Летом перед грозой - Дмитрий Валерьянович Лекух

еще туристов с порога снимать, у них рафт унесло, от спасателей заявка, не МЧС же с Кандалакши гонять…

– Понял, – отвечает. – Заканчиваем. Подъедешь, сразу жопой сдай, он не крупный, без лебедки закатаем.

– Это, – радуется рация, – хорошо.

Старший охотовед Михалыч открывает папку, достает оттуда два уже заполненных протокола.

– Вот тут и тут, – тыкает неожиданно аристократическим, нервным пальцем, – распишитесь, мужики. У заповедника претензий к вам нет. Равно как и у вас, надеюсь, нет претензий к заповеднику.

Я хмыкаю.

– Да вряд ли, – говорю, – Славян на предмет возмещения ущерба с родственниками убиенного судиться захочет. Равно как и с родным государством в лице государственного заповедника. Тухлое это дело, знаешь ли. И совсем не потому, что с заповедника нечего брать. Просто тухлое. Вот и все.

Все как-то даже немного помолчали.

Может, даже задумались.

Хорошо бы.

Думать – это вообще хорошо…

– И это правильно, – поднимает палец вверх Михалыч. – Нальешь?!

…Олег зазевал сразу, как только они уехали:

– Ну что. Пошли спать, мужики?

Я как-то в ответ умудрился одновременно вздохнуть и поморщиться:

– Да нет. Я еще, пожалуй, чуть-чуть посижу. Расслаблюсь, пока не отпустит. Может, даже и выпью. А то перевозбудился что-то, просто тупо не усну…

– Я, кстати, тоже, – поддерживает меня Геннадий. – Спать хочется, просто сил никаких нет. А понимаю, что ложиться бесполезно. Лучше еще немного посидеть, когда уже вообще ничего не давит.

Олег потянулся:

– Понимание, – говорит, – в принципе. Но у меня, видно, нервная система не такая тонкая. И я пошел спать…

…Да и пошел себе потихоньку.

Мы остались вдвоем.

– Ну что, – спрашивает, – еще по одной дорожке нарезать? Или, немного посидим, да и спать?

Жму плечами.

– Да, – вздыхаю, – нарезай. Сейчас как раз то редкое время, когда, наконец, можно. Когда не надо ни торопиться, ни ничего решать. Славян в больнице и, самое главное, жить будет. Мишку увезли. Протокол все оформили как надо. Все, более или менее, успокоились. Так что – давай, «режь». А я пока разолью…

Он согласно кивает.

– И чайник, – говорит, – если можно, тоже поставь. Кофе-то нам под порошок совершенно точно ни к чему, и так сердце уже из грудной клетки выпрыгивает фактически. А вот чайку горячего, думаю, точно не помешает…

– Угу, – соглашаюсь. – Не вопрос.

– Мне вот всегда интересно, – ровняет дорожки на зеркальце специальной, судя по всему, или белого золота, или даже платины, стилизованной под бритвенное лезвие «разминалкой», – что должен испытывать человек, когда он кого-то убивает. Кем он себя в этот момент ощущает?! Богом?! Или просто никем?!

Я хмыкаю.

– Знаешь, – говорю, – не ко мне вопрос. Я с этим делом просто еще в армии столкнулся, совсем сопляком. Переживал, конечно, вначале: неприятная это работа, даже когда, как я, снайпером и издалека. А не «в рукопашную». Потом привык. Просто есть задача, и ты ее должен решить тем или иным способом. И все. А ради удовольствия я убивать и не умел, и не умею. Даже охоту не люблю, ты уже, наверное, заметил. Так что – не ко мне вопрос, еще раз. Я – ничего не ощущаю. А то, что ощущаю, стараюсь как можно быстрее забыть. Ненужный это опыт. Неправильный. И – ни к чему…

– Странно, – поднимает глаза. – Ты же вроде все-таки творческий человек. Известный журналист: нет, я понимаю, что «не только журналист». Но ведь и журналист же?! И вдруг «ненужный опыт». Разве для творческого человека так бывает?

Я жму плечами и наблюдаю, как он тщательно растирает и нарезает дорожки.

Достаю из стоящего на столе стакана с пластиковыми трубочками для сока одну, аккуратно отрезаю на нужную длину висящим на поясе охотничьим ножом.

Еще раз хмыкаю.

– Я неправильно выразился, – говорю. – Не «ненужный». Бесполезный, скорее. Он просто в нормальной человеческой жизни – неприменим. Табу своего рода. Хотя, нет, вру – и не табу. Скорее страшная и бесполезная безделушка, типа масок вуду, которыми некоторые отчего-то так любят свои квартиры украшать. Заходишь так к какой симпатичной интеллигентной девушке, допустим, на предмет банального перепихона, а там – Барон Суббота на стене в спальне за тобой присматривает. Если знать, кто он такой и для чего нужен, желание трахаться как-то сразу влет пропадает. А если не знать – висит себе и висит…

Он сначала фыркает.

А потом задумывается.

– А, – поднимает брови вверх, – может ты и прав. Прошу к столу, кстати. В смысле, все готово, можно и приступать. Ты, кстати, налил?

– Тьфу.

Быстро втягиваю ноздрей порошок, разливаю виски по «на два пальца» и убегаю на кухню ставить чайник.

На улице – прохладно и хорошо.

Лагерь спит…

…Возвращаюсь.

Отхлебываю из стакана.

Закуриваю.

Смотрю сквозь москитную сетку, как ветерок лениво играет листвой худосочных местных берез.

Еще раз отхлебываю.

Гена протягивает мне зеркальце с остатками кокаина.

– Что-то ты как-то скромно, – говорит, – а то.

Я киваю.

Добиваю остатки.

– А знаешь, – говорю, – скажи-ка мне, сколько сейчас времени?

Он смотрит на часы.

– Да уже, – говорит, – полшестого. А что?

Я хмыкаю.

– А не пойти ли нам, – подмигиваю ему, – мой друг, пока все спят, по рыбине из речки не извлечь? Сейчас как раз, где-то через полчасика, – самый клёв…

Глава 53

…Походили по берегу, побросали каждый свое.

Я – спиннингом.

Он – в нахлыст.

На муху.

И – ни фига.

Просто как в ванну кидаешь.

Откуда тут, типа, рыбе-то взяться?!

У меня, правда, кто-то по блесне пару раз осторожно тюкал, но потом Гена вытащил небольшого, но наглого харюзка, и все окончательно встало на свои места.

Видимо, – не судьба.

Не наш день.

Поплелись обратно в лагерь…

…Спать, кстати, по-настоящему так пока еще и не захотелось, – спасибо порошку, конечно, но хватит.

Так и сердце выскочить может, в конце-то концов.

Хотя эта гадость, по крайней мере, не знает такого понятия, как передоз.

И то хорошо.

Решили выпить по чашке горячего чая, по финальному стаканчику виски и предпринимать волевые усилия, направленные в сторону сна.

Поставили чайник, сидим, курим.

– Кстати, – говорит. – Очень забавная мысль сегодня ночью прозвучала. Насчет того, что интеллигенция не «совесть нации» и не носитель национального культурного кода, а просто неудавшийся истеблишмент…

Ну, – твою же мать!

Ну, зачем?!

– Если это приглашение к разговору, – вздыхаю, – то я пас. Сейчас надо о чем-то добром, вечном, если уснуть хотим, разумеется. О бабах, например. Хотя, – нет, о бабах тоже не стоит. Можно о котиках даже. Можно о птичках. Можно мысленно подрочить, вспоминая первую любовь. Но не об этой же