Дети капитана Гранта - Жюль Верн

— Сэр, — ответил мальчик с дрожью в голосе, — на этот раз была моя очередь жертвовать собой. Талькав уже спас однажды мне жизнь, а вы спасёте жизнь моему отцу!

Глава двадцатая

Аргентинские равнины

После первых излияний Паганель, Аустин, Вильсон и Мюльреди — словом, все вновь прибывшие, кроме, может быть, майора Мак-Набса, почувствовали, что они умирают от жажды.

К счастью, до Гуамини было совсем недалеко. Отряд тронулся снова в путь и к семи часам утра подъехал к рамаде. Стоило только посмотреть на трупы волков, устилавшие землю перед входом в ограду, чтобы составить себе представление о ярости нападения и мужественности защиты.

Когда путешественники утолили жажду, разведчики угостили их замечательным завтраком. Филей нанду оказался необычайно вкусным кушаньем, так же как и жаркое из броненосца.

— Это такое изумительное жаркое, — заметил Паганель, — что необходимо наесться им до отвала!

И он действительно наелся доотвала, но без каких бы то ни было вредных последствий; очевидно, воды Гуамини обладали свойством способствовать пищеварению.

В десять часов утра Гленарван подал сигнал к отъезду. Кожаные мехи наполнили водой, и отряд тронулся в путь. Отдохнувшие лошади скакали галопом.

Местность благодаря близости воды стала несколько плодородней. В течение 2 и 3 ноября не произошло ничего примечательного. Вечером 3-го числа путешественники сделали привал на границе пампасов вблизи провинции Буэнос-Айрес. Они выехали из бухты Талькагуано 14 октября. Таким образом, за двадцать два дня они сделали четыреста пятьдесят миль, или две трети пути.

Утром следующего дня они переехали через условную линию, отделяющую аргентинские равнины от пампасов. Здесь Талькав надеялся встретить кациков, в руках которых, по мнению Гленарвана, находились Гарри Грант и два его товарища.

Из четырнадцати провинций, входящих в состав Аргентинской республики, провинция Буэнос-Айрес наиболее обширная и самая населённая. Она граничит с территорией южных индейцев. Почва этой провинции необычайно плодородна; климат здесь здоровый. Вся равнина, покрытая злаками и кустами, представляет собой идеально гладкую поверхность, тянущуюся до самого подножья сьерры Тандиль и Тапальквем.

Отъехав от берегов Гуамини, путешественники с величайшим удовольствием отметили, что температура воздуха стала вполне терпимой. Средняя дневная температура благодаря сильным и прохладным ветрам держалась на уровне 17° по Цельсию. Люди и животные, настрадавшиеся от засухи и палящего зноя, дышали теперь полной грудью. Отряд продвигался вперёд бодро, полный надежд. Но, вопреки уверениям Талькава, путешественникам эта местность казалась совершенно необитаемой или, вернее, обезлюдевшей.

Часто они встречали небольшие лагуны то с пресной, то с солоноватой водой.

На берегах под защитой густого кустарника резвились лёгкие корольки, пели весёлые жаворонки; в воздухе мелькали тангары, соперничающие по яркости оперения с колибри. Эти очаровательные птички беспечно перелетали с ветки на ветку, не обращая внимания на воинственных скворцов, важно разгуливавших по берегу. На кустах раскачивалось, словно креольский гамак, подвижное гнездо анубисов, а на берегу лагуны стая великолепных фламинго маршировала сомкнутым строем. Гнёзда фламинго, имеющие форму усечённого конуса, были сгруппированы тысячами, образуя настоящие маленькие города.

Фламинго равнодушно смотрели на приближающихся путешественников и не проявляли никаких признаков страха. Это очень огорчало учёного-географа.

— Знаете ли, майор, — сказал он, — мне с давних пор хотелось увидеть летящих фламинго.

— Теперь буду знать это, — ответил майор.

— И так как сейчас представляется удобный случай осуществить это желание, я воспользуюсь им, — продолжал географ.

— Пользуйтесь, Паганель, пользуйтесь!

— Пойдёмте со мной, майор; пойди и ты, Роберт. Мне нужны свидетели.

И Паганель, пропустив вперёд своих спутников, вместе с майором и Робертом направился к стае краснокрылых. Подойдя к ним на близкое расстояние, он выстрелил в воздух, так как не хотел напрасно проливать кровь фламинго. Вся стая тотчас же улетела, и Паганель имел возможность любоваться их полётом.

— Ну что, — спросил он майора, когда стая исчезла из виду, — вы видели, как они летели?

— Конечно, — ответил Мак-Набс. — Надо быть слепым, чтобы не видеть этого.

— Не находите ли вы, что во время полёта фламинго походят на оперённые стрелы?

— Нисколько.

— Ни капельки, — добавил Роберт.

— Я в этом не сомневался, — сказал учёный с довольным видом. — Это неудачное сравнение летящего фламинго со стрелой принадлежит не мне, а моему знаменитому соотечественнику Шатобриану, самому горделивому из всех скромных людей. Вот видишь, Роберт, я всегда утверждал, что сравнение — это самая опасная риторическая форма! Берегись сравнений всю свою жизнь и употребляй их только в случаях последней крайности!

— Значит, вы довольны результатом своего опыта? — спросил майор.

— Я в восторге.

— И я тоже. А теперь давайте пришпорим лошадей, потому что мы почти на целую милю отстали от своих спутников.

Вернувшись в отряд, Паганель увидел, что Гленарван настойчиво допрашивает о чём-то патагонца. Тот, казалось, не понимал его. Талькав часто останавливал свою лошадь и глядел по сторонам, причём каждый раз на его лице отражалось живейшее удивление. В отсутствие присяжного переводчика, Паганеля, Гленарван попытался сам расспросить индейца. Завидев, наконец, географа, он ещё издалека крикнул ему:

— Паганель, идите скорей сюда! Без вас я никак не могу объясниться с Талькавом!

Паганель поговорил с Талькавом и затем подъехал к Гленарвану.

— Талькав очень удивлён одним действительно странным явлением, — сказал он.

— Каким?

— Тем, что мы до сих пор не встретили ни самих индейцев, ни даже их следов. Обычно на равнине всегда можно встретить их отряды, то угоняющие скот, отбитый у эстанций, то направляющиеся в Кордильеры, чтобы продать там сотканные их женщинами ковры или сплетённые ими уздечки.

— А чем Талькав это объясняет?

— Он ничего не понимает и удивляется.

— Но каких индейцев он рассчитывал встретить в этой части пампасов?

— Как раз тех, в чьих руках были пленные европейцы: племена, управляемые кациками Кальфукура, Катриелем и Янхетруцем.

— Что это за люди?

— Это вожди племён, которые ещё лет тридцать тому назад были могущественными и сильными, но потом их прогнали за горы, и с тех пор они стали мирными, в той мере, в какой индейцы вообще могут быть мирными. Племена эти кочуют теперь по пампасам так же, как раньше кочевали по провинции Буэнос-Айрес. Я и сам не менее Талькава удивлён, что мы не встречаем их. Это обычная арена их подвигов.