Убей-городок. Книги 1-2 - Евгений Васильевич Шалашов

дали ложные показания. Я плохо разговаривал с этим мастером, и он, наверное, ещё долго будет угощать милицию почётным званием «ка-а-злы», но страху нагнал. Под конец я взял с него объяснение, что в интересующий милицию период Шматинин в неурочное время к работам не привлекался, заставил его расписаться и сказал:

— Смотри, сделаешь что не так — это тебе путёвка в Магадан. — И о нашем разговоре — молчок, понятно?

Гарантировало ли это отсутствие каких-то накладок и случайностей? Да нет, не гарантировало. Но, по крайней мере, надо было сделать всё, чтобы минимизировать вероятность их возникновения. Чтобы липовое алиби не появилось, как в прошлый раз.

А вечером избушка сгорела. Поздно ты Шматинин спохватился, ой поздно!

Следователя теперь и подгонять не пришлось. Раззадоренный сообщением о пожаре на месте убийства, он поставил всех экспертов на уши и, стремительно получив положительные результаты (пальчики — Шматинина, кровь — Коркиной, раневой канал соответствует форме клинка финки) быстренько «закрыл» Шматинина на трое суток. Взяли его прямо на работе. Видимо, мастер оказался достаточно напуган мною и никоим образом не проболтался Шматинину о сгущающихся над ним тучах, а может просто он был нормальным мужиком и играть на руку людям, которыми серьёзно интересуется милиция, не стал. А Шматинина погубила самоуверенность, особенно после того, как хоромы Коркиной сгорели.

После задержания Шматинина меня пригласил к себе майор Семёнов. Меня и старшего профилакта Гусева.

— Вот что, товарищи. Поскольку на нашей территории произошло серьёзное ЧП, один поднадзорный убил другого, — Семёнов поправился, — то есть, другую, и всё это на административном участке одного участкового — Воронцова, требуется проведение служебной проверки с целью выявления недостатков в профилактической деятельности со стороны товарища участкового.

Семёнов обвёл нас суровым взглядом, не сулившим мне ничего хорошего.

— Служебную проверку получаю вам, товарищ Гусев. Сроку — десять дней, как обычно. Всё ясно?

Мы кивнули головами. Гусев с подобострастием, я — удручённо.

— Тогда можете быть свободны.

Эпилог

Поздняя осень 1977 года. На Вологодский перрон из вагона поезда Архангельского направления выходит невзрачный мужичок лет сорока пяти. Он непрезентабельно одет, на плече болтается тощий «сидор». Мужичок хочет побыстрее затеряться в толпе, но намётанный глаз постового милиционера уже вычленил его из общей массы. Милиционер делает приглашающий жест — подойди.

— Документики, гражданин. Откуда, куда, зачем?

Паспорта у гражданина нет. Вместо него он подаёт служивому длинную красную бумагу.

— Вот, там всё написано.

Милиционер смотрит.

— Ага, грабёж, хулиганка, теперь надзор… И снова под надзор? Буйный ты, однако. Да ещё и принудлечение от алкоголизма? Красивый букет, ничего не скажешь.

Он не затрудняет себя обращением на «вы».

— Так вот, если ты через два часа всё ещё будешь здесь мотаться, мне придётся это расценивать, как уклонение от прибытия к месту проживания. Усёк?

Мужичок кивает, прячет сокровенную справку об освобождении, без которой он никто, и направляется в сторону автовокзала. Внутри масса людей и полное отсутствие билетов. Точнее, касса откроется за полчаса до отправления. Дядька смотрит на настенные часы, своих-то нет: ещё часок надо где-то убить. Где — он знает.

Он идёт к ближайшей больнице. Вологда знакома ему неплохо и идёт он строго по курсу. По пути покупает бутылку водки и четвертинку чёрного. Неотвязная мечта длиной в год, как-никак.

Добравшись до места, находит приёмный покой и усаживается на ближайшую скамейку, какая посуше. Не обращая внимания на прохожих, достаёт бутылку и сворачивает с неё алюминиевую шапочку. Он думает, что если после выпитого начнёт подходить каюк, как обещали врачи на зоне, то больница — вот она, спасут, не дадут загнуться.

Водка летит в одно горло из другого без задержки. Не потеряна квалификация! Мужичок некоторое время сидит с выпученными глазами и с удивлением смотрит на бутылку. Поди ж ты — пустая! Напряжённое ожидание. Нет, пока не умирается! Но вот проходит ещё несколько минут, и он чувствует, как изнутри, вместе с огнём в животе, поднимается будоражащая его энергия, мир искажается, становится зыбким.

Мужик с недоумением смотрит на проходящую мимо молодую женщину. Та идёт медленно, осторожно придерживая большой живот. Она улыбается, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Дядька на скамейке её совершенно не интересует, она его даже не видит.

А дядька вдруг с криком «А-а-а, курва!» колотит бутылку о чугунный край скамейки и с получившейся «розочкой» устремляется к женщине. Удар приходится в сонную артерию.

Эту историю мне расскажут в первой моей жизни вологодские коллеги, приехавшие на очередную отработку города примерно через пару месяцев после случившегося. И фамилию назовут — Шматинин. Я, конечно, потом проверю, мой ли это подопечный, уже понимая, какой получу результат. Это будет тот самый Шматинин, которому я своей глупостью помог избежать ответственности за убийство Коркиной. Конечно, всех подробностей того происшествия мне не расскажут, они сами не знают, а детали событий придумает мой собственный мозг. И мне придётся нести эту ношу всю оставшуюся жизнь. Я даже научусь не думать об этом, но это будет периодически напоминать о себе то случайно услышанным детским криком на улице, то видом беременной женщины, проходящей мимо, то тяжёлым сном.

И вот теперь я думаю — может, этот кульбит во времени, был и устроен мне для того, чтобы я исправил свою ошибку? Чтобы Шматинин сел именно за убийство Коркиной, и его пути с путями той женщины никогда и нигде не пересеклись? Чтобы не родившийся мальчишка (именно мальчишка!), родился и вырос, и стал милиционером, а может художником или ещё кем-нибудь? Неважно, кем. Я знаю, он обязательно будет хорошим человеком и мать его, не успевшая познать радость материнства, теперь познает его и будет самой счастливой матерью в мире.

А я, что же, в таком случае, отправлюсь «восвояси»? Или я ещё нужен здесь?

Книга вторая

Глава первая

Невеста из педучилища

В дверь постучали, но не гулко, а деликатно. Зато потом женский голос насмешливо произнес:

— Леша, вставай, всех невест проспишь.

Каких невест? Да и не сплю я, хотя имею полное право — сегодня выходной день. Хотел ведь продрыхнуть часов до двенадцати, потому что лег вчера в час ночи, но по «закону подлости» проснулся в восемь. Успел уже и умыться, чаю попить. Был бы у меня телик, смотрел бы «Будильник» и переживал из-за служебной проверки. Гусев мне уже сказал — ерунда, мол, рутина, да я и сам, исходя из собственного опыта понимаю, что это формальность, но