Незнакомцы на мосту - Джеймс Донован

Представители обвинения, допрашивая Роя Роудса в суде, показали, что, находясь в СССР, он снабжал правительство России определенной информацией. Обвинение также показало, что за эту информацию ему платили, и я полагаю, что в ходе перекрестного допроса это обстоятельство было лишь еще раз подтверждено. Другими словами, я думаю, что защита стремилась дискредитировать уже и без того потерявшего кредит доверия свидетеля, если это еще только было возможно после его показаний представителям обвинения. Важно, однако, подчеркнуть, что содержащиеся в его показаниях факты о характере информации, передававшейся им русским, ни разу не были опровергнуты.

Необходимо отметить, что в ходе показаний Роя Роудса была выявлена его связь с делом определенного человека, показано, что этот человек имел при себе послание о Квебеке. Этот факт не должен пройти незамеченным. Если бы он не был малодушным человеком, продавшим свою страну, и подходящей фигурой для использования в заговоре, организованном советским правительством, участники заговора не стали бы искать его. Абель и не стремился устанавливать контакт с добропорядочными гражданами. Он использовал именно таких, как Рой Роудс, поскольку добропорядочный гражданин не станет оказывать содействие советской разведке, а скомпрометированный армейский сержант, и ранее передававший информацию Советам, может оказать весьма существенную помощь. Оценивая его показания — а они не оспаривались — о том, что он передавал Советам информацию о личном составе армии и о служащих государственного департамента, вы можете составить себе представление о тяжести его преступления и вместе с тем о потенциальной ценности этого человека для Советов после его возвращения в США.

Стоит лишь любому советскому разведчику получить возможность обустроиться в нашей стране и обзавестись связями, которыми располагает любой человек на военной службе, будь то рядовой или генерал, и он, поверьте мне, получит очень важную основу для осуществления своей деятельности. Я не могу представить себе более эффективного шага, чем попытка отыскать Квебека, с тем чтобы получить военную информацию, касающуюся нашей национальной обороны. Квебек знал шифровальное дело, и он в свое время сообщил об этом русским. И необходимо помнить, это из послания о Квебеке видно, что русские полагали, что у него есть брат, работающий на атомном предприятии.

Здесь, видимо, необходимо упомянуть о болте, обнаруженном в Проспект-парке, поскольку, по моему мнению, в данном случае мы имеем веское подтверждение показаний Рейно Хэйханена. Вы помните, что представители ФБР отправились к тайнику в Проспект-парке, но обнаружили, что он замурован. Они расковыряли цемент и нашли болт. Вы слышали показания сотрудника ФБР из вашингтонской лаборатории о том, что, вскрыв болт, он обнаружил в нем отпечатанное на машинке письмо.

Таким образом, я подхожу к одному из самых веских доказательств по делу — к этой пишущей машинке. От кого Абель получил эту пишущую машинку? Кто засвидетельствовал, что машинка принадлежит Абелю? Я даже думаю, что здесь зашита не будет в претензии. Этим лицом был не кто иной, как тот свидетель, который рассказывал здесь о личных качествах обвиняемого. Он показал, что получил эту пишущую машинку (он назвал ее серийный номер) от Абеля и передал ее ФБР.

Вы слышали, как г-н Уэбб, специалист Уэбб, давал показания о результатах осмотра пишущей машинки.

Здесь упоминалось о тайниках. Как вы думаете, кто пользовался этими тайниками в Проспект-парке для передачи сообщения? Обвиняемый! Вы слышали, как Уэбб показал, что письмо, обнаруженное в болте в Проспект-парке, было напечатано на этой пишущей машинке, принадлежащей обвиняемому.

Вы помните молодого парнишку, семнадцатилетнего газетчика с рыжими волосами и веснушками. Он показал, что получил пятицентовую монету в виде сдачи, но нечаянно ее уронил и она распалась на две части.

Это была одна из тех монеток с секретом, которые вы можете купить буквально повсюду, с той лишь разницей, что эти покупные монетки не содержат спрятанного в них микрофильма. После того как монетка раскрылась и мальчик увидел ее содержимое, он тут же передал ее сыщику из бруклинской полиции, а тот дальше — в ФБР. Теперь, пожалуйста, припомните: Джимми нашел монетку в июне 1953 года. Содержавшееся в ней послание было датировано декабрем, и в нем говорилось о чьем-то благополучном прибытии. Как вы знаете, Хэйханен прибыл в Америку в октябре 1952 года. Эта монетка не имеет никакого отношения к Хэйханену, никогда ему не принадлежала, но я утверждаю, что она представляет собой весьма веское доказательство истинности того, что он рассказал…

В связи с тем что Хэйханену уделяется столько внимания, я хотел бы также рассмотреть некоторые дополнительные доказательства, которые мы обещали представить вам, данные, подтверждающие показания Хэйханена.

Я не нахожу, что по существу его показания были оспорены или поставлены под сомнение. Перекрестный допрос был сосредоточен на личных качествах этого человека. Его не спрашивали о тайнике. Ему не задавали вопроса ни о разговоре с обвиняемым, ни об одном из его заданий. Это обстоятельство представляется мне весьма важным.

Теперь относительно вещей, о которых Хэйханен ничего не знал, к которым не мог иметь абсолютно никакого отношения и которые вместе с тем говорят о виновности обвиняемого. Посмотрите на эти вещи. Они из кладовой дома № 252 по Фултон-стрит: болт, запонка, пустотелая запонка. Хэйханен никогда не видел всего этого и даже не подозревал о существовании этих вещей. Они находились в кладовой обвиняемого. Это зажим для галстука, тоже пустотелый, еще один болт и пустотелая батарейка, не похожая на те, которыми пользуются бойскауты. Я сомневаюсь, чтобы это можно было легко достать. Полагаю, можно с уверенностью утверждать, что среди присяжных нет ни одного человека, который видел бы подобный зажим для галстука. Я также уверен в том, что ни одна женщина не покупала такого зажима своему мужу, такого раскрывающегося зажима. Эти предметы назвали здесь игрушками, точно так же, как и монеты. Игрушки. Я полагаю, никто здесь не назовет их игрушками, служащими для развлечения. Они не могут являться таковыми. Леди и джентльмены, это средства нанесения неизмеримого вреда нашей стране. Такова цель этого заговора.

Теперь поговорим немного о поведении обвиняемого. Мне неизвестен ни один человек, который знал бы его как Рудольфа Абеля. Он был известен как Голдфус, как Марк и как Мартин Коллинз, и ни жильцы, и ни свидетели, дававшие характеристику его личности, не знали его как Рудольфа Абеля. Я полагаю, что его поведение можно охарактеризовать как скрытое, как направленное на то, чтобы ввести в заблуждение, как поведение, свидетельствующее о профессиональной ловкости хорошо подготовленного аген-та-шпиона. Это поведение мастера шпионажа, настоящего профессионала. Прошу запомнить это. Такой была профессиональная деятельность, избранная этим человеком. Он хорошо знает правила игры, и, конечно же, их знает и его семья, в том числе и его взрослая дочь. И он не может заслуживать сочувствия.

Итак, дело близится к своему завершению. И я уверен, что присяжные, проявив наивысшую мудрость и опираясь на свой здравый смысл, придут к правильному решению. Я, со своей стороны, хочу сказать вам следующее: никогда в моей практике мне не приходилось иметь дело со столь четко сформулированными обвинениями, в полной мере подтвержденными имеющимися доказательствами, как по этому делу, представленному вам на рассмотрение.

Я также хочу подчеркнуть, что это очень серьезное дело. Предметом данного разбирательства стало тягчайшее преступление, направленное против самих основ нашего существования, а тем самым и против устоев свободного мира и даже самой цивилизации, особенно если учитывать современную обстановку в мире. Я имею основания утверждать и полагать с большей искренностью и серьезностью, чем когда бы то ни было раньше, что обвинение сумело доказать правильность своей позиции, исключив все возможные и даже необходимые в таких случаях сомнения. Я убежден в том, что вы, проявив мудрость и трезвость суждений, сумеете оценить истинность заявлений, сделанных свидетелями обвинения. Я также не сомневаюсь в том, что вы совершенно однозначно сможете оценить факты этого дела только как преступный заговор и, выслушав заключительное обращение судьи, придете к единственно правильному решению. Я хотел бы отметить, что для признания обвиняемого виновным вовсе не обязательно, чтобы преступник уже совершил свое деяние. Я полагаю, что общество и правительство имеют право защитить себя, когда имеются данные, что кто-то лишь вступает в преступный заговор. Мы не должны проявлять непростительную в этом случае беспомощность, ожидая, пока будет обнаружен труп, чтобы только тогда приступить к поискам преступника. Мы имеем полное право вмешаться, как только будет установлено, что преступление лишь готовится и в ходе подготовки к нему в преступных целях создается некое сообщество, деятельность которого будет направлена на совершение конкретных противозаконных действий.