Копье и Лавр - Федор Кукин

Тигона просияла. Ее лицо на миг обрело то детское выражение, с которым она предложила когда-то Аристе свой суп.

— Ты не пожалеешь!

— Я думаю, мы обе еще пожалеем. Но завтра будет завтра.

Город едва проснулся, когда две девушки прошли по тихим улицам к главным воротам. Некому было окликнуть их по дороге, остановить или попрощаться. Бок о бок вышли они через городские ворота и зашагали по тракту, прочь из родного края.

Глава 16. Безмолвная

Тамриз мчалась что было сил по скользкой от крови палубе корабля. Запах гари бил в ноздри.

— Шевели задницей, Гракх, их здесь слишком много!

Все в порядке. Сестра прикрывает ее. Она успеет.

Успеет куда?

Нет-нет-нет. Она не Гракх, и она не на корабле. Она не может быть на корабле. Она вот уже несколько часов как в своих покоях, в опочивальне Тамриз Хеменид!

Но шум сражения звенел в ушах, и пот тек по спине.

Слепящая молния слетела с ладони Баррада Дарафалла и полетела к ней.

Чужой испуг прихлынул к горлу.

Ее и в то же время не ее рука подняла меч в тщетной попытке защититься.

Молния ударила ей в сердце.

Как жжет…

— Госпожа!

Прохладные капли воды брызнули на лицо. Тамриз открыла глаза. Холодный пот покрыл ее тело с головы до ног. Дыхание сбилось. Все тело ломило, как от удара.

В окна ее покоев струилось солнце. Вокруг столпились перепуганные рабыни.

— Я… в чем дело?

Рабыни потупили глаза.

— Говорите же! — срывающимся голосом крикнула Тамриз.

— У госпожи, верно, был припадок, — несмело выговорила одна из рабынь. — Госпожа закричала, упала… Мы кликнули лекаря.

— Не нужен мне лекарь, — хрипло прошептала Тамриз. — Вон его. Все вон!

Рабыни бежали, страшась гнева повелительницы.

Тамриз встала с пола, опершись рукой на спинку ложа. Рука ее дрожала, кончики пальцев покалывало.

Под левой грудью жгло, будто туда приложили раскаленную в огне монету. Когда Тамриз взглянула в зеркало, на коже уже проступил круглый алый след от ожога.

***

Мужчина подобрался перед прыжком.

Пластины его доспеха чуть слышно звенели при каждом движении. Руки сжимали боевой жезл с острыми клинками на обоих концах.

Воин из личной охраны отца бросился в атаку. Лезвия его жезла завертелись, как крылья мельницы. Каждый клинок был разом повсюду и нигде.

Раньше эти эффектные приемы приводили Тамриз в восторг и трепет. Но обучение у варваров не прошло бесследно. Теперь ей были видны линии ударов, траектории движений, хорды и диаметры боя. Это лишало схватку дикой красоты танца. Зато делало бой более предсказуемым.

Пресечь смертоносное вращение было просто, как начертить скимитаром линию в центр окружности.

Жезл противника распался, разрубленный пополам. Воин замешкался, заколебался. Но быстро схватил по клинку в каждую руку и снова перешел в наступление.

Острый угол. Прямой угол. Полукруг. Вертикальная линия. Движения скимитара были скупы и методичны. Каждое отнимало лишь малую толику сил. В былые дни в таком поединке Тамриз бы уже вспотела. Теперь же даже не сбилась с дыхания.

Один удар она все же пропустила. Воин пнул ее по лодыжке, она потеряла равновесие. Короткий клинок взмыл вверх, собираясь полоснуть ее по предплечью.

Тамриз выбросила руку и ухватила лезвие ладонью, как делал Джохар. Но в этом приеме не было глупой бравады брата. Только логический расчет действия. Воин растерялся на краткий миг, и этого мига Тамриз хватило, чтобы скимитаром порезать ему кисть. Он выронил второй клинок, и Тамриз тут же ударила его в живот голой ступней. Туда же, куда ее саму бил когда-то Джохар.

Стражник с хрипом отлетел на мраморный пол. Вставать в ближайшее время он явно не хотел и не собирался.

Аббас II Хеменид следил за схваткой тусклым холодным взглядом. Тамриз отбросила окровавленный клинок и гордо встала перед отцом.

— Твоя сила воистину возросла, дочь наша. Ты многому научилась у варваров. Даже неудачное дело принесло тебе пользу.

— Неудачу потерпел Джохар, да упокоит его праотец, — тихо ответила Тамриз. — Я выполнила повеление отца и владыки. Орифия была без защиты богов. Не моя вина, что Джохар поторопился с атакой.

— Осторожнее, дочь наша. Оскорбляя память брата, берегись, как бы не отправиться вслед за ним.

В словах императора было больше уязвленного самолюбия, чем скорби по сыну. Наследник, которого отец воспитал таким свирепым, бесстрашным, безжалостным, погиб и потерпел неудачу. А значит, неудачу потерпел отчасти и тот, кто его воспитал. Мысль о том, что и он виноват в поражении сына, что он ошибся как простой смертный, жестоко язвила Аббаса II. Узнав о разгроме, он рвал и метал, он повелел обезглавить начальников всех сбежавших судов. Но даже их кровь не залила муку уязвленной гордыни.

А между тем нелюбимая дочь стояла перед ним, исполненная какой-то новой уверенности и силы. С этим тоже следовало что-то сделать.

— Тем не менее, ты в чем-то права. Джохар оказался слаб. Ты же доказала свою верность и доблесть. Безмолвные примут тебя и обучат искусству смерти.

Тамриз грациозно пала на одно колено. Кровоточащую ладонь она сжала в кулак.

— Да славится милость отца и владыки! Но…

Вот он. Самый важный момент их беседы. Важнее боя с острыми клинками.

— Долг не велит мне остаться в империи. Пусть владыка позволит мне вновь отправиться в Ладду.

— В Ладду? — изумленно переспросил император.

— Да, владыка. Я отправлюсь тайно и неузнанной вернусь в край варваров.

— Зачем же?

— Я намерена пленить деву из рода Гракхов и доставить ее в империю.

При упоминании имени Гракх лицо императора исказил гнев: это вновь напомнило ему о позорном поражении. Вернувшиеся сатрапиды рассказывали какие-то дикие бредни о варварке, которую нельзя убить. Сперва Аббас подумал, что это глупая ложь, выдуманная трусами.

Но его дочь не была трусливой.

— Ты