Летом перед грозой - Дмитрий Валерьянович Лекух

в Италии. Тут дело не в этом, – и среди «интеллигентов» вполне довольно людей по-настоящему, реально дремучих, и ровно наоборот. Это просто несостоявшееся «сословие», да и все дела…

– Что ты хочешь этим сказать, – хмурит белесые, малозаметные на кирпично-загорелой коже брови Олег, – почему это «не состоявшееся»? По-моему, так вполне себе состоявшееся, хоть при этом и, вполне с тобой согласен, вредоносное…

Я вздыхаю.

– Да нет, – достаю сигареты, – тут-то я как раз и прав, Олег. Именно «несостоявшееся»…

Он хмыкает.

– Поясни.

Я задумчиво делаю еще один маленький глоток, зажимаю сигарету зубами.

Прикуриваю.

– У нас, – выпускаю дым, – принято искать аналогии «интеллигенции», не находить их и оттого говорить всему миру об уникальности явления «русской интеллигенции». На самом деле – это, безусловно, не так. С точки зрения социологии уникальных общественных явлений, тем более уникальных социальных «прослоек», вообще просто не может быть. Иначе – социология не наука. И они, такие аналогии, безусловно, есть. Просто их, сравнивая явление «интеллигенции» с понятием «класса интеллектуалов», не там искали.

– А где надо было?! – А вот это уже Геннадий.

И ему, кажется, на этот раз по-настоящему интересно.

Ага.

– Среди аналогичных социальных явлений, – жму плечами. – Есть одна страна в мире, сохранившая довольно жесткое «классовое деление». Это Великобритания. Там, к примеру, до сих пор остался классический, едва ли не Марксом описанный пролетариат. Со своей, к примеру, прекрасной художественной литературой, – Джон Кинг там или Ирвин Уэлш, – вполне себе «пролетарской». И вполне себе «иностранной» для остальных «частей нации». Там есть очень жесткое деление по «классам», по социальным прослойкам. И сохранилась там вся эта красота только потому, что правящее сословие включило в себя много разного, как сказали бы в России, «разночинного», вплоть до еврейского ростовщического капитала и так далее, и тому, простите, подобное. Причин тому было много, начиная от Войны Алой и Белой розы и Кромвеля, простите. Старую элиту плотно порезали, плюс традиционно саксонское отношение к богатству, к деньгам, которыми можно много что оправдать: да так, что не иметь своего «родового скелета в шкафу» у англичан стало даже как-то не почетно. Ну, да ладно. Так вот, – это в любом случае не аристократия. Для аристократии вполне допустим лорд Уинстон Черчилль, хотя и он, вы будете смеяться, достаточно «худороден». Но баронесса Маргарет Тэтчер для аристократии – это вообще моветон, а для британской традиции эти фигуры примерно равновелики. Так вот, эта разношерстная публика, создавшая единый – и предельно, надо отметить, «кастовый» слой – называется в британской традиции «истеблишмент». И он традиционно жестко социально разграничен с другими слоями, скажем так, «британского народа». Но при этом этим народом не менее традиционно «правит». Вам это ничего, простите, не напоминает? Ну, вот хотя бы на уровне, так сказать, претензии?!

– Напоминает, разумеется, – Гена как-то очень не по-доброму улыбается. – Моего собственного дизайнера из прошлого сериала. Он себя очень уж любил арт-директором величать, но уволил я его не за это. Просто по профнепригодности. А потом обнаружил по телевизору в Москве, на Болотной площади, с табличкой «Мы ваши работодатели!». Даже нашел телефон, позвонил, поинтересовался: а ведь он и вправду так думает. Все время напирал, что мы с ним «из одного сословия». Чуть ли не высшая раса, призванная управлять, как он выразился, «быдлом». Честно говоря, было немного не по себе…

– Это в них есть, – жестко усмехается Глеб. – А все-таки, почему «не состоявшаяся»-то?!

– А потому, что они так по итогу и не пришли к власти, – спокойно кивает Олег. – Валера прав. Если в Британии схожие пацаны слились в экстазе и утвердились, то у нас их дальше прихожей все равно как-то не допускали. Единственное, вблизи при Ленине покрутились, да при Ельцине в девяностые. А так этой братве даже такое, скажем так, «стержневое чиновничество» не очень уж так чтобы доверяет, просто чисто на уровне инстинкта. Уж больно скользкий и ненадежный народ. Вообще ведь ничего святого, чистый закон курятника: пихни ближнего, насри на голову нижнему…

Я потягиваюсь.

– На самом деле, – отхлебываю из стаканчика, – это все верно. Но это только часть сюжета, почему они не состоялись в качестве «истеблишмента» и законсервировали себя в роли «русской интеллигенции». Они ведь сейчас еще и вырожденцы, уже во втором-третьем поколении. Гнилая кровь…

Снова звонит телефон.

Теперь хватаю трубку уже я: у серегиной жены вполне могло хватить ума позвонить Инге, брякнуть, что у нас спутник подключен. И не то чтобы я не очень хотел с женой поговорить, хотел бы, разумеется.

Просто насчет Славяна, пока все до конца не прояснилось, объясняться, ну вот совершенно не охота.

А она у меня – умная.

Чуть расслабишься, и что что-то случилось – влёт, извините, просечет.

Не первый год, в конце концов, вместе уже живем.

Да…

…Но это оказался Саня.

Я подобрался.

– Все, – докладывает. – Довез. Сдал врачам. Вроде живой пока, вполне даже еще в сознании…

Так, думаю.

Это хорошо.

Реально ведь быстро домчал.

Я, конечно, не засекал, но, чисто по ощущениям, часа за два с небольшим.

Рекорд.

– Повтори, не слышно, – кричу в трубку и делаю «громкую связь».

– Довёз! – кричит в ответ. – Сдал врачам! Пока все в порядке! Славян в сознании! В течение часа врачи обещали закончить осмотр, сказать, что и как, я тогда снова перезвоню! Сразу же! Как слышно?!

– Отлично, – хмыкаю, – на этот раз, Саня, слышно. Жду звонка. Спасибо. Отбой.

– Отбой, – вздыхает, слышу аж, облегченно. – Я сейчас до магазина пока дойду, бутылку возьму да стакан жахну. Жене уже позвонил, сейчас сюда, к больнице, закусить что-нибудь привезет…

– Давай, – улыбаюсь, – дружище. Спасибо тебе. Я Толика отправил в заповедник, ЧП без тебя оформят. Отдыхай там пока. Позвонить только не забудь…

– Да уж не забуду, – фыркает. – Как раз, пока его осматривают, жена доедет, я перекушу да стакан жахну, расслаблюсь. Потом дождусь врачей, вам отзвонюсь, да тогда уж и разрешу себя до дома довезти. Хоть на чистых простынях высплюсь. После баньки-то. Не было бы, сука, счастья, несчастье помогло…

Смеемся.

– Ладно, – говорю. – Бывай.

– Бывай.

И отключается.

Я поднимаю глаза:

– Все всё слышали? – спрашиваю.

Все что-то ворчат, более или менее дружно кивают.

– Вот, – наливаю себе полный стакан, хлопаю его залпом.

Кривлюсь.

– Вот, – повторяю. – Как-то, простите, – так…

Глава 49

…Тем не менее, следующего санечкиного звонка – дождались все.

Включая подъехавших-таки егеря Толика с братом и остальными охотоведами.

Результаты обследования в сложившейся ситуации выглядели для Славяна, прямо так скажем, довольно утешительными: жить будет, короче.

И даже ногу, судя по