Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Со времени основания форта, то есть с 1828 года, он не покидал этих мест, и в настоящее время аргентинское правительство назначило его комендантом форта. Он был баском по происхождению, и звали его Мануэль Ифарагер. После года жизни в Аргентине сержант Мануэль принял аргентинское подданство, поступил в армию и женился на индианке. Скоро жена подарила ему близнецов — мальчиков, разумеется, так как достойная супруга сержанта не позволила бы себе рожать девочек. Мануэль не признавал другой профессии, кроме военной, и надеялся с течением времени презентовать Аргентинской республике целый взвод солдат.

— Видели? — сказал он. — Замечательные! Хороши солдаты! Хозе, Хуан, Микеле, Пепе. Пепе семь лет! Уже умеет стрелять!

Пепе, услышав своё имя, стал во фронт и щегольски взял ружьё на караул.

— Далеко пойдёт! — добавил начальник. — В один прекрасный день — полковник, может быть — генерал!

Сержант Мануэль был в таком восторге, что у путешественников не хватило духа спорить с ним ни насчёт преимуществ профессии военного, ни насчёт блестящей будущности его воинственной семьи.

Вся эта процедура, к великому удивлению Талькава, отняла добрых четверть часа. Индеец не мог понять, как это столько слов выходит сразу из одной глотки. Никто не прерывал начальника. Но так как всякий сержант, в том числе и французский, рано или поздно должен умолкнуть, Мануэль, наконец, перестал болтать. Однако прежде он успел затащить путешественников в свой дом и представить госпоже Ифарагер, которая произвела на всех приятное впечатление.

Только после того как гости выполнили все его желания, сержант осведомился, чем он обязан чести их посещения. Надо было воспользоваться моментом и приступить к объяснениям. Паганель рассказал старику о путешествии через пампасы и закончил своё повествование вопросам, почему индейцы покинули страну.

— Да… Никого… — ответил сержант, пожимая плечами. — Никого… Мы сидим сложа руки… Нет дела!

— Но почему?

— Война!

— Война?

— Да. Война гражданская…

— Гражданская война!.. — повторил Паганель.

— Да. Парагвай воюет с Буэнос-Айресом. Война!

— И что же?

— Все индейцы ушли на север. За генералом Флорес. Индейцы — разбойники, грабят.

— А кацики?

— Кацики с ними.

— Как! А Катриель где?

— Катриель там же.

— А Кальфукура?

— И Кальфукура.

— И Янхетруц?

— Янхетруц тоже.

Географ перевёл этот ответ Талькаву, который покачал головой. Талькав, очевидно, забыл или не знал, что гражданская война, вызвавшая впоследствии вмешательство Бразилии, разделила республику на два лагеря. Индейцы могли только выиграть от этой распри.

Сержант дал вполне правильное объяснение причины обезлюдения пампасов: все индейские племена так или иначе принимали участие в гражданской войне на северо-аргентинской территории.

Но это обстоятельство опрокидывало все планы и расчёты Гленарвана. Действительно, если Гарри Грант был в плену у кациков, они должны были потащить его за собой к северным границам пампасов. Где и как его искать в таком случае? Следовало ли предпринять опасное путешествие в северную часть пампасов? Это ответственное решение нужно было основательно продумать.

Между тем сержант должен был ответить путешественникам ещё на один важный вопрос. Когда все умолкли, огорчённые только что услышанными вестями, майор спросил, не слыхал ли сержант о европейцах, попавших в плен к индейским кацикам. Мануэль задумался, очевидно собирая воспоминания.

— Да, — сказал он наконец.

— Ага! — воскликнул Гленарван оживляясь.

Паганель, Мак-Набс, Роберт окружили сержанта.

— Говорите, говорите! — хором просили они.

— Несколько лет тому назад, — ответил Мануэль, — да… да… помню… Пленники-европейцы… Но я никогда их не видел…

— Вы говорите — несколько лет тому назад? — прервал его Гленарван. — Вы, верно, ошибаетесь! Катастрофа с «Британией» произошла в 1862 году, в июне… Значит, с тех пор прошло едва два года…

— О нет, больше!

— Не может быть! — воскликнул Паганель.

— Правда, правда! Когда родился Пепе… Два человека…

— Нет, три, — сказал Гленарван.

— Два, — уверенно повторил сержант.

— Два? — удивлённо спросил Гленарван. — Два англичанина?

— Нет же, — ответил сержант. — Кто говорит — англичанина? Я говорю… один француз, один итальянец…

— Вы говорите об итальянце, убитом поюхами? — вскричал Паганель.

— Да… Потом я узнал… француз спасён…

— Спасён! — вскричал Роберт, не отрывавший глаз от губ сержанта, точно жизнь его зависела от его ответа.

Все посмотрели на учёного, бившего себя с видом полного отчаяния кулаком по лбу.

— Ах, я понимаю. Теперь всё ясно!

— А я так ничего не понимаю, — раздражённо сказал Гленарван.

— И я тоже, — сказал майор.

— Друзья мои, — ответил Паганель, беря за руку Роберта, — мы должны примириться с тяжёлым разочарованием… Мы пошли по неправильному пути! Пленник, которого мы собирались спасать, — не капитан Грант, а один из моих соотечественников. Его спутник, итальянец Марко Вазелло, был убит поюхами, а самому ему посчастливилось бежать из плена и благополучно вернуться во Францию. Думая, что мы идём по следу Гарри Гранта, мы в действительности шли по следу Гиннара[46].

Глубокое молчание встретило эти слова географа. Ошибка была совершенно ясна. Национальность пленника, его бегство из плена, гибель его товарища, все подробности, рассказанные сержантом, — всё это неопровержимо устанавливало, что отряд Гленарвана шёл по ложному следу.

Гленарван растерянно посмотрел на Талькава.

Тот заговорил:

— Не слыхали ли вы о трёх пленных англичанах? — спросил он у сержанта.

— Никогда, — ответил Мануэль. — В Тандиле знали бы… Я знал бы… Нет, этого не было!

После этого категорического ответа Гленарвану и его спутникам нечего было делать в форте Независимости. Поблагодарив сержанта за сведения и пожав ему на прощанье руку, они удалились.

Гленарван был в отчаянии. Роберт шёл рядом с ним молча, глотая слёзы, и Гленарван не находил для него ни одного слова утешения. Паганель жестикулировал, разговаривая сам с собой. Майор не разжимал губ. Что касается Талькава, то самолюбие индейца страдало от того, что он пошёл по неверному следу. Никому, однако, не пришло даже в голову упрекнуть его за ошибку. В таком состоянии все вернулись в форду.

Ужин был грустным. Разумеется, ни один из этих мужественных людей не жалел о понесённых трудах, усталости, о пережитых опасностях. Но каждый из них больно переживал внезапное крушение всех надежд. В самом деле, можно ли было надеяться разыскать капитана Гранта на полоске земли между Тандилем и океаном? Конечно, нет! Сержант Мануэль, безусловно, знал бы, что какой-то европеец находится в плену у кочующих там племён. Подобное событие не могло не получить широкой огласки среди туземцев, ведущих оживлённую торговлю с Тандилем и Карменом, у устья Рио-Негро, а следовательно, и сержант был бы в курсе дела. Оставалось только одно: не откладывая, вернуться на борт «Дункана», который должен был ждать у мыса Медано.