Последний шанс Гесса 2 - Нани Кроноцкая

Позволить ему погрузиться в эту бездну? После всего, что мы пережили? Никогда. Я не сдамся без борьбы. Не допущу, чтобы тьма поглотила его. Если нам суждено погибнуть через несколько часов, я успею стать для него светом, каким он когда-то стал для меня. Поддержкой. Надеждой. Даже если это случится всего один раз.

Сомнения, стыд, страх – все это было роскошью, на которую у меня не оставалось ни времени, ни сил. Осталась только решимость – острая, отточенная, как тот черный клинок, что он вручил мне сегодня.

Распрямилась и сбросила комбинезон. Наноткань, пропахшая пылью, потом и гарью, бесшумно упала на пол. Пальцы сами нашли знакомые застежки, и вот уже тяжелая, тугая коса распалась, освобождая тонкие, почти невесомые серебристые нити ризоидов симбиоты². Я провела рукой по голове, ощущая, как сильно отросли мои собственные волосы на макушке. Еще одно напоминание о том, сколько времени мы провели в этом аду.

Шагнув под струи воды, я выставила температуру на прохладную. Почти ледяная, озонированная, пахнущая металлом и стерильностью, она обрушилась на меня, смывая не только грязь, но и последние следы нерешительности. Решение созрело, кристаллизовалось, стало твердым и неоспоримым, как виталитовый сплав³.

Бросила взгляд на свое смутное отражение в полированной стенке. Худые плечи, тени ребер, бледная кожа, испещренная сеточкой царапин и синяков. «Соблазнительница в духе Майрана», – с горькой усмешкой подумала я.

Она тут же одернула себя и вспомнила тихий голос монахини Дорис. «Человек всегда несет на себе отпечаток своих намерений и мыслей, дитя мое. Ты прекрасна, ибо твоя душа стремится к свету. Береги его, и он озарит тебя изнутри».

Я – желанна. Я – прекрасна. Я – само совершенство. Потому что я – его выбор. И сейчас он это увидит, поймет.

Откинув влажные пряди, я включила просушку. К моему удивлению, механизм заработал. Раздался хриплый вздох, и вихрь теплого воздуха обрушился на меня. Кожа тут же покрылась мурашками, а тяжелые, мокрые волосы взметнулись вверх. Ощущение было странно бодрящим, как будто ветер уносил не только воду, но и следы старой, разрушенной жизни.

И тут меня осенило: Зориан. Он не спит. Он ждет. Его нетерпение было почти осязаемым. Он напоминал щенка, который уловил запах долгожданной еды. И в этом ожидании не было ничего пошлого или вульгарного. Лишь чистое, почти детское любопытство и… предвкушение.

Мне нужен был его взгляд. Его безмолвный, безоговорочный восторг. Экстаз влюбленного мужчины, наблюдающего обнаженную женщину. Я хотела этого пусть и примитивного, но убедительного подтверждения собственной привлекательности.

Почему бы не подарить ему эту минутку? В его жизни, наполненной предательством и борьбой, так мало простых удовольствий. Он, безусловно, уже неоднократно представлял меня раздетой в своих мыслях – я ощущала присутствие этих фантазий. Теперь он увидит это в реальности, а не в эфемерных иллюзиях. Это небольшая цена за уверенность, которую он мне подарит. Для него это станет крохотным лучом света в его жестоком мире.

Подобрала с пола комбинезон и, сделав глубокий вдох, медленно открыла дверь.

Он увидел меня первым, как я и предполагала. Он лежал на узкой койке, глядя в потолок. Но как только я вошла, он сразу повернул голову. Его пронзительный и внимательный взгляд остановился на мне. Его глаза потемнели, а в них вспыхнул яркий огонь. Эмоции Зориана обрушились на меня волной, как шторм, и его чувства стали почти осязаемыми. В них был чистый, безудержный восторг, пылающее желание, жгучее, как раскаленная плазма. Он смотрел на меня не как на противника или союзницу, а как на женщину. В его темных глазах отражалась не просто обнаженная я – он видел хрупкое, почти неземное создание, вышедшее из пара душа, с влажной кожей и распущенными волосами, и этот вид сразил его наповал.

Я выдержала его взгляд без стыда, позволив упругой волне мужского желания омыть себя. Мне нужен был этот немой, безоговорочный восторг. Спасибо тебе, Зориан. Чтобы сделать следующий шаг, мне жизненно необходима была эта уверенность, подаренная тобой.

«Спи», – мысленно произнесла я, мягко вкладывая в эту мысль благодарность.

Его пушистые ресницы дрогнули, взгляд расфокусировался, веки прикрылись, и через секунду его дыхание стало ровным и глубоким. Он погрузился в навязанный сон, убаюканный моей волей. Теперь нам никто не помешает…

Гесс растянулся на полу, удобно устроившись на расстеленном спальнике. Он лежал на спине, руки были закинуты за голову, а глаза закрыты. Но он не спал. Каждая мышца его могучего тела была напряжена до предела, челюсти сжаты. Его сознание было неприступной цитаделью, но я ощущала, как внутри бушует шторм безысходности. Тьма. Беспросветная. Абсолютная.

Я бесшумно подошла к нему. Сердце колотилось где-то в горле, но шаг был твердым. Легко переступив через его мускулистые, плотно обтянутые тканью комбинезона ноги, я опустилась сверху, расположившись на узких мужских бедрах в позе наездницы, упираясь коленями в жесткую поверхность спальника.

Гесс вздрогнул, словно от внезапного электрического разряда. Его веки резко поднялись, и в полумраке комнаты, в призрачном свете аварийных ламп, его широко раскрытые глаза встретились с моим взглядом. Изумление. Недоверие. Боль.

В его глазах я снова увидела себя. Я сидела на нем, обнаженная, с мокрыми, распущенными волосами, ниспадающими на плечи и грудь. Моя поза была одновременно вызывающей и беззащитной. Губы, чуть приоткрытые, были искусаны до крови, а в глазах, я знала, горела решимость, граничащая с отчаянием. А внутри все сжалось от страха быть отвергнутой.

– Есс… – голос Гесса звучал хрипло, сдавленно. Он попытался приподнять голову. – Что ты делаешь? Зориан…

– Спит, – отрезала я, не отводя взгляда. Голос прозвучал увереннее, чем я ожидала. – И будет спать, пока я ему не разрешу проснуться. Я не для него… – я сделала паузу, давая словам проникнуть в его сознание, пробить ледяной панцирь. – Я тебе предлагаю себя. Здесь. Сейчас.

Гесс гулко сглотнул. В его глазах мелькнула такая глубокая боль, что мне захотелось обнять его и заплакать.

– Ты не должна. Не из-за… – он не договорил, отвернулся к двери. – Жалость – последнее, что мне сейчас нужно, Есения.

Мое имя, произнесенное им, прозвучало как ласка и как укор одновременно.

– Жалость? – я рассмеялась коротким и горьким смешком. – Тебе? Ты – самый сильный человек из всех, кого я встречала. Ты – скала, о которую разбиваются волны. И даже если на тебя обрушилась лавина, ты устоишь, не сломаешься. Мне нужен ты, Гесс. И это не жалость. Я спешу жить. Наше время бесценно.

Он снова посмотрел на меня, и в его взгляде читалась борьба. Долг, отчаяние,