Копье и Лавр - Федор Кукин

Но после сотворения колдовских снарядов сил оставалось мало, их стоило поберечь.

Катапульты и сами снаряды, к счастью, не задело. Если бы хоть один из них раскололся, все живое на корабле ждал бы жуткий конец.

Дарафалл прислушался к свисту стрел по правому борту и потянул носом воздух, словно хотел учуять какой-то трудно различимый запах.

Он не умел видеть будущее и не мог повелевать случайностями. Но это было и не нужно. Годы странствий и общения с очень опасными существами научили его простой истине: прежде всего, познай чужую душу. Если ты знаешь людей, для тебя нет случайностей. Лишь новые возможности.

Он разгадал гневливую гордыню в сердце императора. Жажду подвига и признания у юной принцессы. Рабскую зависимость орифийцев от божьей милости. Того, что принц бросится на войну со столь кровожадной поспешностью, он не планировал, но ожидал. И повернул к своей выгоде.

План, ведущий его к великой цели, сам складывался под ногами идущего. Еще миг, и он обрушил бы на Орифию огонь и смерть. Замысел, о котором он не поведал ни одной живой душе, стал бы ближе ещё на один шаг.

Но теперь гармония замысла распалась. Нападение жалкой горстки врагов, которые поднимались сейчас на борт, было чем-то бессмысленным и неясным. Происходило то, чего он не угадал, не предвидел. На этом моменте план обрывался в неизвестность.

Баррад Дарафалл отступил в тень, наблюдая за происходящим на палубе. В его жестокой душе шевельнулось сомнение, предвестник страха.

***

Для Аристы подъем по борту флагмана походил на ночной кошмар. Казалось, расстояние до палубы вообще не уменьшается, и она обречена карабкаться вечно, как древний Сизиф. Стрелы вонзались в борт слева, справа, наверху и там, где только что находилась ее нога.

Справа от нее раздался гнусавый крик Ниобии. В спине у нее торчало две стрелы. Девушка выпустила кинжалы и с криком рухнула в воду.

Торопливая Крата почти достигла палубы и успела издать боевой клич. В следующий миг она упала мимо Аристы вниз с резаной раной поперек лица. Наверху ее подстерег вражий клинок.

Но месяцы тренировок, пробежек, заплывов не пропали даром. Подъем высотою в пятнадцать локтей девушки преодолели за семь ударов сердца. Наученные горьким опытом павшей сестры, перед прыжком на палубу они делали выпад кинжалом, чтобы самим не попасть врагу на клинок.

Над Аристой показалась голова юноши в богато украшенном шлеме, с золотым кольцом в подбородке. Он замахнулся скимитаром, целясь ей в голову.

Ариста выбросила руку вверх. Кинжал пробил сапог и вошел в щиколотку. Воин взвыл от боли. Ариста рванула его на себя — руку так обожгло болью, будто она потянула целый мешок камней — и враг, вывалившись за борт, полетел в море.

Последний раз вырвав кинжал из дерева, Ариста запрыгнула на палубу и огляделась. По флагману тут и там были раскиданы тлеющие обломки взорванного судна. Повсюду мертвые и раненые. Доски блестели от крови. Ближе к корме распростерлось более десятка нагих высушенных останков с отрубленными головами.

«Сера и ад», — подумала Ариста, и в тот момент это не было метафорой. Она, кажется, и правда привела своих сестер в самый ад, в царство крови, огня и смерти.

Из двадцати девушек, вышедших с нею в море, до палубы флагмана добралось полтора десятка. Хвала богам, среди них была и Тигона: пастушка успешно добралась до палубы и теперь торопливо натягивала стрелу на тетиву.

Воины Хеменидов уже бросились им навстречу — молодые, смуглые и свирепые, в богатых доспехах и шлемах, с оружием наготове. Даже учитывая потери от взрывного шквала, враг превосходил их числом.

Отступить значило сдаться. Остановиться значило умереть.

Поэтому Ариста Гракх выхватила из ножен гладий и с пронзительным криком бросилась вперед.

***

— Убить! Убить их всех! — ревел Джохар.

Отдавать приказ вслух было, впрочем, бессмысленно. Он и так уже выполнялся по мере сил. По всей палубе звенела сталь, свистели стрелы, хрустели разрубаемые кости. Корабль стал полем ожесточенной рукопашной резни и стрельбы в упор. Девки-варвары, прикрывая друг друга, орудуя сразу мечом и кинжалом, сталкивались с сатрапидами Джохара. В несколько ожесточенных ударов стычка заканчивалась, и на доски падали мертвые тела.

Хищный, отточенный годами инстинкт бойца подсказал Джохару: надо разобраться с их лучницами. Держась у края палубы, они не лезли в ближний бой, но каждый их выстрел со столь близкого расстояния разил насмерть одного из его воинов.

Сжав скимитар и выставив перед собой щит, Джохар тигром бросился в атаку.

***

— Тигона, у меня стрелы концяются! Кинь лисние! — шепелявый голос Ифины с трудом прорвался сквозь шум боя.

Тигона обернулась вовремя, чтобы увидеть то, что произошло дальше. Но предпринять она ничего уже не успела.

Гибкий, похожий на барса юноша в золотом доспехе прыгнул на Ифину справа. Одним ударом он рассек ей голову надвое, от макушки до челюсти. Лук выпал из трясущихся в конвульсии пальцев. Язык, всегда готовый задать вопрос о чем угодно, безвольно вывалился изо рта.

Когда Ифина рухнула на палубу, глаза ее уставились на Тигону со странным недоумением. Будто она хотела еще, по своему обыкновению, что-то спросить, но не дождалась ответа.

На миг ужас сковал Тигону. Руки не слушались, ноги будто приросли к палубе.

Зверь в шкуре человека повернулся к ней, и в его глазах Тигона увидела свою смерть.

Когда он бросился на нее, инстинкты и тренировки все же напомнили о себе. Способность двигаться вернулась настолько, чтобы вскинуть лук, закрываясь от удара.

Лук распался надвое. Она была безоружна, не считая жалкого кинжала. Рот зверя оскалился в улыбке.

Убегать от такого противника по палубе было бы верным самоубийствам. Поэтому Тигона, повинуясь скорее чутью, нежели разуму, бросилась к канатам и принялась взбираться на главную мачту. Так кошка лезет на дерево, спасаясь от клыков собаки.

К сожалению, эта собака могла последовать за ней.

***

Баррад Дарафалл вгляделся в сцену побоища. Каждый сейчас бился за свою жизнь, и на фигуру в тени навеса никто не обращал внимания.

Девушки совсем