Значит, я умерла - Хилари Дэвидсон

причем многие из них небезопасны. Вот и представь себе, как женщина берет детей, сбегает от мужа, который ее бьет, и оказывается в такой ситуации. А мы помогаем таким беглянкам (конечно, иногда жертвами домашнего насилия бывают и мужчины, но чаще все-таки женщины) найти безопасное жилье.

– Ясно. – Я кивнула, радуясь, что Адина заполняет эфир, пока я прихожу в себя.

– Многие общественные институты помогают именно насильникам, а не жертвам. Например, если у пары есть дети, то право опеки над ними получает именно насильник. Насильник получает информацию о том, где живет жертва. То есть закон буквально берет их за ручки и ставит лицом к лицу. А «Диотима» оказывает попавшим в безвыходную ситуацию людям такую помощь, которую государство просто не в состоянии оказать.

– Например? – спросила я, бросая скомканную салфетку в мусорную корзинку рядом со столом. Вообще я начала расспрашивать про «Диотиму» только для того, чтобы иметь возможность собраться с мыслями, но тут мне стало действительно интересно.

– Ты когда-нибудь слышала про Дейзи Гарсиа? – спросила Адина.

– Нет.

– Это случилось несколько лет назад. Дейзи пришла в полицию просить помощи, потому что ее преследовал склонный к насилию бывший муж. Вот только заявление у женщины приняли на испанском, а на английский так и не перевели. Она приходила к полицейским трижды и трижды писала заявление. А потом бывший муж пришел к ней в дом ночью – и заколол ее и двоих дочерей насмерть.

У меня даже желудок свело. Я представила себе отчаяние той женщины, и меня затрясло.

– Я сама узнала о Дейзи, только когда ее убили, но этот случай стал для меня своего рода путеводной звездой, – продолжала Адина. – Я задумалась: что могло спасти Дейзи от смерти? Конечно, с одной стороны, общественная активность – надо изменить судебную систему, заставить полицию обращать внимание на подобные жалобы. Но это займет время, а мы не можем позволить себе ждать. Семьдесят пять процентов женщин погибают от рук мужей или сожителей уже после того, как уходят от них. Им приходится из кожи вон лезть, чтобы спастись. Иногда в ход идут фальшивые паспорта и другие средства, которые не считаются законными.

И тут я по-новому зауважала мою сестру.

– Сегодня даже одноразовый телефон без паспорта не купишь, – продолжала Адина. – Конечно, это прежде всего контртеррористическая мера, и, как таковая, она имеет смысл, но жертвам домашнего насилия, особенно нуждающимся в анонимности, от этого не легче. Наш подход к этой проблеме одобряют не все. Многие хотят, чтобы все было строго по закону. Но иногда речь идет о жизни и смерти. Кэролайн это понимала. Получив диплом, она перестала работать на горячей линии, зато давала нам деньги. Много денег.

– Денег Трэкстонов, – произнесла я, думая об одноразовых телефонах. Бен говорил, что моя сестра пользовалась таким, но я ему не поверила, потому что представить не могла, откуда он мог взяться у Каро. Видимо, мне просто не хватило воображения.

– Теперь, когда ее нет, я думаю, что могу показать тебе кое-что. В своем письме она указывает на Тео как на угрозу, но… – Адина набрала на ящике стола код, замок пискнул шесть раз, и ящик открылся. – Кэролайн попросила меня сделать их для нее.

И она протянула мне два паспорта. Я открыла первый, увидела фото сестры и имя – Дейрдре Джейн Брукс. При взгляде на второй паспорт у меня чуть сердце не выпрыгнуло. На меня смотрел Тедди, а надпись гласила, что зовут его Эдвард Райан Брукс.

– Что за черт? – выдохнула я. – Ничего не понимаю.

– Она и мне ничего толком не объяснила; сказала только, что ей надо бежать от Трэкстонов, – сказала Адина.

– Не только от Тео?

– От всей семьи. Золовка житья ей не давала. А свекровь…

– Урсула? Я думала, они ладят.

– Ты ведь слышала о том, что кто-то все время перекладывал с места на место вещи Кэролайн у нее в доме? – спросила Адина. – Сначала она винила в этом Тео. Но потом тот стал редко бывать дома, а путаница с вещами продолжалась и в его отсутствие. А в один прекрасный день Кэролайн застала у себя в спальне свекровь.

– Так это Урсула – гремлин? – Прозвучало дико, но Адина даже не улыбнулась.

– Видимо, она рылась в вещах Кэролайн, – сказала Адина. – Позже я спросила об этом Кэролайн, но та сказала, что все нормально, что они со свекровью все обсудили и выяснили. И добавила, что Урсула на ее стороне.

– Ну хоть так, и то хорошо.

– Но в тот же день Кэролайн попросила меня сделать паспорта для нее и Тедди, – закончила Адина. – По ее словам, это не семья, а греческая трагедия какая-то, и поэтому она хотела увезти от них сына подальше.

Глава 34

Тео

Инстинкт требовал от меня прыгнуть в ближайший самолет и лететь в Нью-Йорк, чтобы задушить там Харриса голыми руками. Но ненавидеть его было просто, а ведь у меня были теперь все причины полагать, что моя сестра и отец также причастны к убийству. В конце концов, сестра была тогда в Берлине, а отец лгал мне, будто я звал его на помощь. А еще я испытывал невероятное облегчение: после стольких лет, прожитых с мыслью, что я – убийца, меня будто выпустили из тюрьмы на волю. Правда, Бадем не видел, кто и как убил Мирей, но я был уверен: это сделал Харрис. Оставалось только найти ответ на вопрос, по чьему плану он действовал. Ну и не следовало возвращаться в Нью-Йорк, опираясь лишь на слова недужного наркомана в качестве доказательства. Нужно было что-то более основательное.

Клауса фон Штрома я не видел четыре года и не имел понятия, где он, зато знал, как выйти с ним на связь. Я набрал номер его пейджера и стал ждать. Не прошло и четверти часа, как мне перезвонил один из его подручных.

– Это Тео Трэкстон, – сказал я ему. – Я в Берлине; мне надо видеть Клауса, и как можно скорее.

Полчаса спустя звонок повторился.

– Клаус заедет за вами в отель к семи тридцати. Будьте одеты к ужину.

Только повесив трубку, я понял, что не сказал, где остановился. Но это было неважно. Берлин – город Клауса, он здесь хозяин.

* * *

В назначенное время меня ждал у отеля черный «Мерседес». Водитель распахнул дверцу, и я сел. Машина была пуста.

– Как я понимаю, Клаус ждет меня в ресторане? – спросил я по-английски у шофера, когда тот вернулся на свое место. На вид ему было лет девятнадцать-двадцать, смуглая кожа, темные