Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих

Джим примкнул к группе. Луна еще светила, и, когда процессия вышла из тени на свет, Джим поближе разглядел своего друга Топа, его коня и четверых отощавших белых. Мустанг и впрямь был великолепный, и Джиму показалось, что он уже где-то видел это животное. Кисти Топа висели в суставах неправильно, а оружия вообще не было ни у кого из пятерых. Что-то, видимо, случилось нехорошее. Но Джим не стал спрашивать, чтобы не нарушать индейские правила вежливости, которые он знал очень хорошо, хотя и редко ими пользовался. Но с Топом он обращался так, как полагалось обращаться с вождем. Не говоря больше ни слова, он повел измученных людей к блокгаузу.

У загона, в котором оставляли лошадей, Маттотаупа снял с коня молодого Генри и прислонил его к ограде, как бревно, чтобы он не упал. Все это он проделал довольно ловко одними предплечьями, не используя кисти рук. После этого завел мустанга в загон и отправился с Джимом в блокгауз в сопровождении четверых оголодавших, измученных жаждой голых мужчин.

Когда они все шестеро вошли, в доме воцарилась тишина. У тех, кто только что говорил, последние слова застряли в горле.

Бен опомнился первым:

– Ах ты ж боже мой!.. Сейчас же сюда бренди! Ты платишь, Джим?

– Как я обычно тебе плачу, старый ты мошенник!

– Ну ты кровопийца, рыжий черт. То есть опять я спонсирую тебя и твоих гостей.

– Я бы тебе это настойчиво рекомендовал.

Джим огляделся и обнаружил, что за его привычным столом в дальнем левом углу все еще сидит тот маленький неопрятный пьянчужка, вернее, лежит, уронив голову на руки. Бен уже спешил к тому столу, чтобы вытереть столешницу.

– Милости прошу, господа… И я сейчас принесу какие-никакие штаны и одеяла.

– Я тоже так думаю, – сухо сказал Джим.

Маттотаупа инстинктивно выбрал место у задней стены, обеспечивающее ему прикрытие с тыла. Джим сел рядом с ним на пристенную скамью, и потом уселись остальные измученные. Маленький неопрятный поднял было голову, поморгал, но тут же снова заснул.

Джим еще раз оглядел четверых белых пришельцев и удовлетворенно кивнул:

– Индейцы, кажется, сделали все, что могли! Сейчас против них организуют карательную экспедицию, я так думаю. И когда уже кончится эта гражданская война.

Маттотаупа прислушался.

Но тема не получила дальнейшего развития, поскольку Бен явился со стаканами и кувшином бренди. Сразу после этого достал из большого, тяжелого и тщательно запертого сундука несколько одеял и накинул их на полумертвых. Все сидевшие за другими столами смотрели в их сторону.

Джо был первым, кто схватился за кувшин. Черно-рыжеволосый охотник Джим с согласием кивнул ему и повернулся к Маттотаупе:

– А что у тебя с руками? Никак вывихнуты? Вправить?

– Хау.

Джим взялся за дело. Сила у него была медвежья, и все прошло быстро. Но и у индейца не дрогнул ни один мускул. По нему нельзя было заметить и то облегчение, какое он испытал, когда его кисти встали на место.

– А как у тебя с медвежьей ветчиной? – спросил Джим у трактирщика.

– К сожалению, закончилась. Но есть бизонья спина.

– Да хоть что. Поторопись! Да не жарь долго, если, конечно, это не столетний буйвол.

Джо проглотил уже четвертый бренди.

– Рассудок-то не теряй, – предостерег его Джим. – Завтра еще напьешься. А сегодня это может стоить тебе жизни, в твоем-то состоянии.

Джо ответил на это лишь смехом сумасшедшего.

– Этот готов, – сказал Джим и пожал плечами.

Маттотаупа сидел на пристенной скамье, выпрямившись. Бен поставил стакан и перед ним, но Джим не наливал в этот стакан. Маттотаупа исхудал, лицо его казалось изможденным, и не только из-за бледно-серого оттенка под коричневой кожей. Не то чтобы оно было перекошено болью или искажено страданием; оно просто казалось мертвым. Джим поглядывал на него сбоку время от времени, и хотя он был тертый калач, повидавший многое, но и он испытывал некоторый страх и беспокойство от того, что творилось с индейцем в глубине. А ведь Топ был ему еще нужен. И вообще было неправильно, чтобы индеец погибал так быстро.

Сам индеец смотрел за столом только на Джо. Иссохший до состояния мумии инженер и его безумный смех после второго стакана бренди – это было единственным, что пробуждало в Топе фатальный интерес в этот час.

– Что это за человек? – спросил он Джима.

Джим не знал, но этот вопрос услышал Шарлемань. Длинный, костлявый степной охотник перенес все невзгоды лучше остальных, в том числе лучше Билла, который был либо слишком мясистым, либо вообще не bill[1]. Длинный пощипал бороду, которая в своем неукротимом росте окончательно потеряла желанную клиновидную форму, и ответил:

– Джо был самый продвинутый, передовик. Его доконало честолюбие – и нас всех заодно. Если ты хочешь знать, насколько с ним все кончено, достаточно лишь взглянуть на него.

– Хау, – ответил индеец, сделал паузу и медленно повторил: – Теперь все кончено.

На лице Джо заиграла улыбка, похожая на глумливую гримасу.

– Но мы снова вернемся… – пролепетал он заплетающимся языком и быстро выпил. – Мы снова придем… снова и снова…

Он уставился на Топа и обратил внимание на то, что его стакан стоял на столе пустым. Он налил ему бренди. Рука его тряслась; он немного расплескал и снова долил до краев.

– Будем здоровы!

Джим наблюдал эту сцену очень внимательно и напряженно.

На губах Маттотаупы появилась такая же пугающая улыбка, как и на лице Джо: полная глумления над самим собой и над всем миром.

– Будем здоровы!

Оба выпили одновременно.

– Может, мы и сдохнем от этого, как предвещал Джим, – пробормотал Джо. Он потерял равновесие и осел на своем стуле. – Не думать больше… Топ… так-то оно лучше…

Джо потерял над собой контроль. Голова его упала на стол, как и у спящего рядом неопрятного человечка.

Маттотаупа плотно откинулся спиной на стену. Он оголодал, перенапрягся и не был привычен к алкоголю. Мысли и ощущения кружились в его мозгу хороводом все быстрее, а сердце билось учащенно. Умереть, думал он, или видеть что-то другое, а не то, что есть в действительности. Его прошиб пот. Мертвое оцепенение у него внутри пришло в движение, кружась, колеблясь и вибрируя; краски, которые он видел, потеряли форму, сливаясь в скользящие разноцветные солнца. Он вдруг почувствовал себя высоким и сильным; он быстро выпил второй и третий стаканчик, которые подливал ему Джим. Тут Маттотаупе показалось пустяком – оторвать Тачунку-Витко от земли и размозжить его опять же оземь. Велик и грозен стал Маттотаупа, бывший военный вождь