Значит, я умерла - Хилари Дэвидсон

двадцатый день рождения. Твой отец едва не спятил от злости, когда ты заявил ему, что вы поженились. Он позвонил мне, орал в телефон, что Schlampe[14] подцепила его сына. Я пробовал успокоить его тем, что брак был не настоящим. Но он как с цепи сорвался. Заявил, что эта Настя – Мирей – слишком глубоко запустила в тебя коготки.

– А моя сестра? Что она сделала?

– Джульетта? – Клаус удивленно поднял брови. – А что она могла сделать? Она была студенткой. Если и слышала о Мирей, то только от тебя или от отца.

– Но ведь Джульетта была в том самолете, на котором меня увезли в клинику… – Едва эти слова слетели с моего языка, как я вспомнил другие, те, что сестра бросила мне тогда: «Ты испортил мою неделю в Париже, говнюк. Чтоб ты сдох». И тут я понял – в ту ночь, когда умерла Мирей, все было не случайно. Джульетта оказалась в Европе потому, что ее отправил туда отец. За хорошую учебу, как она считала. Но у отца были на ее счет другие планы.

– Значит, убийство Мирей организовал мой отец, – тихо произнес я.

– Ну я ему не исповедник. Он никогда не говорил мне, что вот так, мол, и так.

– Но ты его знаешь. И сам догадался, как все было.

– Он меня не предупредил. А если бы предупредил, то я не допустил бы убийства. – Клаус сидел, глядя в бокал с вином. – Настя уже не раз работала на меня до этого. А тут мне пришлось рассказать родителям о ее смерти. Это было так… – Он замолчал, потом продолжил: – Твой отец порвал наши отношения. Я больше не мог доверять ему после этого. Можно что угодно говорить о Штази, но у нас были свои правила. У твоего отца их нет.

– Мой отец не просто убил ту девушку. Он свалил вину на меня. Заставил меня поверить, что я – убийца.

Эта мысль, новая для меня, причиняла мне боль. У меня всегда были непростые отношения с отцом, но, сколько себя помню, своим главным врагом я считал Джульетту. В чем только я ее не винил… В моем воображении у нее были клыки, рога и раздвоенные копыта. Сколько раз я жаловался отцу на то, какая она злая, а он всегда со мной соглашался? Как будто хотел, чтобы я возненавидел сестру.

– Ему нужен контроль над тобой, Тео. Твой отец и я по-разному думаем о жизни, но наше главное отличие вот в чем. Я – преступник и знаю это; а он считает себя бизнесменом. Я никогда не подпускал своих детей близко к своей работе, а твой отец, наоборот, хочет, чтобы ты шел по его стопам.

– Он всю семью убедил в том, что я – убийца. Джульетта поверила. Урсула. Кэролайн.

На имени жены я запнулся. Неудивительно, что она захотела развестись со мной. Впервые осознав всю низость отца, я не мог переварить последствия. Смерть Мирей изменила меня к лучшему: я зарекся когда-либо приходить в такое состояние, в котором смогу причинить кому-то боль, пусть даже случайно. И она же отравила любые отношения, какие у меня были потом. Отучила меня доверять.

– Моя-то сестра могла бы и догадаться – зря, что ли, она прожила с твоим отцом столько лет, – пробурчал Клаус. – Но Урсула перестала разговаривать со мной задолго до того, как это случилось.

– Она сказала, что это ты пристроил ее в дом отца. – Я все еще осмыслял последствия того, что сотворил мой отец, но упускать шанс разобраться и в этом фрагменте семейной истории тоже не хотелось. В конце концов, Урсула была в моей жизни столько, сколько я себя помню; она появилась даже раньше, чем ушла мать.

– Очень может быть. В молодости Урсула была ни к чему не способна, а твоя мать… характер у нее всегда был тот еще, а когда родился ты, начались серьезные проблемы. Урсула должна была помогать ей с детьми, – сказал Клаус. – Но мне и в голову не приходило, что она закрутит роман с твоим отцом. И уж, конечно, не я присоветовал ей выйти за него замуж. Эту ошибку она сделала сама.

– Это из-за нее ушла наша мать, – сказал я. – Джульетта презирает ее за это.

– А ты – нет?

– Как я могу? Урсула заботилась обо мне с ранних лет, когда моя мать ушла и не вернулась. Если кто и виноват в адюльтере, то только отец. – Я искренне так считал, и только теперь у меня прибавилось поводов предъявлять ему счет.

– Он был старшим из них двоих, но не самым мудрым.

– Отец заставил тебя нанять Мирей, чтобы та притворилась моей девушкой. Потом он убил ее и заставил меня считать себя монстром, – сказал я. – Так что это он виноват. Во всем.

Клаус сделал глоток вина.

– Я понимаю, для тебя это большое потрясение, но все же попробуй взглянуть на это дело с его точки зрения. У него всего один сын, и этот драгоценный для него мальчик однажды выбрал прямую дорогу к саморазрушению. Ты ведь представляешь, какое это было для него горе? Как разрывалось у него сердце?

– Только не говори мне, что отец всю жизнь сводил меня с ума из любви ко мне.

– Не думаю, что твой отец знает, что такое любовь, – ответил Клаус. – У него это чувство заменено тягой к тотальному контролю.

– Он годами использовал смерть Мирей как оружие против меня, – сказал я. – Именно так он заставил меня работать у него.

– Недолго, – заметил Клаус. – Ты ушел, как только понял, что отец отмывает деньги через свои отели.

– Но он продолжает пользоваться этой ложью, чтобы отобрать у меня опеку над сыном. – На том документе стояло имя Джульетты, но это не имело значения. При всем честолюбии сестры, я был уверен – за ней стоит отец. То есть он либо настроил ее начать войну против меня, либо прикрылся ей, как щитом.

Клаус уставился на меня:

– Как? Он же не может рассказать всем, что ты это сделал. Потому что если начнут копаться в твоих грехах, то и его тоже выплывут наружу.

Клаус, конечно, был прав, но мои мысли уже пошли в другом направлении. Отец как-то узнал, что я раньше вернулся из Бангкока. Я специально поменял планы, чтобы успеть на встречу с доктором Хэвен, не ставя в известность никого из домашних, но отец как-то узнал, что в пять часов утра я заезжал домой. Правда, он живет через улицу, и нет