Копье и Лавр - Федор Кукин

но в его пределах я могу помочь тебе. Проси у меня всего, что не противно закону. Даю слово, я исполню это.

— Благодарю, почтенный Аттал, — Ариста чуть наклонила голову. — Моя просьба такая: когда меня поднимут на костер и приготовятся зажечь его, пусть свободный гражданин сперва перережет мне горло.

— Понимаю. Ты хочешь облегчить страдания казни.

— Да, но не только. Пусть я виталофаг, но я также дочь Стратегикона. Я не хочу посрамить моих сестер и Фалангу, когда утрачу достоинство от огненной муки. А так, быть может, я не успею возродиться прежде, чем тело мое сгорит дотла. И я умру без криков и богохульств, сохранив честь места, которое я могла назвать домом.

— Ни слова больше! — воскликнул старый архонт. — Когда будет сложен костер, я сам принесу тебе легкую смерть! Пусть кровь твоя будет на моих руках, пусть на меня одного падет это зло — убийство спасителя полиса!

И в этот миг в соседнем зале, за тяжелыми дверьми, послышался шум.

Створки с грохотом распахнулись. Растолкав и оттеснив от дверей стражу, в зал вошло более десятка женщин и девушек в полном доспехе, в шлемах с гребнями из конского волоса. Фибулы со знаком Стратегикона блестели в полумраке. Солнечный свет ворвался в темный зал через раскрытые двери, брызнул прямо на кресла архонтов, заставив старцев зажмуриться и прикрыть лица ладонями.

Потрясенная Ариста всмотрелась в лица вошедших. Тут были ее товарищи, ее сестры по ремеслу — те, кого она вела в тот страшный бой на рыбацких лодках. Не мудрено, что она не признала их сразу. Теперь на них были не второпях надетые доспехи, а одежды Фаланги по всей форме, от начищенных поножей до парадных синих плащей. Позади них стояли наставницы и младшие командиры Фаланги — те, что уцелели в битве у храмов и на море.

— Привет, Ариста! — Тигона помахала ей рукой из второго ряда, для чего ей пришлось подпрыгнуть над головами соседок.

— Э…здравствуй, — Ариста ошарашенно махнула рукой в ответ.

Сера и ад, что здесь происходит?

Вперед выступила капитан Ио. Резня у храма оставила на правой части ее лица кривой шрам. Но женщина смотрела прямо и гордо, а золотое копьё на ее нагруднике грозно сверкало.

— Почтенные архонты! Мы слышали удар серебряного жезла и понимаем это так, что суд уже свершился. Так ли?

— Это так, — осторожно ответил Фрасимах; очевидно, он был в таком же замешательстве, как и Ариста.

— Прекрасно. Так вот. Орифийская Фаланга требует, чтобы Совет десяти изменил обычный в таких случаях приговор и присудил нашей сестре по ремеслу Аристе Гракх иное наказание вместо положенного!

Ариста пропустила удар сердца.

— Требуете?! — вскричал сухопарый архонт. — Никто не смеет ничего требовать от закона! Закон един для всех, на этом стоит наше свободное общество!

— Оно также стоит на уважении заслуг, доблести и верности каждого гражданина, какого бы звания и рода он ни был, — твёрдо ответила Ио. — Мы уповаем на вашу мудрость, мужи архонты. Но предупреждаю: если мудрость не побудит вас пересмотреть приговор, мы заставим вас силой!

Десять архонтов застыли в креслах с таким видом, будто капитан Фаланги сняла перед ними штаны. Угрожать Совету десяти расправой прямо в зале правосудия? Такое было немыслимо со времен Лисистрата!

Но Фрасимах Аттал поднялся с места и встал во весь рост, холодный и неколебимый.

— Ты делаешь из нас тиранов, что отправляют на смерть других, но боятся за собственную жизнь. Ты ошибаешься, капитан. Больше мы не покоримся насилию. Если нам суждена смерть ради народа и закона, любой из Совета десяти примет её не колеблясь!

На губах Ио заиграла улыбка.

— Ради народа, говоришь ты. Бойцы Фаланги! — грянул командный голос. — Открыть внешние двери!

Когда четыре дюжих девушки отворили двери, ведущие из дворца правосудия на агору, до всех присутствующих донесся через два зала страшный грохот. Видно, добрый мастер строил дворец правосудия; пока двери были закрыты, шума с улицы и не было слышно.

Но теперь-то слышно было прекрасно. На агоре перед дворцом ревела толпа. Граждане Орифии свистели, топали, кричали, скандировали. От этого грохота Ариста захотела зажать уши; казалось, снаружи собрался весь полис.

И тут девушка поняла, что в этом гуле звучит лейтмотивом одно-единственное слово.

Гракх! Гракх! Гракх! Гракх!

Затем уши привыкли к шуму, из общего рокота выделились отдельные выкрики.

— Пощадить!

— Она моих сыновей спасла!

— Пусть высекут, а казнить не надо!

— Пощады! Пощады трижды проклятой Гракх!

Над криком и галдежом прорезался высокий козлиный крик старого знакомого, рыбака Солона.

— Проклятое отродье эта Гракх, как есть проклятое! Покарают меня боги, что прошу за неё! Только за неблагодарность покарают и того хуже, а она все ж таки за нас постояла! По-ща-ды! По-ща-ды! — звонко заблеял Солон.

Капитан Ио повернулась к архонтам.

— Прежде чем идти сюда, мы обошли город и рассказали всем о том, что сделала Ариста. Люди знают, что дочери Стратегикона не лгут.

Фрасимах Аттал молчал. На лбу его залегли глубокие морщины; муж правосудия напряженно думал.

— Решай, Фрасимах. Решайте, мужи архонты. Должно ли следовать закону или принять волю свободных граждан?

«Пощады! Пощады!» — гремело на площади так, что стены дворца дрожали.

***

На ступенях дворца правосудия показалось две фигуры. Старик и девушка. Толпа притихла.

У Аристы голова шла кругом. Агора не вмещала это море человеческих тел. Все эти люди, которые сторонились ее и боялись, которые ненавидели ее за отца — теперь они славили ее, просили за нее, сотрясали ради нее агору. Ариста уже не знала, заплачет она в следующий миг от счастья или сойдет с ума.

Фрасимах Аттал окинул взглядом гигантское столпотворение на площади и простер жезл, требуя тишины.

— Свободные граждане! Внимайте слову Совета!

Тут и самые буйные замолчали. Стало так тихо, что слышен был крик чаек над гаванью.

— Совет рассмотрел дело Аристы, имя отца коей предано забвению. По свидетельствам и по ее собственной исповеди она признана виновной в богопротивной виталофагии! Орифия