Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Гленарван был в отчаянии. Роберт шёл рядом с ним молча, глотая слёзы, и Гленарван не находил для него ни одного слова утешения. Паганель жестикулировал, разговаривая сам с собой. Майор не разжимал губ. Что касается Талькава, то самолюбие индейца страдало от того, что он пошёл по неверному следу. Никому, однако, не пришло даже в голову упрекнуть его за ошибку. В таком состоянии все вернулись в форду.

Ужин был грустным. Разумеется, ни один из этих мужественных людей не жалел о понесённых трудах, усталости, о пережитых опасностях. Но каждый из них больно переживал внезапное крушение всех надежд. В самом деле, можно ли было надеяться разыскать капитана Гранта на полоске земли между Тандилем и океаном? Конечно, нет! Сержант Мануэль, безусловно, знал бы, что какой-то европеец находится в плену у кочующих там племён. Подобное событие не могло не получить широкой огласки среди туземцев, ведущих оживлённую торговлю с Тандилем и Карменом, у устья Рио-Негро, а следовательно, и сержант был бы в курсе дела. Оставалось только одно: не откладывая, вернуться на борт «Дункана», который должен был ждать у мыса Медано.

Паганель снова попросил у Гленарвана документ, находка которого заставила предпринять эту бесполезную экспедицию. Он читал и перечитывал его с нескрываемой злобой, стремясь вырвать заключающуюся в нём тайну.

— И всё-таки этот документ яснее ясного, — повторил Гленарван. — Там чёрным по белому сказано всё о крушении «Британии» и о пленении капитана Гранта…

— Тысяча чертей! — воскликнул географ, стуча кулаком по столу. — Раз Гарри Гранта нет в пампасах, значит он и не был в Америке. Где он — на это должен ответить документ. И он ответит, ручаюсь вам, или я не Жак Паганель!

Глава двадцать вторая

Наводнение

Форт Независимости находится в ста пятидесяти милях от берега Атлантического океана. Таким образом, если не встретятся какие-нибудь непредвиденные препятствия, Гленарван и его спутники могли достигнуть места свидания с «Дунканом» меньше чем в четыре дня. Но Гленарван никак не мог свыкнуться с мыслью о возвращении на борт без капитана Гранта. Поэтому он медлил с приказом о выступлении в путь. Тогда майор взял на себя инициативу: он распорядился оседлать лошадей, пополнил запасы провизии и осведомился о состоянии дороги. Благодаря его стараниям маленький отряд в восемь часов утра следующего дня уже ехал на восток по покрытому травой склону сьерры Тандиль.

Гленарван, скакавший бок о бок с Робертом, молчал. Его энергичная и сильная натура не позволяла ему примириться с неудачей и сложить оружие. Сердце его учащённо билось, голова горела.

Паганель, раздражённый неудачей экспедиции, на все лады переставлял слова документа, чтобы почерпнуть в них новое указание. Молчаливый по обыкновению, Талькав бросил уздечку на шею Тауке, предоставляя ей выбор пути. Том Аустин и оба матроса были очень огорчены и искренне сочувствовали Гленарвану. Только майор, никогда не впадавший в отчаяние, не потерял бодрости.

Когда робкий кролик перебежал дорогу отряду, суеверные матросы переглянулись.

— Плохое предзнаменование! — сказал Вильсон.

— Да, в горной Шотландии, — ответил Мюльреди.

— Что плохо в Шотландии, то нехорошо и здесь, — наставительно произнёс Вильсон.

Около полудня путешественники опустились с горы и очутились на холмистой равнине, тянущейся до самого моря. На каждом шагу они встречали речки и ручьи, орошавшие эту исключительно плодородную местность. Поверхность земли постепенно становилась ровной, как океан после пронёсшейся бури. Последние холмы остались позади, и монотонная прерия, покрытая травой, расстилалась во все стороны.

Всё последнее время стояла отличная погода, но в этот день небо помрачнело. Водяные пары, накопившиеся за последние жаркие дни, поднялись к небу густыми тучами, грозившими разразиться проливным дождём. Соседство Атлантического океана и господствующие здесь западные ветры ещё более увлажняли атмосферу. Это было видно по необычайной даже в этой плодородной стране высоте травы, по тёмной зелени пастбищ.

Однако в этот день низко нависшие тучи не пролились дождём. Вечером лошади, легко совершившие переход в сорок миль, остановились у края глубокого канада — огромного естественного пруда, наполненного водой. Кругом не было ни деревца. Пончо заменили путешественникам палатки и одеяла, и все заснули под покрытым чёрными тучами небом.

На следующий день, по мере понижения равнины, становилось всё более заметным обилие подпочвенных вод. Вода выступала наружу из всех пор земли. Вскоре по дороге стали попадаться широкие естественные пруды и болота.

Покамест путешественники встречали открытые водоёмы, всё шло благополучно; но дело стало хуже, когда на каждом шагу стали попадаться пентаны — заросшие тиной и травой водяные ямы, даже на близком расстоянии не отличимые от окружающей равнины. Опасность здесь становилась явной только тогда, когда уже поздно было предотвратить её.

Эти капканы стоили уже жизни не одному живому существу.

Роберт, опередивший отряд на полмили, возвратился галопом и крикнул:

— Господин Паганель! Господин Паганель! Там целый лес из рогов!

— Что такое? — переспросил учёный. — Ты увидел там целый лес из рогов?

— Да, да! По меньшей мере рощу.

— Рощу? Ты бредишь, дружок! — ответил Паганель, пожимая плечами.

— Да нет же, уверяю вас, что я говорю правду! Вы сами скоро убедитесь в этом! Вот необычайная страна! Здесь сеют рога, и они всходят, как пшеница! Я хотел бы иметь такие семена!

— Мальчик, кажется, не шутит, — сказал майор.

— Право, господин Мак-Набс, я говорю правду. Вы сами увидите!

Роберт действительно не шутил. Вскоре путешественники оказались на огромном поле, усеянном правильными рядами рогов. Это была настоящая заросль из рогов.

— Видите! — торжествующе воскликнул Роберт.

— Это удивительно! — протянул поражённый Паганель и повернулся к индейцу за объяснениями.

— Рога вылезают на поверхность, но быки остаются в земле, — сказал Талькав.

— Как? Целое стадо увязло в этой грязи? — воскликнул Паганель.

Патагонец утвердительно кивнул головой.

Действительно, тысячи быков, тесно сбившихся в кучу, нашли смерть в этой обширной западне. Такие происшествия случаются иногда в аргентинских равнинах и для патагонца не представляют ничего неожиданного. Это бычье кладбище для Талькава было только предупреждением о необходимости подвигаться вперёд с величайшей осторожностью.

Путешественники стороной объехали эту гигантскую гекатомбу[47], которой довольствовался бы самый кровожадный из ботов древности, и вскоре оставили её далеко за собою.