить на место брошюру мсье Бальярда.

Она открыла дверь и шагнула в коридор. Весь дом, казалось, еще спал. Все было тихо. Не звенели крышки кофейников, из комнаты Анатоля не слышалось свиста — он всегда насвистывал по утрам — никаких признаков жизни. И холл внизу пустовал, хотя за боковой дверью звучали голоса слуг и далекий звон кухонной посуды.

Библиотека занимала юго-западный угол дома. К ней вел коридорчик, втиснутый между гостиной и дверью в кабинет. По правде сказать, Леони недоумевала, каким образом Анатоль наткнулся на него. У него вчера не было времени как следует осмотреть дом.

При всем при том в коридоре было светло и легко дышалось. Хватило в нем места и для небольших стеклянных витрин, укрепленных на стенах. В первой красовался марсельский и руанский фарфор; во второй маленькая старинная кираса, две сабли, рапира, напоминавшая излюбленное оружие фехтовальщика-Анатоля, и мушкет. В третьем ящике, который был меньше других, хранилась коллекция военных медалей и лент, разложенных на синем бархате. Никаких указаний, кого и за что ими награждали. Леони решила, что они когда-то принадлежали Жюлю.

Она повернула ручку библиотечной двери и проскользнула внутрь. И сразу ее охватили покой и тишина комнаты — запах пчелиного воска, меда и чернил, пыльного бархата и промокашек. Здесь было больше места, чем она ожидала, и окна выходили на две стороны, на юг и на запад. Занавес из тяжелой синей с золотом парчи мягкими складками спадал из-под потолка на пол.

Стук ее низких каблучков поглотил толстый овальный ковер, занимавший середину комнаты. На нем стоял двухтумбовый письменный стол, достаточно большой, чтобы разворачивать на нем даже самые внушительные тома. Тут же стояли чернильница и перья и кожаный бювар со свежей промокательной бумагой.

Леони решила начать осмотр с дальнего от двери угла. Она по очереди обежала глазами полки, читая названия на корешках, проводя пальцами по кожаным переплетам, останавливаясь время от времени перед особенно интересными томами.

Ей попался красивый молитвенник с двойной фигурной застежкой и гравюрами, прикрытыми тончайшей шелковистой бумагой. На форзаце она прочитала имя покойного дяди — Жюль Ласкомб — и дату его конфирмации.

На следующем стеллаже она обнаружила «Путешествие вокруг моей комнаты» Местра. Он был так же зачитан и потрепан, как тот экземпляр, что хранился дома у Анатоля. В другой нише она нашла собрание религиозных и яростно антирелигиозных текстов, составленных вместе, словно чтобы обесценить друг друга.

В отделе, отведенном современной французской литературе, были все романы Золя серии «Ругон-Маккары», а также Флобер, Мопассан и Гюисманс — да, множество поучительных трудов, которые Анатоль втуне пытался всучить сестре, даже первое издание «Красного и черного» Стендаля. Было и несколько переводных книг, но ничего в ее вкусе, кроме бодлеровских переводов мсье По. Ни мадам Рэдклиф, ни мсье Ле Фаню.

Скучные книги.

В дальнем углу библиотеки Леони попала в нишу, отведенную книгам по местной истории, и решила, что здесь Анатоль и откопал монографию мсье Бальярда. Приблизившись к этим укромным темным стеллажам, Леони воодушевилась. После простора и тепла библиотеки эта ниша таила сырость подземелья, от которой у девушки перехватило горло.

Она обвела взглядом ряды корешков, пока не добралась до буквы «Б». На первый взгляд не видно было свободного места для брошюры. Озадаченная Леони втиснула тонкую книжечку на подходящее для нее место. Покончив с этим, она повернула назад к двери.

Только теперь ей попались на глаза три или четыре стеклянных витрины высоко на стене, справа от двери. Как видно, здесь разместили наиболее ценные тома. Деревянная лесенка была сложена, конструкция предусматривала, что ее секции скользят по медным рельсам. Леони ухватилась за перекладины обеими руками и потянула что было сил. Ступеньки с жалобным скрипом уступили ее усилиям. Она вытянула лесенку на середину и, надежно утвердив ножки, расставила их и стала взбираться. Нижняя тафтяная юбочка шуршала и путалась в ногах.