По следу Атсхала. Проклятие - Борис Токур

Ланс поднимает к небу глаза. Сверху, кружа, опускается снег. Смертельной белизной он покрывает нежную зелень, заставляя траву и листья сворачиваться и чернеть.

Сломанная хрупкая веточка берёзы уже не расправится.

Холодно. С гор дует ледяной ветер. Он воет в облетевших вершинах деревьев. Или это волчьи песни. Заунывные и тоскливые.

Страх наполняет душу Ланса. Он хватается за грудь и раздирает. Раздирает там, где нестерпимо болит страдающее сердце. Горячая влага обжигает ладони. Он опускает глаза и с ужасом смотрит на руки. Между пальцами вязко стекает тёмно-багровая кровь. Она змеится по коже вниз и, срываясь крупными каплями, впитывается в землю.

Он падает на колени и запрокидывает голову. Из разорванной груди вырывается громогласный чудовищный рёв.

…

Ланс вздрогнул и сразу проснулся. Первый мучительный вдох с трудом развернул скованную кошмаром грудь. Точно неподъёмной каменной плитой придавило. Спохватившись, он сел, рванул ворот полушубка и прижал руку к груди. Отдышался. Непослушные пальцы нащупали амулет Келиба – кусочек родного, согретый теплом собственного тела.

Бубнящих голосов больше не было слышно. Вернулась тревога. Вернулись воспоминания, вынуждая ощущать себя заложником одиночества и тоски. Переведя дух, он снова лёг и бессмысленно уставился в низкий потолок.

Неожиданно ухо уловило посторонний шум. Неясную возню, шорох. Мордок приподнялся на локте и стал напряжённо всматриваться во тьму. Откуда-то потянуло гарью. Еле ощутимое, невесомое дуновение легко коснулось лица и проплыло мимо. А следом Ланс почувствовал, как холодеет душа – в двух шагах от него отчётливо послышалось чьё-то хриплое надсадное дыхание. Озираясь, он забился в угол и подобрал ноги. Кто-то или что-то находилось внутри камеры. Рядом с ним.

– К…кто здесь?.. – пролепетал он, заикаясь, и вытаращил в пустоту глаза.

Из ничего стал заворачиваться тёмный туман. Рассеянное облако сгустилось в угольно-чёрный силуэт, являя глазам потрясённого Ланса мёртвую ведьму. Тлеющая хламида расползалась огненными змейками и опадала скрученными клубами дыма.

Заживо сожжённая пророчица встала перед Мордоком, и в тлеющих зеленью глазницах он увидел отсветы той дикой ночи.

– Не ты погубил Гретхен, – произнесла она голосом, напоминающим скрип дерева, иссушенного огненным жаром.

Не в силах произнести ни слова, сдавленный ужасом Ланс продолжал снизу-вверх смотреть на жуткую сущность. Только мелко и быстро мотал головой, ни за что не желая верить в то, что предстало глазам. А потом сквозь плотную пелену кошмара до него наконец дошёл смысл того, о чём поведала пришедшая из иного мира.

– Гретхен… – шепнул он, ощущая, как сердце заковывает в ледяной неподвижный панцирь, и разом выдохнул: – Её больше нет!..

Только услышав собственные слова, Ланс наконец осознал всю жестокость действительности. Уронив голову на грудь, он запустил пальцы в волосы и закачался из стороны в сторону.

– Ты невиновен, – проскрипела Наринга. – Докажи это жителям Грейстоуна.

Ланс медленно поднял лицо и встретился с мёртвым взглядом старухи.

– Зачем мне теперь… – обронил он бесцветно, чувствуя вместо души огромную рваную рану. Ему больше ничего не хотелось. Только выть от горя. Протяжно… с надрывом… как одинокий волк на долгую ночь.

– Ради неё.

– Да что я могу, сидя в этой клетке?! – горячо зашептал Мордок. – Как докажу? Если она утонула…

– Это ложь! – оборвала Наринга. – Виндок соврал, чтобы отвести от себя подозрения.

– Виндок?.. – Ланс растерянно посмотрел на чёрное лицо знахарки.

– Яви Ландлоу настоящего убийцу его дочери. Зачем брать на себя вину за преступление, которого не совершал?

В глубине глаз Мордока, отражающих выжженный внутренний мир, начала зарождаться опасная тьма. Он молча ждал.

– Я расскажу о том, что произошло в Атсхальских горах, – пообещала Наринга. – Слушай, Ланс. Внимательно слушай. А как поступать, решишь после.

>>>

Зачерпнув в ладони студёной воды, Гретхен закрыла глаза и зашептала старинный обережный стих, которому в детстве научила родная бабка. В любое ненастье, говорила та, читай это заклинание, оно поможет отвести беду от милых сердцу.

Бросив в реку ивовую скрутку, авось поможет, Гретхен не отправилась тут же домой. Несмотря на пробирающий холод, она осталась стоять на продуваемом берегу. Провожая нехитрую жертву, подхваченную шумливой волной, она не замечала человека, с затаённой злобой наблюдающего за ней из темноты осеннего леса.

Когда течение Студёной унесло её дар, Гретхен подняла лицо к пасмурному небу и поблагодарила древнего северного бога. Начинало смеркаться. Сверху кружась опускались невесомые снежинки. Пора возвращаться в Грейстоун, обещала Лансу быть дома засветло. А в снегопад и того раньше стемнеет.

Она улыбнулась, поправила шерстяной платок, забрав под него выбившиеся волосы и, погруженная в свои невесёлые мысли, побрела от берега к лесу. Когда за чернеющими зарослями проглянули первые огни Грейстоуна, из-за крайних деревьев неожиданно вышел человек.

Ланс?! Встретил!!

Душа встрепенулась от нечаянной радости. Бросившись было к парню, Гретхен наконец разглядела Виндока и замедлила шаг. Улыбка увяла сама собой. Зябко поёжившись, девушка беспокойно повела глазами по сторонам. Лес застыл в тревожном предчувствии. Только деревья изредка шелестели остатками мёртвой листвы.

– Здравствуй, Гретхен, – голос Уорда показался чужим, незнакомым. – Поговорить нам с тобой, девочка, надо. Выяснить.

Он сделал шаг ей навстречу. Испуганно отступив, Гретхен сжалась под тяжёлым угрюмым взглядом.

– Что нам с тобой выяснять, Виндок?

Осмелев, тот двинулся к девушке, но страх, метнувшийся в синих глазах, заставил остановиться.

– Не делай ошибку, Гретхен, – неприятно улыбнулся Уорд. – Ты дочь старосты. К чему тебе связывать судьбу с недоноском Мордоком?

– Что ты говоришь!.. – Её голос сорвался до шёпота, лицо побледнело. – Не смей так о нём. Мы с Лансом давно всё решили, и не тебе…

– Гретхен! – грубо оборвал мужчина и, едва сдерживая ярость, предупредил: – Лучше одумайся.

Она отшатнулась. Сжатые кулаки и худое ожесточённое лицо испугали её не на шутку. Настолько сильная угроза исходила от Виндока.

– Дочь старосты Грейстоуна заслуживает лучшей судьбы, – наступал он. В сумерках глаза опасно блеснули. Из-под шапки на лоб покатились крупные капли пота. – Я переживаю о тебе не меньше старого Густава. Или переживания отца для тебя ничего не значат?

– Чего ты хочешь, Виндок? – Её губы затряслись.

– Жалкий Мордок тебе не пара, – с нажимом произнёс тот. – Не такой тебе нужен муж.

– Да что с тобой? – продолжала она пятиться. Мысли опутались липким страхом.

Гретхен больше не узнавала близкого друга семьи. Как он изменился. Всегда учтивый и внимательный, сегодня вдруг переполнился злобой. Позади него мерцали