По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур

него был, – прозвучал чей-то язвительный голос. – А Старх? Теперь-то что скажешь?

Глаза всего собрания дружно переместились на подельника Уорда. Тот сдавил челюсти, обвёл круг охотников угрюмым взглядом и чётко, расставляя слова, произнёс:

– Убийца должен находиться там, где ему положено.

Помещение изумлённо притихло.

– Вот так так… – не сразу послышались отдельные высказывания. – Надо же как запел…

– А, главное, как быстро новые ноты выучил, – добавил кто-то.

Старх резанул острым взглядом по толпе, выискивая шутника.

– Мы с ним многое намутили, за что ответственности с себя не снимаю. Но на его злодеяния у меня всегда один ответ был: нет и точка.

– На какие ещё злодеяния? – сощурился Дакота.

– А это вы у Кэма спросите.

Охотники забухтели, разом поворачивая головы к мужику в косматой шубе.

– Расскажи им, чего Виндок удумал, – потребовал от него Старх.

Старый пьяница воровато оглядел стоящих рядом охотников и привстал с лавки.

– Ну приходил он ко мне, – начал он, – в первую же ночь, как Мордока старшего сына за решётку сунули. За должком явился. Так это он меня тогда траванул.

– И зачем ему?

– Так понятно зачем. Чтобы с Лансом расправиться. Он своих чувств к нему никогда не скрывал. Я ему о делах наших, а он всё знай на клетку поглядывает. А потом возьми да ляпни – удавил бы гада. Мне так худо, помню, стало. Он только ушёл, меня и накрыло разом.

– И что между ними случилось, само собой, не видел? – продолжал сомневаться Дакота.

– Так я только утром очухался.

– А он тебе что, в глотку заливал? – спросил коренастый бородач.

– Чего это заливал, – обиделся Кэм. – Видать, в воду чего-то подсыпал. Меня ж вырубило начисто. А на следующий день так скрутило, думал помру.

Старх в беседе не участвовал. Только исподлобья наблюдал за спором собравшихся и напряжённо покусывал кончик большого пальца.

– Ясно всё с тобой, Кэм, – махнул рукой Дакота.

Собрание молчало. Видно было, в сообществе старому алкашу веры чуть. Брешет – не брешет, уже не проверишь. Да и смысла в его россказнях теперь не было никакого.

Начались споры. Говорильня со всеми положенными перепалками и обвинениями затянулась до самой ночи. Дакота смотрел на происходящее с затаённой печалью.

«И когда мы их просмотрели», – думал он, глядя с каким щенячьим восторгом молодые парни заглядывают в рот Старху и ловят каждое слово.

Старые охотники крутили ус, недовольно кряхтели. Только поделать ничего не могли. В компании бывалых ощущалась апатия и усталость. Во всём был прав Магнус. Да только где он теперь…

Так заново объединённое сообщество выбрало на место главы бывшего верного пса Уорда. Не сказать, чтоб неожиданно.

– Чего такого ты этим юнцам наобещал? – невесело усмехнулся Дакота. – Лёгкой безбедной жизни? Ну-ну. – Он разочарованно посмотрел на молодых парней. Те в ответ – насупившись, злые как волчата. – Своих мозгов нет, на чужих не проживёте.

Сплюнув, он поднялся и, не оглядываясь, вышел во двор. За ним ушли с десяток стариков. Остальные товарищи хоть и продолжали с сомнением коситься на Старха, однако собрание не покинули, остались сидеть на месте.

Расходились уже, когда половина дворов Грейстоуна утонула во тьме. Снаружи ссыпался с деревьев снег. В небе, приглушённая сизой туманной пеленой, горела вошедшая в полную силу луна. Кэм сошёл по скрипящим ступеням с крыльца и отозвал Старха в сторонку.

– Я свою часть уговора выполнил, – пробормотал он, пританцовывая от холода и грея руки в карманах. – Ну и?..

– Прощён, – пробурчал новоизбранный глава сообщества, натягивая плотнее шапку.

– Не понял!.. – вскинулся пьяница.

На них стали оборачиваться.

– Прощён, я сказал, – процедил Старх. Придвинувшись вплотную к Кэму, он зажал в кулак отворот его косматой шубы и зашипел прямо в лицо: – А дальше держи язык за зубами. Как сложится, так спишу все долги.

– Угум, – криво ухмыльнулся Кэм, а глаза продолжали неприязненно смотреть на бывшего прихвостня Виндока. – Ну так я пошёл?

– Иди, старина. – Разжав пальцы, Старх заботливо смёл с плеча сообщника налипшие снежинки и одарил красноречивым взглядом. – Тебе ещё на дежурство. Так что, иди давай.

И в этот момент взвыл налетевший ветер, порывами сбросив с крыши снежную шапку. Охотники завертели головами. За натужным стенанием им что-то почудилось. Прохожие, идущие мимо охотничьего дома, остановились. Их тоже что-то насторожило. Ветер пролетел по Грейстоуну, забираясь всё выше, к небу. Взвился высокой нотой и резко замолк, заставив замереть всех, чьё внимание привлёк своим тревожным призывом.

А следом клыкастые горы огласил жуткий надрывный вой.

…

Он не хотел, но сдержаться так и не смог. Из груди вырвался вопль, прозвучавший долгим звериным воем. Делясь с небом горем и болью, дикой озлобленностью и безысходным отчаяньем.

Глава 29

Виндок встречал вторую ночь своего заточения. Его определили в ту же клетушку, где ещё совсем недавно он намеревался совершить очередное преступление. Вся чернота души собралась вокруг единственного имени – Ланс Мордок, который однажды и навсегда перечеркнул его жизнь.

Сжавшись на ворохе соломы в углу холодной камеры, Уорд сосредоточенно думал об одном. Он ждал Старха. Приятель поможет избежать тюрьмы, в этом Виндок ни капли не сомневался. Что стоит верному псу услужить хозяину ещё раз и снова опоить безнадёжного пьяницу-тюремщика.

Он вспомнил, как пришедший на смену Кэм ржал ему в лицо:

– Ты смотри, как оно всё обернулось!

Старый дурак рад был без меры и радости своей совсем не скрывал. Правда, печь растопил пошибче да для согрева пару раз дал приложиться к кружке с бормотухой. Опасался, видать. А ну как Уорда оправдают. Голову ведь оторвёт безжалостный разбойник.

Уж не сомневайтесь.

Хмель выветрился, едва задержавшись. Холод стал пробирать пуще прежнего. В нетерпении ожидая пособника, Виндок скрипел зубами и мечтал как можно скорее покинуть тюремную камеру. Но двигало им не только желание оказаться на воле. Уорд жаждал завершить задуманное – выродок Мордока жить не должен!

Что будет дальше, в эту минуту его волновало меньше всего. В глазах жителей Грейстоуна он навсегда останется подлым убийцей. Но это ли важно? Он просто уедет. Оставит в Грейстоуне всё, что связано с прошлым. Жалеть не о чем. Он одинок, друзей нет. Какие друзья среди мелких ссыкливых шкур. Ни один