Святилище - Кейт Мосс

— Разумеется, мсье. Мне тоже было бы тяжело преследовать героя родины!

Лабуж покосился на крикливые газетные заголовки.

— С другой стороны, не забывайте, Торон, убита женщина.

— Да, мсье.

— Прежде всего нам нужно разыскать Верньера и уведомить его о смерти матери. Если до сих пор он предпочитал не обсуждать с полицией событий последнего года, может быть, убийство развяжет ему язык. — Он пошевелился. Стул застонал под его весом. — Никаких намеков, где его искать?

Торон покачал головой.

— Мы знаем, что он покинул Париж четыре дня назад вместе с сестрой. Извозчик, постоянно работающий на улице Амстердам, доложил, что принял на улице Берлин мужчину и девушку, подходящих под описание Верньеров, и отвез их на вокзал Сен-Лазар в прошлую пятницу вскоре после девяти часов утра.

— На вокзале их кто-нибудь заметил?

— Никто, мсье. Поезда с Сен-Лазара отходят к западным пригородам — в Версаль, Сен-Жермен-ан-Ле и, конечно, к парому на Кан. Нигде ничего. Но ведь они могли выйти на любой станции и пересесть на боковую ветку. Мои люди этим занимаются.

Лабуж разглядывал свою трубку. Казалось, он утратил интерес к делу.

— И вы, я полагаю, передали сведения железнодорожным властям?

— На главных линиях и боковых тоже. Сообщение о розыске разослано по всему Иль-де-Франс, и мы проверяем списки пассажиров, пересекающих Ла-Манш, на случай, если они подались в далекие края.

Префект медленно, с тяжелым присвистом, поднялся на ноги, сунул трубку в карман, взял цилиндр и перчатки и двинулся к двери, как корабль на всех парусах.

Торон тоже встал.

— Нанесите еще один визит Дюпону, — велел Лабуж. — Он — самый очевидный кандидат в этом неприятном деле, хотя я склонен думать, что вы не ошиблись в оценке положения.

Лабуж пересекал комнату, постукивая тростью по полу, пока не достиг двери.

— И еще, инспектор…

— Префект?

— Держите меня в курсе. О любых новостях в этом деле я хочу узнавать от вас, а не со страниц «Ле пти журналь». Мне не нужна шумиха, Торон. Оставьте сплетни и догадки журналистам и авторам романов. Я понятно выражаюсь?

— Вполне, мсье.

Глава 36

Домейн-де-ла-Кад

В замке шкафчика торчал крошечный медный ключ. Он засел туго и не хотел поворачиваться, но Леони возилась с ним, пока все же не повернула. Потянула дверцу и достала заинтриговавший ее том.

Присев на полированную верхнюю ступеньку, она открыла «Таро», откинув твердую крышку переплета, и пахнуло пылью, старой бумагой и стариной. Под переплетом оказалась тонкая брошюрка, едва ли тянувшая на книгу. Всего восемь страничек с неровными, как будто разрезанными ножом краями. Тяжелая желтоватая бумага говорила о старине — не о древности, но и не о свежем издании. Текст внутри был написан от руки четким почерком.

На первой странице повторялось имя ее дяди, Жюля Ласкомба, и название «Таро», на сей раз с дополнительным пояснением внизу: «Из-под полога музыки и карточного расклада». Ниже было нарисовано нечто вроде лежащей на боку восьмерки или мотка ниток. Внизу страницы стояла дата, по-видимому, когда ее дядя закончил монографию: 1870.

«После бегства моей матери из Домейн-де-ла-Кад, но до появления Изольды».

Фронтиспис был прикрыт листком тонкой вощеной бумаги. Приподняв его, Леони невольно ахнула. С черно-белой гравюры на иллюстрации злобно смотрел на нее дьявол, уставив яростный дерзкий взгляд. Тело его было изуродовано, плечи сгорблены и перекручены, руки длинные, и вместо ладоней — когтистые лапы. И голова была уродливо велика, представляя какую-то пародию на человеческий облик.

Присмотревшись, Леони разглядела на лбу твари рога, такие маленькие, что они были почти незаметны. И кожа его неприятно напоминала звериную шкуру. Хуже всего были две обычные человеческие фигуры, прикованные к основанию плиты, на которой стоял дьявол.

Под гравюрой стоял номер римскими цифрами: XV.

Леони не нашла на странице ни имени художника, ни сведений о происхождении гравюры. Одно-единственное слово было выведено под ней большими печатными буквами: «АСМОДЕУС».

Леони предпочла не задерживаться на этой странице и быстро перелистнула ее. Перед ней оказались теснящиеся друг к другу строчки введения, изъясняющие предмет книги. Она пробежала текст, останавливая взгляд на отдельных словах. Введение сулило дьяволов, карты Таро и музыку, отчего сердце у нее забилось в бешеном ритме. Решив устроиться поудобнее, она спустилась со своей деревянной башни, спрыгнув мимо самых нижних ступеней, перенесла книжку на стол посреди библиотеки и углубилась в чтение.

«На обтесанных камнях на полу надгробной часовни виднелся черный квадрат, выведенный моей же рукой ранее в этот день, теперь же от него, казалось, исходило слабое свечение.

На каждом из четырех углов квадрата, подобно румбам компаса, расположены были соответственные музыкальные ноты: до (С) — на северном, ля (А) — на западном, ре (D) — на южном и ми (E) — на восточном. В квадрате размещались карты, в которые предстояло вдохнуть жизнь, чтобы их власть открыла мне дорогу в другие измерения.

Я зажег один светильник на стене, и он загорелся бледным белым светом.

Сразу же часовня словно заполнилась туманом, вытеснившим здоровый воздух. Заявил о себе и ветер, ибо для чего же иного я выписывал ноты, рокочущие теперь внутри каменной камеры, как звуки далекого фортепиано.

В сумеречной атмосфере казалось мне, что и карты обрели жизнь. Формы, освобожденные от оков краски, делались объемными и снова выступали на земле.

Пронесся порыв воздуха, и возникло чувство, что я не один. Теперь я не сомневался, что часовня полна созданий, духов, хотя я не могу назвать их человеческими. Все естественные законы исчезли. Я был окружен ими. Я сам и другие мои „я“, прошлые и будущие, присутствовали здесь на равных. Они касались моих плеч и шеи, поглаживали лоб, теснили, подступая все ближе и ближе. Мне чудилось, что они носятся и витают в воздухе, и я постоянно ощущал их полет, а между тем они, по всей видимости, обладали весом и массой. Особенно в воздухе над моей головой непрестанно ощущалось движение, сопровождаемое какофонией шепотков, вздохов и плача, от которых голова моя клонилась, как под бременем.

Мне стало ясно, что они желают заступить мне вход, хотя я не знал причины. Я знал только, что должен пройти квадрат или мне грозит смерть. Я сделал шаг к нему, и тотчас же они обрушились на меня, широкие крылья отбрасывали меня назад, с криком и завывающей, наводящей страх мелодией, если можно назвать ее так, звучавшей в одно время в моей голове и вокруг. Стены и даже крыша вибрировали, пугая обвалом.