Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов

то ты даже не побежишь за мной, а подашь меня быстренько в розыск — и всё: гуляй, Вася, от рубля и выше. А именно — на нары. А я на нары не хочу. Так что будь спокоен. Можешь не бздеть. Да и нечего мне скрываться. Я чист, за мной ничего».

В отделении было пусто, только дежурный тихонько клевал носом. Смотри-ка, у него убийство, а он кемарить задумал. Дежурный сыщик и участковые из ПМГ на каких-то выездах, видимо. Дежурного я сразу пригвоздил к месту, заявив, что приволок подозреваемого по убийству. Он сначала обрадовался, а потом, когда услышал фамилию и узнал, что это мой поднадзорный, сделал страшные глаза, но не сказал ничего.

Молча засунул Шматинина в камеру, чтобы тот не слушал, да и не мешался под ногами. Шматинин, кстати, не шумел и не сопротивлялся, не кричал, за что? Публики нету, играть не перед кем. И вообще, он вёл себя молодцом до такой степени, что я начал задумываться о правильности своих действий. Сомнений мне добавил дежурный, зашипев так, что Шматинин наверняка услышал:

— Ты что, дурак? Ты зачем его притащил? У тебя, что есть по этому убийству?

Настроение резко испортилось. Я полепетал что-то насчёт того, что внезапность города берёт. Вообще-то, как известно, города берёт смелость, но мне уж тут было не до нюансов.

В ответ дежурный скривил губы:

— Ну-ну, Пинкертон, работай. Я до утра, так и быть, его подержу, пока никого нет. А начальство придёт, у меня в камере должно быть чисто. Или должны сидеть те, кто этого заслуживает.

Дальше мне ума добавили участковые, которые вернулись с вызова, а потом и инспектор уголовного розыска Погодин, старый опытный сыщик.

Шматинина он опросил абсолютно формально, не позволяя мне вставить ни одного слова. Про убийство не пытал, спросил только:

— Что-нибудь знаешь?

— Знаю.

— Что знаешь? Откуда?

Шматинин кивнул на меня:

— Вот, мой участковый мне всё рассказал.

Сыщик стрельнул в мою сторону глазами и переспросил:

— Всё? А что всё?

— Сказал, что Коркина зарезана, и что у вас все доказательства против меня есть. Только я чистый. Сами убедитесь потом.

Дальше Погодин со Шматининым никаких разговоров не вёл, а отправил его назад в камеру. Тут я, наконец, осмелился высказаться:

— Александр Семёнович (это я Погодину), я ведь когда к Шматине-то пришёл и ещё ничего не говорил о времени убийства, он ведь не стал спрашивать, когда это произошло, а сразу стал напирать, что все ночи дома был. Значит, он знал о времени убийства.

Здесь Погодин впервые посмотрел на меня с интересом и произнёс:

— Во-от, первая разумная мысль. Отсюда и плясать надо было, да не нахрапом. А ты со своей поспешностью всё испортил. Тебя адвокат Шматинина теперь в дёсны расцелует.

Я ещё ничего толком не успел осмыслить из сказанного, а Погодин продолжил:

— Запомни, Воронцов, два простых «никогда», если хочешь, чтобы из тебя что-то получилось. Первое: никогда не задавай наводящих вопросов. Второе — никогда не раскрывай перед злодеем своих козырей. Не запомнишь — твоя беда. Может и будешь знать, кто преступник, да посадить не сможешь. А он будет знать, что ты дурак, и другим расскажет.

Вместо дурака Погодин произнёс другое слово, которое я из скромности называть стесняюсь.

В дополнение к моему позору, дежурный выпустил Шматинина под утро, напутствовав такими словами: «Я, конечно, извиняться за то, что ты посидел в камере, не буду, благодари своего участкового. Забирай манатки, и можешь быть свободен».

Отдыха после напряжённых суток не получилось. Меня пытали свои коллеги и какие-то чины из горотдела, выворачивали память наизнанку, что я узнал про убийство, почему заподозрил Шматинина, что ему говорил, сокрушались, ну как же так, и в конце концов вынесли вердикт, что я в милиции человек лишний. Что я помог преступнику больше чем адвокат. Что от такой помощи, кроме вреда, ничего не происходит.

И они оказались правы. У Шматинина к тому времени, когда следователь прокуратуры созрел его допросить, нашлась куча свидетелей, что в день убийства, точнее в вечер и ночь убийства, он был на авральной работе на заводе. Это может подтвердить вся бригада, потому что в авралах им без сварщика — хана. Если бы Шматинин отсутствовал, это бы все заметили. И справка от начальства нашлась: да, работал от сих до сих безотлучно. Алиби, понимаете ли, и алиби не опровергнутое…

Так что Шматинина отпустили с Богом. А мне было стыдно. Стыдно смотреть в глаза коллегам. Стыдно смотреть в глаза Шматинину.

Но я его все-таки посадил, правда, совсем за другое.

Рыл землю, не спал, засылал двойные проверки, сам приходил и наконец-то застукал его на отсутствие дома. Можно было бы насобирать каких-то других нарушений, помельче, но суды как-то привыкли к тому, что отсутствие дома является самым убедительным доказательством нарушения административного надзора, и только в этом случае шли на обвинительный приговор. И он сел на год за нарушение надзора.

Лучше бы, конечно, «закрыть» его за убийство Коркиной. Двойная польза: и одной нет, и другого уж если не навсегда, то хотя бы надолго. Может быть, не случилось бы ещё одного худа. В виновности Шматинина я не сомневался. Не давало покоя отсутствие ножей в жилище Коркиной, а когда после неудачи с изобличением Шматинина избушка в одночасье сгорела, мои подозрения переросли в уверенность.

И вот теперь я снова шёл к нему.

Что же, я хотел совершить ошибку во второй раз? Даже получивший огромный опыт за четверть века службы? Конечно, нет. Я шёл совершенно за другим. И я вовсе не собирался «колоть» Шматинина по делу Коркиной. Я же простой участковый, а не инспектор угро. Мое дело поднадзорных проверять. Присутствует ли оный поднадзорный дома? А что он про вчерашнюю ночь скажет? Был ли дома-то? Если был — поверю на слово.

И в этом случае мне нужен был гражданский свидетель. Вот для чего я прихватил с собой Александра Яковлевича, а не попросил составить компанию дядю Петю или того же Саньку.

В этот раз дверь мне открыл сам Шматинин. Посмотрев в полумрак лестничной площадки, спросил:

— Кто там пришёл? А, Воронцов? Не спится тебе ночами? — Потом увидел второго человека. — Да ты не один. Ну, заходите.

Наступило время моего бенефиса. Улыбнувшись, сказал:

— А мы тут идём с Александром Яковлевичем. Возвращаемся, понимаете ли после работы смотрим, а у тебя огонёк горит. Подумали — а как не зайти на огонёк? Нельзя к поднадзорному не зайти.

Я нагло врал. Никакого