Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов

— Что ж вы так сразу — «гражданин начальник»? Опыт имеете? У хозяина бывали?

А сам подумал: что-то ты, участковый, плоховато этот барак изучил. Людей вот не знаешь. Женщина, впрочем, никакой судимой не была, по крайней мере, со слов. Просто у них в бараке все так разговаривают.

— Вот и этот! — она отвесила ощутимого леща своему отпрыску. — Вы уж простите его за легавого-то.

— Прощу, если всё расскажет, что сказать хотел.

Я напустил строгости. А пацан, получив вынужденное материнское разрешение, затараторил:

— Я ночью писать захотел. Мамка говорит: ссы в ведро. А я большой уже, поэтому побежал в уборную, а она в нашем конце закрыта была, я побежал в дальнюю. А там стёкла разбиты, и слышал, как тётка какая-то кричала. Что-то она смешное кричала…

Мальчишка затуманился, вспоминая, потом напыжился и выдал:

— Слово такое смешное — Шмати́на.

Услыхав последнее, что сказал мальчишка, мамка его вмиг изменилась в лице и так дёрнула сына, что тот едва не улетел с ног.

— Всё, гражданин начальник, или не знаю уж, товарищ, как вас там, хватит над ребёнком издеваться. Мало ли что он тут вам наговорит? Он у меня ещё и в школу не ходит! Тоже мне, свидетель нашёлся!

Всё ясно. При надлежащем допросе, с участием педагога и матери этот парнишка ничего подобного больше не скажет. А без посторонних глаз мать еще разок проведет с сыном «разъяснительную» работу и тот на всю жизнь запомнит, о чем можно говорить, а о чем нет.

Но я узнал главное: в этом преступлении нынешней версии моей жизни тоже фигурирует Шматинин, мой поднадзорный, гроза и ужас всей округи. По реакции матери мальчишки было убедительно видно, что это действительно так.

Конечно, можно предположить, что кличка Шматинина была выкрикнута другой женщиной, при других обстоятельствах, но это ведь не мешает построить версию о том, что убийцей Коркиной является именно этот мой поднадзорный? Это ничуть не хуже, чем искать иголку в стоге сена, то есть, другого подозреваемого в числе несметных Римкиных собутыльников и рыцарей непритязательной любви. Да и что там наводить тень на плетень, если я уже больше сорока лет знаю, кто убийца? Ведь это именно я помог ему уйти от ответственности. Невольно, разумеется, но что это меняет? Из-за Шматинина я сорок с лишним лет себя корил, хотя, вроде бы, пора это все и забыть. Но не получилось.

На месте происшествия шла рутинная работа. То есть, совсем не шла. Сыщик Андрианов прибежал из отделения пешком, оценил обстановку и умчался выявлять свидетелей и совершать тайные оперские дела. Эксперт-криминалист Ванин тихонько покуривал в сторонке. Судебный медик Павлов пытался вытащить Ванина на разговор о рыбалке со спинингом, подбрасывая Ванину разные анекдоты про рыбаков. Ванин не вёлся. Все ждали следователя прокуратуры — обычное дело. Ещё шести часов нет, а он уже дома оказался, когда ещё теперь привезут его. Однако никто не нервничал: труп не убежит, а преступник, наоборот — давно убежал, так что никакой спешки не требуется.

Наконец, следователь прибыл, и работа закипела. Ну, не закипела, это я пошутил, она просто началась. Каждый занялся своим делом, а следователь, удобно устроившись на деревянном ящике около окна снаружи домика (всё равно стекло из него изъял криминалист), принялся строчить в протокол то, что ему диктовал судмедэксперт изнутри. Мной никто не командовал, да я и сам знал, чем заняться.

Когда всё закончится, на моём попечении останется труп бывшей поднадзорной, и в этом деле мне помогать никто не станет. Так что, надо поторапливаться. Сначала машина, лучше грузовая и бортовая, а не самосвал. Конечно, Римка мне претензий в плане комфорта высказывать не будет, но не на самосвале же её в морг везти? Да и все-таки, пусть она сто раз рецидивистка, но человек, теперь уже мертвый. А потом у меня будет ещё одно дело, которое обязательно надо сделать сегодня, и до полуночи. И о котором я никому рассказывать не буду. Потому что оно — моё и только моё.

Поймать машину для перевозки трупа, да ещё «несвежего», тут талант нужен. И хотя в семидесятые годы машины останавливаются по требованию любого милиционера, пусть он хоть фуражкой, хоть ногой махнет вместо жезла, стоит водиле узнать, зачем машина потребовалась, тут и начнётся: и бензин кончается, а указатель уровня не работает, и в движке что-то стучит, и колесо спускает — до гаража не доехать. Поэтому, действуем в соответствии с опытом старших товарищей.

Я вышел на улицу Чкалова и занял нужную позицию. Ждать пришлось недолго, всё-таки промзона рядом. Увидев приближающегося ЗиЛ — 157 («Захар», в просторечии), сделал официальное лицо и произвёл отмашку, нет, не ногой — планшеткой.

— Так, товарищ водитель, добрый вечер! Инспектор Воронцов. Вашу путёвочку, пожалуйста.

С путёвками водители расставаться не любят, но и не показать их нельзя. И что делать? Мой решил поступить так:

— Вам доехать куда-то надо, товарищ лейтенант? Так это мы мигом! Или подвезти чего?

Он сделал таинственную физиономию.

Но я был твёрд, как скала.

— Путёвочку, я же вам сказал.

После ещё парочки фальшивых заходов, водиле пришлось подчиниться. Я заполучил путевой лист в руки и, почти не глянув в него, убрал в планшетку. Вот за такие вещи нас и называют всякими нехорошими словами. Но что делать, издержки профессии. Иначе успеха не видать.

Водитель забеспокоился было, но я его утешил.

— Сейчас мы отвезём в морг тело одной гражданки.

— Так мне же в гараж надо! — всё-таки посопротивлялся он маленько.

Но я пресёк эти вздорные отговорки:

— А подвезти мне чего-нибудь, так и в гараж не надо было?

Но лучше всё-таки наладить с ним хорошие отношения. Поэтому, подумав, добавил:

— Если всё сделаем быстро и как надо, отмечу путёвку часом позже.

Шофёр мигом смекнул, что к чему. И мы сразу стали друзьями. У какого водителя грузовика в те (то есть, в эти) времена не было на памяти какой-нибудь невыполненной шабашки? Это вам эпоха развитого социализма, а не какой-то капитализм, понимаете ли! Здесь грузы на себе перетаскивать полагается. А государственный транспорт вам не для частнособственнических интересов!

Я, конечно, немного рисковал, давая ему такое обещание. А если он где-нибудь влипнет? Ну, что ж, придётся отвираться, перепутал, мол, не казните сильно.

— Только я труп таскать не буду, — сразу поставил он условие.

— Не будешь, не будешь, — успокоил я его.

Когда мы обо всём договорились, я забрался в кабину и скомандовал:

— На взлёт! На Бульварную, тридцать