Дети капитана Гранта - Жюль Верн

Здесь Гленарван мог бы получить интересующие его сведения, но всё-таки верней было искать их в деревне Тандиль. Поэтому путешественники проехали мимо ферм, не останавливаясь. Они перешли вброд Рио-Гуэзос и несколькими милями дальше — Рио-Шапалеофу. Вскоре лошади ступили на густую траву, покрывающую склон сьерры Тандиль; не прошло и часа, как путники поравнялись с первыми домами деревни Тандиль расположенной в глубине узкого ущелья, над которым господствуют зубчатые стены форта Независимости.

Глава двадцать первая

Форт Независимости

Сьерра Тандиль поднимается на тысячу футов над уровнем моря. Эта горная цепь возникла в первобытные — времена, задолго до появления живых существ на земле.

Сьерра Тандиль образует полукруг из гнейсовых холмов, покрытых густой травой. Округ Тандиль, названный по горной цепи, занимает всю южную часть провинции Буэнос-Айрес. Северной границей округа служит склон — горы, по которому стекают многочисленные речки.

Население округа состоит приблизительно из четырёх тысяч человек. Административный центр — деревня Тандиль — ютится у подножья северного склона горы, под защитой форта Независимости. Деревня живописно раскинулась на берегах полноводного ручья Шапалеофу. Заслуживает внимания то, что всё население этой деревни состоит из французских басков[45] и итальянских колонистов. И действительно, Франция первая из всех государств поощряла эмиграцию в этот южный угол бассейна Ла-Платы. Форт Независимости, задачей которого является защита округа от набегов кочевников-индейцев, был построен в 1828 году французом Паршаппом. В этом деле ему оказал помощь первоклассный учёный Алкид д’Орбиньи, лучший знаток и автор наиболее ценных трудов по географии этой южной части южноамериканского материка.

Деревня Тандиль — довольно важный торговый пункт. Она поддерживает постоянное сообщение с Буэнос-Айресом на галерее — вместительных телегах, запряжённых быками, которые совершают путь к столице Аргентины за двенадцать дней. Деревня посылает в столицу живой окот из своих эстанций, соления из своих саладеро и оригинальную продукцию индейских кустарей: хлопковые ткани, шерстяные изделия, высокоценные плетения из кожи и т. п. В Тандиле, кроме нескольких вполне городского типа жилых домов, имеются также школа и церкви.

Паганель, рассказавший всё это своим спутникам, добавил, что в Тандиле безусловно удастся собрать все сведения о пленных европейцах.

— Кроме того, — сказал он, — в форте Независимости имеется постоянный гарнизон из национальных войск, который в случае нужды сможет выделить нам в помощь небольшой отряд.

Гленарван и его спутники остановились в форде — постоялом дворе, довольно опрятном с виду. Поставив лошадей на конюшню, Гленарван, Паганель и майор, предводительствуемые Талькавом, отправились в форт Независимости.

После недолгого подъёма по склону сьерры они подошли к воротам форта, довольно небрежно, надо сказать, охраняемым часовым-туземцем. Они свободно вошли в форт, что свидетельствовало либо о большой беспечности командования его, либо о полной безопасности.

На эспланаде форта несколько солдат занимались упражнениями. Самому старшему из них было не больше двадцати, самому младшему — едва семь лет. В сущности говоря, это был не отряд, а компания детей, довольно искусно выполнявших строевое учение. Их «форма» состояла из полосатой рубашки, перехваченной в талии кожаным ремнём и надетой прямо на голое тело. Брюк, белья, куртки и в помине не было. Впрочем, следует сказать, что жаркий день до известной степени оправдывал несложность этого одеяния.

Паганель одобрил правительство, не растрачивающее денег налогоплательщиков на пустую мишуру. Каждый из «солдат» был вооружён старинным ружьём и саблей. Сабли были слишком длинными, а ружья слишком тяжёлыми для этих ребят. У всех были смуглые лица, странно похожие одно на другое; капрал, производивший обучение, также был похож на своих подчинённых. Должно быть, это были (так оно и оказалось) двенадцать братьев, обучавшихся военному искусству под руководством тринадцатого.

Паганеля это не удивило. Он помнил аргентинскую статистику рождаемости и знал, что среднее количество детей на семью здесь равняется девяти. Но его удивило то, что солдаты обучались по французской системе и что капрал подавал команду на французском языке.

— Вот это неожиданно! — воскликнул он.

Однако Гленарван пришёл в форт Независимости не для того, чтобы глазеть на ребят, проходивших военное обучение, и ещё меньше для того, чтобы заниматься вопросами об их национальности и происхождении. Поэтому он не дал Паганелю возможности продолжать наблюдения и попросил его вызвать начальника гарнизона. Учёный-географ повиновался, и один из маленьких солдат тотчас же побежал по направлению к невысокому домику на эспланаде, который, по-видимому, был казармой.

Через несколько минут вышел сам начальник форта. Это был человек лет пятидесяти, по виду похожий на военного, ещё крепкий, с густыми усами, круглыми щеками, седеющими волосами и взглядом, исполненным сознания собственного величия, — таким, по крайней мере, он представился нашим путешественникам сквозь густые клубы дыма, вырывавшиеся из его трубки-носогрейки. Его походка чем-то напоминала Паганелю походку старых французских унтер-офицеров.

Талькав представил начальнику гарнизона Гленарвана и его спутников. В то время как он говорил, начальник, не отрывая глаз, всматривался в Паганеля. Учёный чувствовал даже некоторую неловкость от этого пристального взгляда и хотел было уже опросить начальника, чему он обязан таким вниманием, когда тот бесцеремонно схватил его руку и весело спросил на родном языке географа:

— Вы француз?

— Да, — ответил Паганель.

— Счастлив! Добро пожаловать. Я тоже француз! — повторял начальник, изо всех сил тряся руку бедного учёного.

— Это ваш друг? — спросил майор Паганеля.

— Конечно, чёрт побери, — ответил тот не без гордости. — Разве вы не знаете, что у меня имеются друзья во всех пяти частях света!

И, не без труда высвободив свою руку из живых клещей, сжимавших её, Паганель оживлённо заговорил с силачом-начальником. Гленарван охотно направил бы разговор на интересущую его тему, но не тут-то было! Старый солдат рассказывал свою историю и, видимо, не склонен был остановиться на полдороге. Этот человек давно покинул Францию, он отвык от родного языка, позабыл если не слова, то обороты речи и говорил, примерно, как негр из французской колонии. Долго ли, коротко ли, но путешественники в конце концов узнали, что начальник форта Независимости был некогда сержантом французской армии и спутником Паршаппа.