Незнакомцы на мосту - Джеймс Донован

Заканчивая, я хочу вновь сказать вам, что мы крайне признательны вам за вашу любезность, за то внимание, которое вы уделили этому весьма важному делу. Я абсолютно уверен, это мое самое глубокое убеждение, что вы, все обсудив и взвесив, признаете обвиняемого виновным в том, в чем его обвинило Большое жюри, — виновным в силу бесспорности и убедительности доказательств и материалов, представленных вам государственным обвинением. Благодарю вас.

Заключительная речь представителя обвинения продолжалась пятьдесят одну минуту. Томпкинс под давлением из Вашингтона, считавшего это дело наиболее важным из всех находящихся в производстве, по-видимому, потратил на подготовку своей заключительной речи немало сил и времени. Его высказывания носили завершенный характер и звучали весьма убедительно. Теперь ведение дела переходило в руки председательствующего судьи.

Судья Байерс. Господа присяжные! Отчасти чтобы не заставлять вас слушать мой совсем охрипший сегодня голос, а также чтобы дать возможность суду более тщательно изучить протоколы заседаний, я выступлю со своим заключительным обращением к вам завтра в 10 ч. 30 мин. утра. До свидания.

В Бруклинском парке, находившемся рядом со зданием суда, еще ощущалось тепло прошедшего солнечного дня, и на садовых скамейках отдыхали много людей. В доме № 252 по Фултон-стрит фамилии Силвермен и Левайн исчезли из списка жильцов. Шумная известность вынудила ни в чем не повинных художников уехать из этого района. А Абель в тюремном фургоне трясся по дороге в федеральную тюрьму, где ему предстояло провести свою одиннадцатую, последнюю ночь перед вынесением вердикта.

Пятница, 25 октября

«Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля и других»

Байерс, окружной судья

Уголовное дело

Это небольшое, написанное черным по белому объявление на дверях зала заседаний разъясняло все. Это было уголовное дело, рассмотрение которого велось судьей Байерсом.

«Спокойствие, царившее в зале суда, и отсутствие бурного проявления страстей представляются поистине удивительными, если учесть потенциальную взрывную силу этого дела», — писал один французский журналист. Зал судебного заседания, где царил неумолимый и повелительный Мортимер Байерс, был настоящим форумом правосудия. Чувствовалось, что тон на процессе задавал Байерс. Все ориентировались только на него, и присяжные почтительно и даже с каким-то благоговением взирали на него.

Судья Байерс. Господа присяжные! Настало время вам рассмотреть это дело. Несомненно, вы чувствуете, что уже узнали о нем вполне достаточно и, пожалуй, предпочли бы уже больше ничего не выслушивать по этому поводу со стороны суда. Если вы и в самом деле так полагаете, то должен сказать, что и я придерживаюсь такой же точки зрения, однако в данном случае мы не можем поступить сообразно своим желаниям. И мой долг — выступить с заключительным обращением к вам, а ваш долг — выслушать меня.

Вы понимаете, что это дело касается трех различных положений закона, по которым вы должны получить необходимые разъяснения, ибо в обвинительном акте упоминаются три различного вида заговора.

Судья зачитал присяжным выдержки из Свода законов Соединенных Штатов Америки, из обвинительного документа, а также из описания «конкретных актов» и затем перешел к истолкованию того, что было зачитано.

Судья Байерс. Утверждают, что заговор зарождается в умах тех людей, которые затем становятся его участниками, то есть заговорщиками. Таким образом, заговор — это, по существу, договоренность, однако это вовсе не договоренность официального характера, то есть такая, с которой вы можете встретиться в обычных деловых отношениях.

Мне не известно ни одного случая, когда заговор был бы связан с каким-нибудь договором, зафиксированным в письменной форме. Заговор обязательно носит тайный, конспиративный характер. В силу такого его характера, пожалуй, единственным способом доказать наличие заговора является доказательство того, что люди, которых вы обвиняете в заговоре, действуют как заговорщики. Как вы знаете, пока еще не создан инструмент, который позволял бы читать мысли людей.

Единственным способом, помогающим выяснить, какие мысли и чувства владеют тем или иным человеком, является наблюдение за поведением, а иногда и за высказываниями человека, дело которого расследуется. Таким образом, для того чтобы установить, существует ли заговор, характеризующийся общностью цели или наличием договоренности у его участников, мы изучаем поведение лиц, которые действуют совместно или которые, как мы полагаем, действуют совместно в силу договоренности друг с другом.

Наличие одного лишь сговора не влечет за собой уголовной ответственности, поскольку люди, вступившие в заговор с целью нарушения закона, в какой-то момент могут одуматься и отказаться от своего первоначального намерения. Поэтому при привлечении к ответственности за заговор закон требует, чтобы было доказано не только наличие заговора, но также совершение одного или нескольких действий одним или несколькими его участниками, направленных на реализацию их замысла.

В этой связи я должен отметить, что одно или ряд действий, имеющих целью осуществление плана, являются тем элементом дела, который относится к «явным актам». Не обязательно доказывать все «явные акты». Должно бьггь доказано хотя бы одно или, возможно, несколько действий, а не обязательно все входящие в план, не вся сумма «явных актов».

Есть еще одно обстоятельство, которое требует разъяснения в связи с этим конкретным уголовным преступлением. Преступление считается установленным, если в достаточной мере будут представлены доказательства наличия сговора его участников и совершения одного или нескольких действий, направленных на реализацию этого сговора. Все это и составляет преступление. Заговор может не достичь своей цели, и тем не менее, если будет доказано наличие тех условий, о которых я только что говорил, будет считаться, что совершено преступление, за которое, как предусмотрено законом, его участники должны понести наказание.

Чтобы проиллюстрировать это положение, судья привел простой пример, который, по его словам, не имел прямого отношения к тем показаниям, которые были выслушаны присяжными по этому делу. Он сказал: «Допустим, три человека собрались взорвать здание суда. Согласно договоренности, один покупает динамит, второй отправляется за дрелью, а третий покупает электрическую батарейку. Однако динамит отсырел, батарейка плохо работает, а один из партнеров сломал себе ногу».

Судья Байерс. Однако преступление считается совершенным, если доказано наличие первоначального сговора, в соответствии с которым каждый из участников брал на себя конкретную задачу по реализации плана, и если доказательства свидетельствуют, что каждый из участников по мере своих сил пытался выполнить свою задачу. Тот факт, что цель преступления не была достигнута, не имеет никакого значения для определения того, имело место преступление или оно не было совершено.

Преступление считается совершенным после того, как его участники вступили в сгопор и предприняли одно или ряд действий в направлении реализации их планов. Я надеюсь, что достаточно четко разъяснил положение законов по этому вопросу.

Теперь мы перейдем к следующему вопросу: к презумпции невиновности, распространяющейся на этого обвиняемого и любого другого обвиняемого в уголовном деле. Презумпция невиновности применима к нему с начала дела и до момента вынесения присяжными своего вердикта. Чтобы отвести эту презумпцию, государственное обвинение должно доказать виновность обвиняемого таким образом, чтобы ни у кого не оставалось оснований для сомнений по всем основным элементам преступления, указанного в обвинительном акте. Что же означает понятие «разумые основания для сомнения»? Просто то, в чем и заключается конкретный смысл этих слов. Это понятие подразумевает сомнения, которые появляются у вас в результате применения вами вашей способности к логическому мышлению по всем элементам показаний, имеющихся по делу. Упор при этом делается на вашу способность рассуждать и делать выводы, что неизбежно исключает всякие эмоции. Вы знаете, что одними из самых излюбленных человеческих эмоций являются симпатия и предубеждение. Вы не можете, полагаясь на эти или какие-либо другие эмоции, заявить, что у вас появились разумные основания сомневаться. Эмоции, как вы знаете, — и это характерно для всех нас — иногда противоречат нашему разуму. Именно поэтому представляется важным предупредить вас относительно того, чтобы вы не поддавались эмоциям — предубеждениям и симпатиям. В силу характера этого дела я сейчас скажу вам кое-что, что, как я надеюсь, не окажется излишним.