Мятный сон (СИ) - Пишу Яна

— А я и не шутил.

— Смерть…

— Смерть, — перебил я её, — страшнее смерти — никогда не узнать, что такое любовь.

— Нет, Николас, страшнее смерти — это когда у тебя смерть забирает любимых.

— Ты права, — серьезно сказал я и замер, когда она полезла мне за воротник и расположила под мышкой холодный градусник, дотронувшись рукой до груди. Из-за её касания, моё тело непроизвольно напряглось.

— Я бы мог и сам это сделать, — с улыбкой сказал я, когда увидел, что она смутилась и резко отпрянула от меня.

— Прости, это привычка.

— Привычка ставить градусники мужчинам?

— Привычка ставить градусник маме, — серьезно сказала Санни. — Она сильно больна.

— Лиз больна? Чем?

— Откуда ты знаешь, как зовут мою маму?

"Вот ты кретин!" — мысленно выругал я себя.

— Ты сама мне сказала.

— Нет, не говорила, — подозрительно бросила на меня взгляд Санни.

— Ты забыла. Это было, эм, когда мы только познакомились. Да, точно! Именно тогда!

— Да?! — подозрительно долго оценивала Санни моё лицо. Я же пытался остаться невозмутимым.

— А я уже думала, что ты следишь за мной.

— Это в прошлом, детка! — подмигнув ей, сказал я и выдохнул с облегчением.

— Детка? — хмыкнула Санни. — Это так пошло звучит. Особенно от тебя.

— Особенно от меня? — смеясь, спросил я.

— Ага, ты никак не вяжешься с этим словом.

— Это почему же?

— Ну, это манера больше походит твоему другу, брутальному мачо Джерри.

— Кому-кому? Брутальному мачо? — я уже ржал, как дикий, но увидев, что Санни покраснела, вмиг взял себя в руки.

— Прости, Санни, просто, я не знаю, это так мило звучало от тебя. Ну, а если серьезно? Какие мне подходят слова?

— Я не знаю, — отмахнулась Санни. — И зачем я это только сказала?

Она насупилась и впилась взглядом в инструкцию каких-то таблеток. Я же не мог перестать любоваться ею. Казалось, что мы и не расставались вовсе. Время меняет людей и порой не в лучшую сторону. Но мы. Мы остались с ней теми же и от этого мне было ещё больнее. Я знаю, что рак — это больно. Я успел прочесть не одну статью об этом и мне самому предстоит испытать всю шкалу его "приятных" ощущений, но признать расставание с ней — больнее, чем самая невыносимая физическая боль.

— Чем больна твоя мама?

— Дай градусник, — сказала Санни и не поднимая на меня взгляда, ответила:

— Почечная недостаточность, четвертая стадия. Чёрт, Николас! У тебя температура зашкаливает. Немедленно раздевайся и в душ, — засуетилась она.

— Это лечиться? — проигнорировал я её указания.

— Не совсем. Нужна пересадка почек, а до пересадки нужно лечение и стоит оно непосильно дорого.

— А отец как?

Она задержала на мне хмурый взгляд и ответила:

— Он умер.

— Как это? Почему? И вы одни, сами теперь?

— Ну да, — вздохнув, ответила Санни. — Жизнь несправедлива и забирает лучших.

— Да, он у тебя был отличным человеком.

— Это так, но тебе-то откуда знать?

— Я просто предположил. Он же воспитал такую прекрасную дочь.

— Ты прав, — шморгнув носом, сказала Санни.

Я ничего не стал говорить, а просто притянул её к себе. Она обхватила меня руками и, немного успокоившись, отстранилась.

— Прости. Тебе нужно сбить температуру, срочно, — вытирая слёзы сказала Санни. — Выпей. Это жаропонижающее и пойди прими холодный душ. У тебя действительно опасная температура, Николас.

Я молча выпил и направился в душ. Меня сильно трясло, моё тело реально страдало, но понял я это только тогда, когда остался один. Я понял, что Санни — мой опиум.

В тот день я не стал больше злоупотреблять её гостеприимством и решил поехать домой, но вот сейчас… Пока мой мозг окончательно не пожрал рак и не забрал мою способность что-то осознанно делать, я решил, что проведу это время с Санни. Я не отпущу её ни на минуту, я стану, если понадобится и её тенью, и её воздухом, я сделаю всё, чтобы не сорваться и не поступить как эгоист.

— И что, так и будешь сидеть и пялиться? — устало спросил Джерри.

— Если ничего другого не смогу сделать, то да.

— Так делай. Чего стоишь, пригласи её куда-то.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Я убедил её, что у меня есть девушка и куда-то пригласить — это уж слишком.

— Николас, я же тебе не предложил затащить её в постель, я предложил пригласить её куда-то. Не хочешь говорить правду, не говори, но никто не запрещал ещё друзьям в 21 веке провести вместе время. Представь себе, что она — Мэдисон! И расслабься вообще!

— Джерри, "расслабься" — это слово не совместимо со мной, когда она рядом. Я еле нахожу силы, чтобы держать себя в руках.

Я замер на мгновение, когда она увидела меня и подмигнула в знак приветствия.

— Но я приглашу её. Сегодня.

— Молодец, — похлопал меня по плечу друг.

— Как твоя мама?

— Мама хорошо, бегает довольная, няньчит соседских детишек. Вся в заботах.

— Что?! Она должна няньчить тебя!

— А с чего вдруг?

— Ты серьёзно? У тебя мамка испортилась, или ты ей не сказал?

— Не испортилась.

— Значит, не сказал.

— Значит, не сказал.

— И когда скажешь?

— Позже. Не время ещё.

Друг неодобрительно покачал головой и сделал очередной глоток портвейна.

— Мэдисон стало плохо, когда она узнала.

— Что?! Джерри! Я же просил тебя, никому не говорить!

— Это случайно вышло.

— Да неужели?

— Николас, да, случайно! Но я не жалею, она твой друг, как и я.

— Но я не хочу, чтобы все обращались со мной, как с уже почившим! Джерри, на тебе нет лица с тех пор, как ты узнал. Ты стал другим и я понимаю тебя, но я не хочу больше думать о страданиях, проблемах и горе. Я хочу провести это время с теми, кого люблю и чтобы они были со мной такими, какими я знал их всё время. А правду они узнают тогда, когда мне останется совсем мало.

— И она? — Джерри угрюмо указал в сторону Санни.

— Нет. Она никогда не должна обо мне узнать. Пообещай мне, что защитишь её от правды.

Ответ я так и не услышал. Санни закончив петь песню, включила фонограмму и вмиг убежала со сцены. Я встал и последовал за ней.

— Да, тётя Мэгги! Что? Не может быть! Я буду первым же рейсом.

Я слышал тревогу в голосе Санни, но не мог понять сути.

— Всё в порядке?

— Нет. Мне срочно нужно бежать.

Она вся дрожала, как напуганный зверёк.

— Объясни куда.

— В Сиэтл.

— Пешком?

— Мне не до шуток, Коля! — впервые она назвала меня не в шутку "Колей" и от этого моё сердце сжалось от тоски по прошлому.

— Я отвезу тебя. Жду в машине, — коротко ответил я.

Мы ехали в тишине. Санни сильно переживала и всё время поглядывала на телефон. Ей понадобились считанные минуты, чтобы собрать дома необходимые вещи и пулей приземлиться в салоне моей Хонды.

— Всё будет хорошо, не переживай!

— Угу, — поджав губки, промычала Санни.

— Дальше не нужно, я знаю дорогу. Можешь меня здесь оставить, я добегу, — Санни потянулась рукой к дверной лапке. Я проигнорировал и проверил блокировку дверей.

— Санни, я же сказал, что отвезу.

— Ты что в Сиэтл поедешь?

— А что такого? Сколько тут ехать? И потом, я друзей не бросаю, так что расслабься и отдохни. Можешь поспать, как пройдем таможню.

— Спасибо, — прошептала Санни и стала прожигать взглядом мой профиль.

— Ты во мне дырку сделаешь, — хмыкнул я.

— Прости, просто, ты, я не знаю, ты столько добра мне сделал. Я тебе так благодарна, Николас.

— Радуйся жизни, Санни. Это будет твоей лучшей благодарностью, — серьезно сказал я и на этом мы больше не разговаривали.

Всю дорогу Санни спала. Её сон был тревожным. Она то и дело хмурилась и на меня это действовало ужасно. Я злился. Санни тот человек, который должен жить среди солнца и цветов и не знать печали этого мира. Мне страшно представить сколько трудностей она пережила, а самое ужасное, что меня в то время не было рядом с ней. Я видел по её глазам, что света и радости в её жизни мало, а мне так хотелось избавить её от проблем и сделать хоть что-то, чтобы этого недостатка больше не было. Если бы мне только это удалось…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})