Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

– Ты… ничего? – с трудом выговорила она.

Он кивнул. Голос к нему еще не вернулся. Он протянул к ней руки, и когда они сцепились пальцами, ее губы тронула улыбка, хоть она по-прежнему пыталась отдышаться.

– Живой, – выговорила она, и, похоже, это единственное, что она была в состоянии сказать. Он притянул ее к себе, но всего на миг, а потом повернулся, обхватив ее рукой за талию, и повлек прочь.

Она увидела их на несколько мгновений позже, чем он.

Лунный свет плясал на глади озера Ллин-Маур. Волны лизали каменистый берег, и эта картина была бы прекрасна.

Если бы не твари, лезущие из воды.

Мертвые твари. Мужчины и женщины. Сотни – и целые, и изувеченные. Рин вспомнила нагромождения костей на дне озера и похолодела.

– Павшие короли… – услышала она шепот Эллиса.

Так много. Слишком много.

Им не одолеть всех.

Рин толкнула дверь ближайшей хижины. Подергала ручку, но дверь оказалась запертой. Не то чтобы хижина выглядела надежной, но четыре стены – это хоть что-то. Место, которое можно укрепить и оборонять, чтобы продержаться до рассвета. Все, что им нужно – дождаться, когда взойдет солнце. Рин отступила назад, окинула быстрым взглядом дверь – тяжелую, дубовую, с вырезанной эмблемой короля иных. Прекрасную, как произведение искусства. Но Рин жалела, что при ней нет топора, чтобы разрубить эту дверь.

Она изо всех сил ударила в дверь тяжелым каблуком сапога. От удара по ноге прошла боль, но дверь не поддалась. Чертыхнувшись, Рин схватила меч и врезала по дверному замку крестовиной. Искры взвились и упали на сырую землю. Рин нанесла по замку второй удар, затем третий. Взмокшие пальцы скользили по рукояти меча, она схватилась за нее покрепче. Если рука соскользнет, она может рассечь клинком собственную ладонь, но думать об осторожности было некогда.

С четвертым ударом ей удалось сбить замок с двери. Щепки разлетелись во все стороны, Рин тут же навалилась на дверь всем весом.

Между дверью и косяком приоткрылась узкая щелка, разбухшее дерево заскребло по утоптанной земле. Эллис бросился на помощь Рин, общими усилиями им удалось расширить щель настолько, чтобы в нее можно было протиснуться. Эллис вошел первым, Рин последовала за ним, повернувшись боком, потом оглянулась.

Коза костей стояла у двери, наблюдая за ними.

– Заходи, – поманила ее Рин. – Коза костей, давай сюда!

Животное только моргало, глядя на нее.

– Черт… – выпалила Рин и стала выбираться наружу.

Эллис схватил ее за руку, но она рывком высвободила ее.

– Нет! – хрипло воскликнул он. – Нам нельзя.

– Но она…

– Нам нельзя, – повторил он, и она увидела, что дома костей уже совсем близко. Так близко, что видна паутина трещин на одном из черепов и жирный блеск ила на пальцах другого. Коза костей, принимая вызов, выставила вперед рога и повернулась к противникам.

– Нет, – повторила Рин решительным тоном, хотя и понимала, что больше ничего не сможет поделать.

Эллис втащил ее в дом и налег всем телом на дверь. Послышался скрип дерева, дверь плотно вошла в раму, потом Эллис отошел и тут же вернулся, таща что-то. Стул. Он подпер им дверь и в изнеможении упал на колени.

Рин прижалась лбом к дереву, собственное хриплое дыхание гулко отдавалось у нее в ушах.

Но даже сквозь него она слышала, как шумят мертвецы снаружи.

Глава 29

Вхижине было темно. Эллис сидел, привалившись спиной к стене и вытянув ноги, и не испытывал ни малейшего желания встать. Все в нем отзывалось болью. Отбиваясь от домов костей, он даже не замечал мелкие раны и ссадины, но теперь все они настойчиво напоминали о себе.

Он ждал. Ждал попыток выбить дверь хижины, шума битвы, хоть… чего-нибудь.

Все было тихо.

Он встретился взглядом с Рин и заметил, как широко распахнуты ее глаза.

– Почему эта тишина меня ничуть не успокаивает?

– Потому что ты не дурак, – ответила она. – Идем. Посмотрим, чем бы нам отпугнуть дома костей.

На крюке у двери висел фонарь – видимо, кому-то из обитателей коттеджа требовалось выходить по ночам. В маленькой нише рядом Рин нашла огниво, отдала Эллису меч и с первой же попытки сумела зажечь фонарь.

Тесная комната, где они очутились, служила гостиной: здесь находились резные стулья и стол. Не задумываясь, Эллис взял со стола пяльцы для вышивания, провел пальцами по их гладкой поверхности, нащупал в ней бороздки, уловил воспоминания о сделанных стежках. Ткани на пяльцах не было, но его воображение дополнило картину.

– Что там? – Рин заглянула через его плечо. – Не знала, что магические существа вышивали.

Он не ответил, только бережно положил пяльцы на прежнее место. Сделав еще шаг, он прошел через дверной проем в помещение, видимо, служившее кухней. В углу пристроилась печь. Дымоход покосился, и Эллису показалось, что оттуда доносится шорох, будто внутри гнездилась какая-то живность. На полках осталось несколько бутылок и банок, на которых осела пыль.

– Ежевика? – пробормотала Рин.

– Смородина, – машинально ответил он и понял, что прав, хоть и не знал, как смог точно определить.

Ему казалось, он перенесся куда-то далеко. Он будто наблюдал за другим юношей, блуждающим по хижине, совершенно посторонним человеком, изучающим это жилище.

Эллис смотрел, как этот другой – потому что это был не он, просто никак не мог им быть, – осматривает тесную кухню, потом выходит в соседнюю комнату.

Там в углу стояла кроватка. От одеял пахло молью, но они еще были целы. Стеганое покрывало украшала голубая вышивка. Узор из листьев. Он знал, не дотрагиваясь до стежков, что под его пальцами они окажутся нежными и шелковистыми, как масло. Знал, что от постели пахнет сухими травами, потому что она сушилась на веревке возле дома. В глубине его души возникло желание свернуться клубочком в этой кроватке, стать маленьким, чтобы поместиться в нее, и, может быть, если он закроет глаза, весь этот мир исчезнет.

Оглядывать эту комнату он больше не осмелился. Просто не смог.

Вместо этого вышел из нее через другую дверь. Спальня, куда он попал, была просторнее, с окном, обращенным к озеру. На окне висели кружевные занавески, постель была аккуратно заправлена. В углу стоял стол – со свитками пергамента на нем. Также там лежала книга в кожаном переплете, между страниц которой сохранилось перо. Ему вспомнилась мягкость этого пера, как кого-то щекотали им, а потом убрали и напоследок ласково поцеловали в макушку.

Эллис услышал, как негромко ахнула Рин. Вернее, резко втянула воздух сквозь зубы, и он скорее почувствовал, чем увидел, как она хватается за оружие.

Ему не хотелось оборачиваться. Не хотелось видеть. Увиденное сделало бы все вокруг слишком реальным, затянуло бы его в настоящее, в хижину, снаружи которой их поджидают дома костей, а туда ему отчаянно не хотелось.

– Эллис.

В его имя вкладывали столько разных оттенков – упрек, вопрос, предостережение, – но никто и никогда не произносил его так, как Рин. Как будто это была ласка.

Эллис заставил себя обернуться.

В углу стоял стул. На этом стуле кто-то сидел.

Женщина. Скорее, она когда-то была женщиной. У нее еще сохранились волосы, прямые и тонкие, ниспадающие на истлевшие до костей плечи. Она была закутана в серебристые ткани и отороченный мехом плащ. Кроме этого, Эллис увидел очень мало. Не сохранилось ни кожи, ни губ, ни глаз. Только кости – выбеленные временем, нетронутые озерным илом. Волосы женщины были темно-каштановыми, и чувствовалось что-то знакомое в том, как их прядь падала на глаза.

А на коленях женщины лежал котел.

Он оказался меньше, чем ожидал Эллис. Края заржавели, сбоку в стенке виднелась трещина.

Эллис издал изумленный возглас. Пальцы Рин сжались на его запястье, безмолвно подтверждая, что она видит то же, что и он.